Млечный путь господина Харг Тринста (СИ) - "Наташа" - Страница 45

Харг моргнул. Перед ним сидела докторша Люси. Выражение лица женщины не изменилось с тех пор, когда он был у неё на приёме, но теперь она откинулась на спинку кресла, скрестив ноги. Люси носила чёрные чулки.

Он том, что случилось после, у Харга остались смутные воспоминания. Люси обхватывает его пенис: Харг бредет за ней по пустым узким коридорам: он замер, зол и в это время чувствует, себя беспомощным. Харг одевается в туалете — около писсуара стоит мужчина, поразительно похожий на докторшу Люси, — наконец Харг находит выход и выбегает в парк. Харг лежит на земле, ослепший и беспомощный; незнакомый мужчина в сером пальто поднимает Харга. Харг дремлет на сидьени, а мужчина поддерживает его за плечи. А вот Харг обнимает хрупкую девушку в такси. Поезд медленно отходит от станции метро.

Харг старался выбросить из головы события вчерашнего вечера. Физически Харг никак не пострадал, поэтому сделать это оказалось гораздо проще, чем когда-то забыть Грина Аливура, оставшегося в памяти с помощью болезненного синяка.

После этого всего Харг погрузился с головой в работу. Работа была словно ураган, каждый день — то нарастающая, то вновь исчезающая как ураган.

Во вторник утром он позвонил счёта в «Аренду Гаррисона». В среду и в четверг Харг сделал два повторных набега в супермаркет. По пятницам Харг плавал в бассейне, а в субботу вечером ужинал, пил пиво и смотрел футбол в «Красном клоуне». Вечера Харг проводил в «Зелёном репликоне».

Бессознательно Харг избегал старых тропинок, только по необходимости забредая в кампус с его молодыми населёнными парочками. Сидеть в саду Харгу стало холодно. В «Красном клоуне».

Теперь я вспомнил это мгновение как едва ли не самое счастливое в моей жизни. Харг сидел в сумрачном грязном ресторанчике сытый и расслабленный. Бледные лучи зимнего солнца падали на кожу сквозь оконное стекло. Во рту ещё ощущался вкус пива. Все надежды, сомнения и страхи остались позади. Моя жизнь превратилась в прямую и узкую тропу, каждый шаг по которой станет отныне актом служения. Харг поклялся, что с этой ночи и до гробовой доски будет оберегать покой и охранять от зла его любимую…

… И думать забыл, поэтому удивился, увидев Лаурика. Доктор озабоченно всматривался в Харга.

— Дорогой мой Твинст, когда вы не появились на службе, я решил, что вы заболели. Увы, я не ошибся. Что за хворь вы подхватили, мой юный друг? Может быть у вас серьёзная простуда? Я немедленно пошлю кого-нибудь за доктором!

Лаурик обнял Харга за плечи и почти силком уложил в постель, с которой я только что поднялся. Харг слушал его в полубреде. А ведь доктор был прав, я действительно был болен. Харга и вправду настигла серьёзная простуда. Харг был так благодарен ему за участие — человеку, которого уже не чаял когда-нибудь увидеть, — что залился слезами, в потом снова погрузился в привычную дрему.

Доктор Лаурак пришёл вечером и заверил моего босса, что я всего — лишь сильно простужен и взвинчен. Он прописал отдых и регулярное питание. Лаурак заявил, что освобождает меня от службы до полного выздоровления.

— И даже не пытайтесь вставать с постели, Тринст, вы меня слышите? Я пришлю мою старшую дочь, чтобы она ухаживала за вами. А сейчас я вынужден вас покинуть. Сегодня, если не ошибаюсь, мне предстоит стать свидетелем развязки некой кровавой драмы. Прощайте, Тринст, и не вздумайте меня ослушаться!

