Безмолвный пациент Клинической Больницы (СИ) - Белова Наталина "Белова Наталина" - Страница 11

Снова тишина.

— В работе я придерживаюсь релятивистского похода, — проговорил я. — Вы знаете, что это означает?

И снова в ответ я слышу молчание.

— Это означает, что Фредерик кое в чем всё — же ошибался. Вопреки его убеждению, психотерапевт никак не может быть «чистым листом». Мы всё время невольно выдаём о себе массу информации: например, по цвету моих носков или по тому, как я сижу и разговариваю, обо мне можно узнать ещё очень многое. Несмотря на все мои попытки не раскрываться, я тем не менее показываю вам, кто я такой на самом деле.

Элисон посмотрела на меня. Она смотрела словно в упор, её подбородок слегка подрагивал. Неужели в этих голубых глазах светился вызов? По крайней мере, она отреагировала на мои слова!

Я уселся в кресле поудобнее и продолжил разговор:

Необязательно быть психологом, чтобы о чём-то догадаться: Кэти оставила ноутбук открытым, желая (по крайней мере, подсознательно) дать мне в руки доказательства о своей неверности. Ну что ж, теперь я их сам получил. Теперь я знал всё наверняка. Поздним вечером когда Кэт вернулась, я не стал закатывать сцену ревности — я притворился спящим, а утром ушёл на работу, пока Кэт ещё не проснулась. Я избегал Кэт — точнее, пытался избегать самого себя. Я находился в состоянии шока. Я понимал, что нужно срочно взглянуть правде в лицо — даже если потеряю самого себя. «Возьми себя в руки Бренд!» — бормотал я, сворачивая очередной косяк. Выкурил его в приоткрытое окошко, а потом, слегка под кайфом, отправился на кухню за вином.

Бокал выскользнул из моих рук, я попытался подхватить его во время падения, однако мне не удалось. От удара о столешницу бокал разбился, во вдребезги и я по инерции приложился рукой к острому осколку стекла, перерезав себе палец. Всё вокруг меня тут же оказалось в крови. Кровавое пятно алело на разбитом бокале, кровь текла по моей руке и смешивалась с лужицей белого вина, пролитого на стол. Я кое-как оторвал кусок бумажного полотенца и попытался потуже обмотать палец, чтобы остановить кровотечение. Затем поднял руку над головой и смотрел, как вдоль запястья к локтю бежали тонкие алые ручейки: они сливались и расходились, имитируя сложный узор вен.

Я задумался о Кэт. Случалось ли в моей жизни катастрофа или просто что-то болело, на душе я всегда обращался за поддержкой к супруге. Мне было необходимо нужно, чтобы она присматривала за мной. Вот и сейчас я чуть не позвал её на помощь… Не успела эта мысль промелькнуть в моей голове, как перед мысленным взором возник образ двери, которую я быстро захлопываю и запираю на ключ, надёжно отделяя от себя Кэт. Отныне моя жена исчезла навсегда. В моей жизни её больше нет. Мне жутко хотелось заплакать, но слёзы никак не шли: боль спряталась глубоко внутри, под толстым слоем грязи и дерьма.

— Чёрт, — бормотал я, — Ох боже мой черт…

В какой-то задумчивый момент я уловил тиканье наручных часов. Звук впервые показался мне непривычно громким. Я нарочно стал вслушиваться, чтобы остановить бешеный водоворот своих мыслей. Тик — так, тик-так… Хор голосов в моей голове постепенно набирал свою мощь. С чего я вообще взял, что Кэт никогда мне не изменяла? Это кажется просто невозможно. Это было бы неизбежно. Кто я для неё такой, чтобы она хранила мне верность? Это в любом случае произошло бы. Я никогда в жизни не был для неё достаточно хорошим мужчиной. Я всего-навсего бесполезный, ни к чему не пригодный уродец — я для неё пустое место. Ясное дело, рано или поздно она устала бы от меня. Я впредь не заслуживал Кэт. Я не заслуживал хорошей жизни с ней в принципе… Адский хор орал снова и снова, обрушивая на меня одну ужасную мысль за другой.

