Земное притяжение - Ржевская Елена Моисеевна - Страница 37

Неподалеку завтракало шумное семейство. Взрослые и дети жевали вяленую рыбу и запивали фруктовой водой из бутылок.

Ребята постарше гоняли по пляжу мяч, поднимая пыль. Перед глазами маячила дощечка, прибитая к вкопанному в песок столбику, "Пляж горкомхоза № 5". Прошлый раз он ее не заметил.

Забыть бы обо всем, о чертовых обрезках, о Баныкине, о Лабоданове, взять бы Жужелку за руку и уехать куда-нибудь далеко-далеко. Он нащупал деньги. Девяносто три рубля тридцать копеек. Шесть семьдесят потрачено им вчера на еду и сигареты.

Деньги иногда бывают нужны позарез. Но эти деньги, что в правом кармане у него, здорово ему опротивели.

Иногда он нехотя думал о Лабоданове. Вернее, не думал, а видел перед собой его лицо, чужое, плоское, каким оно было в их последнюю встречу.

Он сел на песок и очутился рядом со старичком, суховатенькйм, жилистым, с мелкой седой бородкой и крестиком на сиреневой лямке, сползшей на его голое плечо. Старичок был в бархатной ермолке и трусах. Он лежал на подстеленной простыне, подложив под голову набитый чем-то портфель, лущил ногтями подсолнух и беспрерывно жевал.

Лешке захотелось уйти отсюда. Он встал, посмотрел последний раз на море и пошел. Грустно защемило в груди, и точно подхватило, понесло его куда-то. Он думал о Жужелке. Она еще вспомнит о нем. Еще как .вспомнит и заплачет.

Лешка задержался на секунду у витрины книжного магазина.

С плаката на него смотрел парень в скафандре. Он смотрел ему прямо в глаза, точно хороший знакомый.

Навстречу из глубины улицы доносилась похоронная музыка.

Впереди шел старый человек, нес красное знамя с черной лентой по древку. Женщины несли венки и красную крышку гроба. Старушка - обвязанную марлей посудину с кутьей. За ними сипел, ползя по булыжнику медленным человеческим шагом, неопрятный грузовик. На дне кузова, головой к опущенному заднему борту, лежал в гробу покойник. За грузовиком шел оркестр, опоясанный помятыми медными трубами.

Уж умирать, так по крайней мере послужив человечеству.

Полететь, например, первым в космос. Но такое выпадет одному кому-то. Полное несоответствие. С одной стороны - космос, с другой - ты, маленький, копошишься, ищешь свое место на земле.

- Гражданин! Не ходите по проезжей части шоссе. Это вас касается, не улыбайтесь. - Лешка не сразу сообразил, что это к нему обращаются в рупор из синей милицейской "Победы".

- Граждане! Напоминаем. В городе проводится месячник безопасности движения. Вы неправильно переходите улицу. Вернитесь ниже, там переход.

Он вернулся и перешел где следует, хотя на улице, кроме удалявшейся похоронной процессии, никакого движения заметно не было.

Он очутился на Торговой. Квартала за три отсюда его, быть может, уже ждут. Но у Лешки еще оставалось с полчаса до назначенного ему времени.

В сущности, эта улица давно переименована. На табличках значится: "Улица имени 8 марта". Но новое название не привилось к ней, и ее называли, как раньше, с незапамятных времен, "Торговой". Невдалеке, на взгорье, за старыми лабазами, превращенными давно в "Химчистку", в "Приемный пункт прачечной № I", расстилался мощными цехами, дышал, чадил и скрежетал металлургический завод. По улице и день и ночь катили к заводу грузовики. Отчаянно погромыхивая, не сбавляя скорости, они круто сворачивали к мосту, одним рывком минуя угловой пузатый выщербленный домишко, на приступочках которого так же, как сто лет назад, прилепилась неприметная старая бабка с ведром подсолнуха. Запустив в ведро граненый стакан, она ссыпала на рубль подсолнух в карманы возвращающихся со смены девчат.

Лешка всего несколько шагов сделал по этой до оскомины знакомой улице, как вдруг что-то происходящее здесь поразило его. В кузове загородившей мостовую машины удивительные люди суетились возле удивительных аппаратов. Лешка припустился бегом. Но он опоздал. Только что здесь происходила киносъемка, а теперь все было кончено, и артисты стояли группками на тротуаре, тихо переговариваясь. Немного в стороне ото всех высокий человек с подкрашенными синими глазами задумчиво курил, опустив руку в карман черной суконной куртки сталевара. Лешка ошеломленно уставился на него.

Появившийся в это время человек в берете, с перекинутым через плечо на ремне аппаратом властно скомандовал:

- Массовка, в автобус!

И, повернувшись к Лешке своей крутой ладной спиной, сам направился к голубому автобусу быстрыми короткими шагами.

За ним потянулись артисты. И вот вслед за машиной с операторами снялся с места автобус, и через минуту все исчезло, как не было. Но в душе у Лешки пело и трепетало чем-то неизведанным, волнующим. "Массовка, в автобус!"

Неожиданно он лицом к лицу столкнулся с Игнатом Трофимовичем. Откуда только он взялся? Прямо как в кино.

- Салют! - сказал Лешка.

- Далеко собрался? Ты все ходишь.

- Хожу. А что мне делается?

- Погоди. Я же тебя у нас на заводе видел. Ты что, устраиваешься? А то я ведь "поговорить, где надо, могу. К нам не каждого возьмут.

- С какой такой стати станете вы обо мне беспокоиться?

- Ну как же. Я твоего отца знал.

- Не стоит трудиться. Я уже устроился.

- Это молодцом. Куда же, в какой цех?

- Я в космос отправляюсь.

Игнат Трофимович насупился.

- Не смешно.

В самом деле, смешного мало. Лешка топтался, не уходил.

Игнат Трофимович нетерпеливо посматривал поверх крыш на раскинувшийся на взгорье завод. Пришел посмотреть, как его домна после аварии выдаст чугун.

Давным-давно, когда задули взорванную немцами домнуЛёшка тогда еще был маленьким,-мать по вечерам приводила его сюда: с Торговой всего лучше видно, как идет расплавленный чугун.

Игнат Трофимович, не глядя на него, сказал ворчливо:

- Знаешь, что я тебе скажу? В мои времена молодежь была моложе теперешней. Когда мы его строили. - Он кивнул в сторону завода.

Представить себе трудно, что завод стоит здесь не вечно. И вообще, когда это было, то, о чем говорит Игнат Трофимович? Невероятно давно. В доисторические времена.

- Работали мы, ни с чем не считались. Хоть, с питанием было тяжело, никто не обижался, как сейчас иногда обижаемся, когда все есть. Чувства у нас были, можно сказать, высокие.