Те, кого нельзя называть (СИ) - Булавин Иван - Страница 1

— Ну и что? Я тоже устал, — прохрипел Башкин, когда вся процессия, пыхтя и отдуваясь, взобралась на очередной холм. — Но бросить мы ничего не можем. Нам ведь неизвестно, что ждёт нас за следующим кустом, а потому…

— Может, стоило схрон сделать? — спросил Винокур, который, в силу своей крепости и здоровья, тащил на себе больше всех, я, впрочем, нёс не меньше.

— А где гарантии, что мы потом туда вернёмся? — парировал учёный. — Поймите, даже если впереди мы не встретим никого, кроме диких зверей, робинзонить нам предстоит неопределённое время, а потому патроны жизненно необходимы.

— Все четыре тысячи? — Коростин присмотрел удачно поваленный ствол дерева, а потому сам себе объявил привал, сбросив мешок на землю. — И гранаты? И взрывчатку?

— Давайте хоть что-то выясним об этом мире, — примирительно предложил учёный. — Надеюсь, что мы встретим людей, тогда патроны послужат валютой.

— Думаешь, у кого-то ещё сохранилось оружие? — с сомнением спросил я. — Сколько лет прошло после Конца Света?

— Понятия не имею, — развёл руками Башкин. — Могу только предполагать, основываясь на косвенных признаках. Состояние зданий, толщина отложений поверх асфальта, возраст деревьев. Около пятидесяти лет плюс-минус. Два поколения.

— Может, поедим? — негромко спросил Никита, оглядывая местность. — Галеты ещё остались.

— Лучше приберечь их на тот случай, если найдём мясо, — веско заметил Винокур. — Вчера ведь поймали зайца.

— Один заяц на шесть голодных ртов… — начал я, но инженер меня перебил:

— Лучше, чем ничего, думаю, с голоду мы вряд ли умрём, меня больше беспокоят люди. Что, если в этих местах их не осталось вовсе?

— Сомнительно, — высказал своё мнение учёный и ненадолго задумался. — Места тут очень хорошие, лесостепь, плодородная почва, достаточно влаги. Мы, вообще, где?

— К Волге подходим, на широте, примерно, Самары.

Коростин выяснял координаты места путём долгих астрономических наблюдений, волшебный прибор Башкина видел спутники, но никак не мог с ними связаться.

— Вот я и говорю, регион хлебный, странно, что людей нет. И лесом всё поросло.

— Ну, может, вымерли все? — предположил Винокур.

— Ну, хоть какие-то признаки должны остаться, — учёный задумчиво почесал затылок. — Руины построек, следы пашни, скелеты, наконец. В лесах были бы вырубки, дерево, упавшее само по себе, и дерево, срубленное человеком, несколько отличаются.

Никита по старой привычке тронул его за плечо и указал пальцем в сторону. Проследив за его пальцем, мы уставились на дерево, что послужило лавкой.

— Ты хочешь сказать… — Винокур привстал и посмотрел на пень. — Ну, да, глаз замылился, не увидели.

Дерево, на котором мы сидели, без всякого сомнения было спилено пилой, потом его почему-то бросили, но сделано это было совсем недавно, может быть, неделю назад.

— Можно предположить, что это лесоруб-одиночка, что путешествует по миру и время от времени валит деревья, — попытался шутить Башкин. — Но я всё-таки склоняюсь к мысли, что где-то рядом жильё.

— Ещё бы направление узнать, — проворчал я.

Тут случилось то, что вызвало интерес у всей группы. Метрах в пятидесяти от нас из небольшой рощи выскочил маленький олененок, который попытался убежать. Вот только бежал он медленно, а на правом бедре у него видна была рваная рана. Само собой, мы оживились. Есть хотелось всем, даже Марина ухватила винтовку. Но на этого олененка имел свои виды кое-кто другой, и он явно не хотел отступать. Волк? Ну, это поправимо, мы, пусть и не самые лучшие охотники, у волка отнять добычу сможем.

Но хищник, выскочивший следом, мало напоминал волка, это вообще было что-то непонятное, тёмная шкура, странная походка, разглядеть его целиком мешал кустарник. Только когда существо в три прыжка догнало жертву, мы смогли его разглядеть. Зрелище впечатляло. Будь я зоологом, отнёс бы тварь к приматам. Тощее, почти лысое тело, карикатурно похожее на человеческое, длинные пальцы на руках, на пальцах что-то, вроде когтей, на голове стоящие дыбом светлые волосы. Тварь ухватила олененка за шею и одним движением сломала её. Только потом, собравшись сожрать добычу на месте, существо обратило внимание на нас. Группа двуногих, стоящая рядом, совершенно очевидно намеревалась похитить его добычу.