Оказывается, я настолько плохо знал свою супругу. Прочитав её электронные письма, я наконец понял, что живу с мало знакомым мне человеком. Наконец-то я разглядывал её истинное положение дел: Кэт не спасала меня вовсе. Она вообще не могла никого спасти. Она — не героиня, достойная восхищения, а всего — лишь испуганная девчонка, живущая одним враньем и хитрыми уловками. Красивая легенда про нас, которую я сам и сочинил, радости и горести, планы, то общее, что в нас было, и наши различия, и наша жизнь, которая казалось такой устойчивой и защищённой, — всё рассыпалось в один миг, словно карточный дом от дуновения сильного ветра.

В моей памяти всплыла неудавшаяся попытка самоубийства в университете: я разрываю неловкими от холода пальцами упаковки с парацетамолом. Сейчас меня накрыла такая же беспросветная тьма. Мне хотелось только одного — свернуться клубочком и просто умереть. Я подумал о своей матери. Может, ей позвонить? Обратиться за помощью в момент отчаяния и нужды? Я представил, как она отвечает на звонок, говорит дрожащим голосом. То, как сильно дрожал голос моей матери, зависело от настроения моего отца и от того, пила ли она или нет. Она конечно, выслушает с глубоким сочувствием, но мыслями она будет не со мной рядом: одним глазом мама вынуждена присматривать за психически — больным отцом, наблюдать за ним как за беспомощным маленьким щенком который ещё не в состоянии отправиться во взрослую жизнь. Чем же она сможет мне помочь? Как одна тонущая крыса может спасти другую?

Мне нужно было выбраться из квартиры. Я задыхался — здесь, именно в этом месте, наполненном вонью этих красных хризантем. Вон отсюда! На свежий воздух!

Засунув руки в рукава и опустив голову, я быстро шагал по улицам. Метался по городу без намеченной цели, прокручивая в голове наши с Кэт отношения. Внимательно анализировал, припоминал малейшие подробности и всё искал зацепку. Думал о некоторых странностях в поведении Кэт:, резкие перепады настроения, внезапные поездки, как часто она в последнее время возвращалась домой в очень позднее время. А ещё мне на память пришли адресованные мне ласковые записки, которые Кэт прятала в самых ценных неожиданных местах, моменты нежности и настоящей, неподдельной любви. Возможно ли это? Неужели она всё это время пряталась от меня? Или притворялась что на самом деле любит или когда-нибудь любила?

Неожиданно вспомнилось мимолетное сомнение, закрывшееся в глубину души во время встречи с подругами моей жены. Все они были актрисами. Громкие, самовлюбленные, напряжённые. Одна за другой сыпали рассказами о себе или других не известных мной людей. Я будто перенесся на много лет назад и вновь одиноко топтался возле школьной игровой площадки, глядя на то, как играют другие дети. Тогда я убедил себя, что Кэт вовсе не такая, как все и её друзья она несомненно отличалась от них. Но на деле оказалось, что это я сам себя обманывал. Если б я впервые увидел Кэт в окружении подруг, в тот первый вечер в баре, то наверное это бы оттолкнуло бы меня от неё подальше? Это вряд-ли. Ничто не могло помешать нам стать парой влюблённых: я знал, что Кэт уготован мне, с того самого момента, как я впервые увидел её в белом кружеве платье до пола.

Что же мне теперь делать? Разумеется открыто высказать своё недовольство! Поведать обо всём, что я тогда увидел. Поначалу она, конечно, станет отпираться. А потом, осознав, что правду не утаишь, признается в своих грехах и упадёт на колени, обуреваемая угрызениями совести. Будет молить о прощении. Ведь именно так? А если засмеяться мне в лицо, развернётся и уедет навсегда? То, что же тогда?!

Из нас двоих в случае разрыва отношений я потеряю больше. Это же очевидно. Кэт наверняка выживет. «Я кремень», — часто говорила она. Кэт снова встанет на ноги, отряхнет с души, словно это дорожная пыль, воспоминания о прошлом и уверенно забудет обо мне. Зато я её не забуду никогда. Разве я смогу забыть её? Без Кэт меня снова ждут пустота и полное одиночество, жалкое существование, которое я влачил раньше. Я никогда не найду такую, как Кэт, больше не испытаю волшебство особой связи с другим человеком, не переживу те глубочайшие эмоции, которые возникают, только если любишь по — настоящему. Кэт — любовь всей моей жизни. Моя жизнь!.. Я понял, что не готов отказаться от неё. Ещё не готов. Пусть Кэт и предала меня, я всё равно любил её. Наверное, я просто сошёл с ума…