И доктор Лаурак вышел из моей больничной палаты, спеша предотвратить очередное злодейство, только мелькнуло в дверях его чёрное кепи. В гаснущем свете дня Харг некоторые время лежал без резких движений. Ему приснилось, что Лаурак смертельно ранен, а я, его верный помощник, преследую убийцу в мрачном домишке в злачном районе Парижа. Вышиб дверь ногой, я врываюсь в комнату и вижу знакомую сводную и громилу с ножом. Нож приставлен к горлу госпожи Марианны. «О боже нет!» — кричу я во сне, но мерзкая сводная медленно вдавливает острие в шею моей любимой, а громила с усилием отрывает ей голову…

… Дочь Лаурака, которую звали Александра. Я употребил её имя в прошедшем времени, но отчаянно надеялся, что она и ныне пребывает в здравии и благоденствии. Я молился, чтобы ей удалось излечиться от сердечной раны, нанесённой мной бездумно и неумышлённо, и что-нибудь она большего, чем провести жизнь в мучениях по прихоти одного эгоистичного глупца.

К тому времени ей исполнилось восемнадцать, а на вид ей меньше. Честное, открытое лицо — неприятное, но миловидное, и ангельский послушный характер. Александра прикладывала к моему лбу прохладную мокрую марлевую ткань и прошептала: «Не печальтесь, мой юный господин это всего — лишь плохой сон». Я полностью доверился её заботам.

На следующей неделе моё состояние не улучшилось. Саша варила питательный бульон и поила меня лекарствами; умывала, читала и утешала, когда кошмары вновь возвращались; она неусыпно следила за мной и по моим просьбам рассказывала об отце и его жизненных приключениях. Доктора она любила. Стоит ли удивляться, что вскоре эта чистая, наивная душа без памяти в меня влюбиться? К стыду своему, должен признаться, что, одержимый собственной страстью, не замечая её чувств ко мне…

Когда я уже упомянул, несмотря на неустанные заботы Александры, состояние моего здоровья по-прежнему внушало опасения. Саша ухаживала за мной целыми днями, покидая меня только на позднем вечернем закате.

Когда она уходила, я вставал с постели, лихорадочно натягивал одежду и на ослабших ногах мчался к Фэрии. Там, под проливным дождём, на ледяном ветру я каждую ночь нёс вахту напротив дома Еванжелины. И каждое утро Александра изумляюсь тому, что за ночь мне стало ещё хуже. Решив, что меня мучает бессонница она начала готовить успокаивающее питье. Я так ни разу и не попробовал его, но Саша об этом не догадалась. Наконец, измучившись от беспокойства, она попросила отца позволить ей сидеть возле моей постели и ночью, но доктор Лаурак никогда бы не разрешил дочери такой вольности. Отныне я мог беспрепятственно потворствовать своей…

… Десятого свет в комнате Александры погас. Помню, я подумал, что обычно она ложиться спать позднее. Как правило, до полуночи Еванжелина читала (хотя это всего — лишь моё предложение — с таким же успехом могла вышивать.) Я добросовестно занёс время в записную книжку. Меня беспокоило, что единственным доказательством событий той удивительной ночи оставались лишь мои воспоминания. На обитателей мерзкого притона надежды мало. Люди подобного сорта никогда добровольно не признаются в содеянном.

В половине второго парадная дверь отворилась, и фигура в капюшоне выскользнула наружу. При полной луне я узнал её сразу — же. Я записал время в блокнот и, не огляделся, последовал за ней. Внутренний голос подсказывал мне, что у верной Еванжелины есть и своя тень, но сейчас мне было не до неё.

Как и прежде, Еванжелина миновала Фэрии, свернула на Пикард, пересекла Чанг — россинг и направилась к Пилл — Вэлоэн. Мимо Чанг — Россинг, Кавент — Гардио и дальше, по набережной. Я старался держаться холоднокровно, недрогнувшей рукой делая в блокноте пометки, но ты же понимаешь, читатель, как забилось моё сердце, когда я понял, что она направляется туда же, куда и в первую ночь!

Глава 3

Я проснулся в странном месте. Солнечные лучи отражались от крыш, но в комнате висел полумрак. Свет исходил только от маленького очага погас. Я лежал на узкой кровати у стены.

Медленно и осторожно я встал. Мыщы болели, кожу зудело, ломило даже кости. Ко мне возвращались воспоминания, самым ярким из которых был жуткий верзила с железным прутом в руках. Удивительно, как я вообще выжил!

— Уже проснулись? — послышался голос.

Я обернулся и увидел Ивана Доузли. Он улыбнулся и пристально вгляделся в меня своими чёрными глазами. Скрестив и вытянув ноги я ярко начищенных чёрных ботинках, Ивана сидел на золтаном кресле, вплотную придвинутым к кровати.