Будь у существа побольше мозгов, оно бы поспешило сбежать, утащив мясо на себе. Но данный примат решил попробовать напугать странного противника. Встав во весь рост, существо зашипело и оскалило пасть, в которой отчётливо виднелись клыки. Зато мы смогли разглядеть его лицо, которое мало напоминало обезьянье и куда больше походило на человеческое. В глазах Башкина появился научный интерес, возможно, он был бы не против установить контакт с этим животным, но планам его положил конец выстрел.

Винтовка рявкнула прямо у меня над ухом, едва не выбив перепонку, а пуля прилетела существу точно в переносицу, пробила голову насквозь и выплеснула мозги из затылка. Башкин вздохнул.

— Зачем? — спросил он, поворачиваясь.

— Да ну его, — спокойно сказала Марина, опуская винтовку. — Страшный.

— А что, были планы контакт установить? — ехидно спросил Винокур. — Поболтать по душам и узнать новости?

— Не исключено, — буркнул учёный себе под нос и отправился изучать убитого зверя.

Мы пошли следом, странный зверь интересовал нас мало, а вот олень, пусть и маленький здорово разнообразит наше меню. Винокур и Никита сразу достали ножи и принялись свежевать животное. Башкин тем временем, занялся биологическими исследованиями.

— Это не обезьяна, — уверенно заявил он, после первичного осмотра. — Шерсти нет, руки, вот, смотрите, — он осторожно приподнял ножом кисть мёртвого зверя. — Видите, ноготь превратился в коготь, причём, острый, способный распороть шкуру. Притом, что кисть почти полностью человеческая, большой палец точно не обезьяний. При этом есть клыки, а челюсти выдвинуты вперёд. Но это не главное.

Он сместился вперёд и постучал клинком своего тесака по голове животного.

— Мозговой отдел черепа, измерить объём сложно, но мозг явно больше обезьяньего. Я бы сказал, что сопоставим с человеческим, где-то по нижней границе нормы, килограмм или около того.

— И что всё это значит? — спросил Винокур, не отрываясь от процесса, сделав несколько надрезов, он сдирал шкуру руками.

— Значит, что перед нами мутант, — подвёл итог Башкин. — Вот только причины таких мутаций мне непонятны.

— Так радиация же, — напомнил офицер. — Ты ведь сам мерил.

— Во-первых, радиацию я измерял, только в некоторых местах фон превышает норму, во-вторых, никакая радиация за три-четыре поколения не изменит организм вот так. Тут нужно поколений десять, а лучше двадцать. И популяция должна быть огромная, поскольку большинство мутаций вредны, так что большая часть мутантов вымрет, и останутся только те, у кого закрепились полезные признаки. Ну, и наконец, вопрос: что послужило прототипом?

Он как-то нехорошо на нас посмотрел, вопрос был явно с подвохом.

— Смотрите сами, — не дождавшись ответа от нас, учёный изложил свои соображения, — тварь несомненно относится к приматам, строение скелета, мозг, руки. А обезьяны в этих местах никогда не водились. Здесь не Африка и не Южная Америка. Вывод: убитое нами существо — дальний (или не очень) потомок человека. Но как он стал таким, не спрашивайте, я не знаю. А ещё он явно не один, скелет его сородича я видел в первый день нашего пребывания здесь.

— Да и плевать на него, — сказал практичный Винокур, который уже полностью снял шкуру и теперь занялся внутренностями. — Убили и убили, что теперь? Такая тварь дружелюбной быть не может. Лучше нам настоящих людей найти.

— А они есть? Настоящие-то? — невесело спросил Коростин.

Башкин протёр очки и ответил:

— Позволю себе напомнить, Эдуард Фёдорович, дерево, на котором мы только что сидели, спилено человеческими руками и металлической пилой. Существо, которое мы застрелили, на такое не способно, и пилы у него нет. А будь у него пила, оно сделало бы из неё оружие, а не гонялось бы за дичью с голыми лапами. Люди есть, и их нужно найти.