Сверх (СИ) - Останин Виталий Сергеевич - Страница 29

— Не смешно.

— А я не смеюсь, Герман. — впервые за всю эту беседу, Василий Оларович действительно перестал пускать зайчиков белоснежной улыбкой. — У меня очень хреновая ситуация с молодежью. Девяносто шесть процентов ни на что не годны по психологическим и идеологическим соображениям. В учебных лагерях срыв за срывом происходит. А препарат ЭМ в страну льется из всех щелей. Мы на новом витке войны, если кто-то из вас этого еще не осознал.

— Да понятно…

— И это я тебе еще не говорю остального, например, про прорывы. — Океллу, что называется, понесло. — Ты видел статистику за последнее полугодие.

— Я эту статистику на земле вижу.

— Вот! Сам должен все понимать. В этих обстоятельствах, как никогда актуальна старая поговорка наших смежников — нет отходов, есть кадры. Так что я вижу два варианта развития событий. В первом мы просто хороним нашего уважаемого гостя из альтернативной реальности, а во втором — даем ему возможность послужить своей новой или старой родине.

— Я за второй, Василий Оларович! — горячо воскликнул я. — Появление здесь — результат моего осознанного выбора. Так-то, если Распределителю верить, я мог к эльфам попасть и гаремом обзавестись.

— Вот! — снова воскликнул негр, на этот раз сверкнув-таки белым. — У человека правильная мотивация и четкое понимание жизненного пути. Дадим ему шанс. Взорвать-то никогда не поздно.

На мой взгляд, с последней фразой он все-таки перегнул палку. Но я никак на нее отреагировал.

Перед тем, как отключится от видеосвязи, Окелло взял с меня обещание потом поподробнее рассказать про беседу с Распределителем. Очень его заинтересовала эта мифическая фигура.

— Но это не к спеху. Как время появится. — закончил он.

Мы остались в кабинете втроем.

— Значит тебе сейчас шестьдесят девять или семьдесят лет. — задумчиво произнесла Маша.

— Семьдесят. За пару дней до дня рождения погиб.

Общаться после этого сеанса откровенности было немного неловко. Словно бы ты ехал в поезде и во внезапном приступе безумия взял и рассказал случайным попутчика о себе все. По настоящему — все. И теперь сидишь и думаешь, а как они это восприняли. И кем меня сейчас видят.

— Это несущественно. — отрезал Герман. — Василий прав. У нас слишком сложная ситуация в стране, чтобы иметь роскошь разбрасываться подготовленными кадрами. — Виктор. Вы, как я понял из вашего рассказа, в большей степени по войсковым операциям специализировались?

— И по ликвидациям. — кивнул я.

— Это хорошо. Вот и покажете себя в этой области. От пограничников пару часов назад поступила информация о крупном караване, который вскорости должен отправится к нам. Думаю, это прекрасный способ узнать, говорит наш новый сотрудник правду или необыкновенно талантливо врет.

Горы я не любил. Красивые — да. Величественные — тоже да. Я даже признавал правоту людей, которые считали, что познать себя можно только в каком-нибудь месте силы, расположенном именно в горах. Но не любил. Слишком много с ними было связано неприятного.

В прошлой своей жизни, я впервые задумался о бренности человеческого бытия именно в окружении седых, укрытых туманами, каменных великанов. Которые равнодушно наблюдали за взлетами и падениями империй, и с таким же точно безразличием смотрели, как из моей груди толчками бьет кровь. А капитан из нашего отряда пытается удержать ее медпакетом и орет что-то матерное…

Нахлынули воспоминания, называется. Стоило только оказаться в тех же, ну, почти тех же горах. В сторону Китая в бытность свою членом офицерской спецгруппы не ходил, все больше в направлении Пакистана, да Индии. Здешние хребты мало от тамошних отличаются. Те же упирающиеся в небосклон мрачные пики, которые даже в солнечный день скалятся улыбкой мертвеца.

И летать над ними так же страшно. Транспортный вертолет постоянно качался из стороны в сторону, получая то в одну, то в другую свою скулу удар воздушными потоками. В этой болтанке наша троица, и взвод спецназа ККС находилась уже около трех часов. Болтать в этой тарахтящей жестянке — такое себе удовольствие. Так что, от нечего делать, я больше размышлял, чем открывал рот. Например, о том, как мы планировали операцию по перехвату каравана.

— Основное направление, это Кашгар — Фергана. — рассказывал Герман, выведя на большой монитор в своем кабинете спутниковую карту местности. Управлял ею он с "польки". — Процентов шестьдесят трафика наркотиков, а в последнее время и сыворотки, приходится на этот путь. Здесь имеется множество троп, по которым может пройти небольшой отряд. И еще больше, если контрабандисты откажутся от вьючных животных, и пойдут пешком.

— А они откажутся? — спросил я.

— Разгар лета. — не очень понятно "пояснила" Маша. И тут же поправилась. — В это время года солнце в горах палит крепко, снежный покров тает. С мулами идти пришлось бы только ночами, пока снежный покров еще крепкий. Пешком можно идти и днем.

— Средства наблюдения на этих тропах имеются? — уточнил я. — Камеры, сигналка, датчики?

— Не везде. — снова взял слово Герман. — На основных маршрутах, где в сезон можно пройти с минимальным риском. В труднопроходимых местах их нет. Бессмысленно там ставить. То лавина снесет, то обвал.

— Ясно. Значит там они и пойдут.

— Скорее всего. Тем более их ведет Демон Шань.

Даже сейчас, сидя в вертолете, вспомнив эту часть разговора, я усмехнулся. Ну и прозвища у контрабандистов. А позже оказалось, что они даже вычурнее, чем в сокращенном варианте.

Демоном Шань, а если полностью — Белым горным демоном Бань Шань — оказался один из уйгурских Красных Мастеров Ильяр Радия. Причем, не абы какой Мастер, а девятой ступени восхождения. У китайцев была своя система классификации сверхлюдей, и вот согласно ей, Ильяру Радия оставалось сделать буквально один шаг, чтобы получить статус Бессмертного — высшей элиты здешнего странного коммунистического Китая.

— Он очень опытный контрабандист и сильный сверх. — рассказала Маша. — Про его силу нам известно очень мало, однако мы знаем, что он энергет.

Именно когда осведомители в Кашгаре подтвердили участие этого самого Белого Демона, смежники из КГБ и решили привлечь республиканскую оперативно-тактическую группу. В горах, даже вооруженные спецбоеприпасом, обычные спецназовцы вряд ли смогли бы справится с энергетом высокого ранга.

— Самый очевидный путь после пересечения границы — выход на Кызыл Жар. — Герман ткнул в карту, и та стала увеличиваться, показывая крохотный населенный пункт, затерянный между горных хребтов. — Это небольшой аул в горах, один из последних на границе с Китаем. Оттуда уже ведет большое количество путей. Наши коллеги предполагают, что там караван распадется на десятки мелких групп, после чего отловить их будет уже значительно сложнее.

На основе всех рекомендаций коллег, смежников и начальства, для нас была сформирована следующая схема. Высадка в том самом Кызыл Жаре, и обустройство засады на выходе с одного из самых сложных для перехода перевала (а значит — наиболее вероятного), который к аулу выводил. Нас троих, по расчетам специалистов, с приданным взводом спецназа ККС, должно было хватить.

Вертолет высадил нас в десяти километрах от аула, еще и облетев его по широкой дуге. Чтобы, как пояснил Герман, никто из местных жителей, среди которых у контрабандистов могли иметься свои люди, не мог предупредить их о готовящейся засаде.

Причем, сама высадка происходила на небольшом горном плато, откуда нам предстояло подняться к перевалу, и уже там готовится к встрече. Ближе летуны к горному кряжу подходить опасались. Потребовалось еще около восьми часов, чтобы добраться до места. Хорошо еще временной люфт у нас был изрядным. Кашгарские осведомители сообщали, что караван Белого Демона выдвинулся четыре дня назад. Значит, его прибытие не могло произойти раньше, чем на следующий день после нашего подхода.

На месте ККСники начали подготовку — пристреливали позиции, оборудовали огневые точки и наблюдательные пункты. Мы же втроем выдвинулись чуть вперед, километра на полтора, чтобы раскидать по окрестностям сигнальные приборы.