Путь сквозь тень (СИ) - Евтушенко Сергей Георгиевич - Страница 2

«Повреждён в бою. Осталось. Недолго».

— Так, не вздумай умирать!! — заорал я, осознав, что вот-вот потеряю своего последнего спутника. Он, конечно, был кровожадным древним духом, и мы очень мало общались, но в моём положении союзниками разбрасываться не стоило.

— Что тебе нужно?! Кровь? Бог с ним, бери мою! — лихорадочно затараторил я, закатывая рукав мантии. Во время нашего знакомства Кёльколиуке уже попил моей кровушки, что привело к перманентной потере десяти максимальных очков здоровья, но опять же, сейчас ситуация была критической.

«Не поможет. Время сосуда вышло».

— Что с тобой станет без сосуда?

«Небытие».

Я замолчал, беспомощно наблюдая, как фигурка продолжает рассыпаться у меня на ладони. Сосуд… Что там Маэстус упоминал про сосуд? Через несколько мучительных секунд я вспомнил про детали моего становления чернокнижником — а если конкретнее, обретение гримуара. Неловко получилось поначалу, хотя вскоре и выяснилось, что к лучшему. Если бы не моя ошибка, то неизвестно, куда бы автоматон притащил душу Маэстуса — к желающему воскресить его «дяде» или прямиком в лапы инквизиции.

В тот раз я открыл заготовку по неосторожности, сейчас — вытащил из мешка совершенно сознательно, хотя и слегка трясущейся рукой. С того момента, как я нашёл её в сундуке Кассандры, я пару раз задавался вопросом — зачем таскать лишний груз? Задавался, ясное дело, до того, как Марк Нонус оглушил нашу партию и забрал Маэстуса.

Сейчас эта пустая книжка наконец могла пригодиться, да ещё как! Я пытался спросить у Кёльколиуке разрешения, но сколько ни окликал его, он больше не отвечал. Чёрт. Придётся действовать как есть и надеяться, что «небытие» для духа-хранителя не наступает мгновенно. Если же новый сосуд в виде гримуара покажется ему тюрьмой, отпустить его я всегда успею.

Зубы Кёльколиуке как раз начали шататься и выпадать изо рта, когда я открыл заготовку для гримуара и затаил дыхание.

— Где. Я.

Вместе со сменой места жительства, Кёльколиуке сменил и способ общения. Слова больше не всплывали над ним, растворяясь в воздухе — теперь он на самом деле говорил. Правда, голос его скорее напоминал треск сухих дров в камине, а также был лишён малейших интонаций или эмоций. Кажется, паузы между отдельными словами стали ещё длиннее.

— В гримуаре чернокнижника.

— Странное чувство.

Когда душа Маэстуса попала в гримуар, его страницы заполнились историей жизни молодого некроманта, изложенной лангийским письмом. Сейчас страницы книги, «поймавшей» Кёльколиуке, оказались покрыты иероглифами, аналоги которым мне были неизвестны. Человечки, птицы, головы быков, двухлезвийные топоры… Корешок гримуара с Маэстусом светился ядовито-зелёным, цвет духа-хранителя оказался кроваво-красным, но совсем неярким. Его не хватало, чтобы разогнать темноту.

— Прости, — сказал я. — Ты перестал отвечать, и я слегка запаниковал. Если у тебя в планах было спокойно раствориться в эфире, я разорву гримуар хоть сейчас.

Кёльколиуке молчал так долго, что я уже подумал, не повторить ли вопрос, но всё же получил ответ.

— Нет. Мир. Всё ещё отравлен. Сосуд приемлем.

— Ну и отлично, — выдохнул я с облегчением. — Слушай, а в этой форме тебе понадобится кровь?

— Нет. Помочь, как раньше. Тоже не смогу.

Что же, это вполне честно. Но теперь, когда вопрос выживания Кёльколиуке оказался решён, можно было вывести на обсуждение помощь другого рода.

— Раз уж ты всё равно в гримуаре…

На обдумывание предложения стать моей живой книгой у древнего духа ушло заметно меньше времени, чем на решение, растворяться в небытие или нет. Он выдал короткое «да», я положил руку на обложку и мысленно сказал «Альянс». Когда-то обжигающая боль от связи чернокнижника и гримуара казалась мне почти невыносимой, но сейчас я даже не дёрнулся. Может, потому что был готов, может — потому что заключал подобную сделку не в первый раз. А может моё чувство боли после эффекта от проклятья Деи притупилось настолько, что я теперь мог босиком гулять по углям и не жаловаться. Проверю, пожалуй, как-нибудь в другой раз.

— Буду много спать. Мало говорить. Понадоблюсь — зови, — сообщил Кёльколиуке и, видимо, сразу заснул. Судьба у меня, блин, такая — путешествовать с дрыхнущими гримуарами.

Впрочем, свойства живой книги не пропадают, спит она или нет. Я выдохнул ещё один «Язык саламандры» к потолку пещеры и следующие две минуты просто наслаждался, наблюдая, как полоска маны бодро ползёт от 135 к 155. Ардор снова в деле, дамы и господа, я снова полноценный чернокнижник!

Ну, почти полноценный. Без партии, без нормального эквипа, без доступа к питьевой воде, проклятый одним из злых богов этого мира, запертый в пещере глубоко под землёй. И раз пошла такая пьянка, почему бы не попробовать разобраться с последним пунктом?

Я подошёл к месту, где когда-то был выход и положил ладонь на неровную стену из расплавленного камня. Дальность обычного, не усиленного «Шага сквозь тень» была не слишком велика, но вызванный Деей обвал вряд ли мог завалить весь проход. Разумеется, даже когда я выберусь из пещеры, мне предстоит очень, очень долгая дорога наружу — сперва до «колодца» с лестницей, потом через Застывший город. И хотя меня не вдохновляла перспектива пробираться сквозь локацию, наполненную концентрированным хоррором, это всё равно было движение вперёд. Рано или поздно я выберусь из этой дыры — потихоньку, скорее всего умерев несколько десятков раз и потеряв миллион нервных клеток, но выберусь. Надо только один раз удачно шагнуть сквозь тень.

Я закрыл глаза, чтобы выполнить условие заклинания — вспомнить самое приятное, что со мной происходило, как небольшую уплату Изнанке. К этому моменту я шагал сквозь тень столько раз, что довёл процесс почти до автоматизма — пара секунд на воспоминание об Эми и телепорт вперёд.

Существует старая шутка про то, что убивает не падение, а резкая остановка в конце.

Что? Нет, нет, нет, это не то воспоминание, совсем не то! Я попытался открыть глаза, но с тем же успехом мог попробовать затормозить в воздухе и не падать в очередной, стотысячный раз, в эту грёбаную каменную яму. Хруст треснувших и сломанных костей послужил отличным аккомпанементом к привычной боли. Привычной, но всё ещё весьма отвратительной.

— Сссука, — прошипел я, опускаясь на землю и подбирая выпавший из руки факел.

Ладно, это ещё не конец. Я могу вспомнить наш первый вечер у костра и не закрывая глаза. Будет немного сложнее, но в конце концов, память человека не привязана к глазам — так просто проще сконцентрироваться. Итак, представить в цветах, красках, со звуками и…

Существует старая шутка…

Да чтоб тебя!!

Кажется, какое-то время я просто ходил взад-вперёд и орал. В темноте, поскольку факел пришлось потушить, чтобы сэкономить его и без того весьма скромный ресурс. Дея лишила меня не только шанса выбраться, но и возможности вспомнить любой образ из прошлого. Как только я напрягал память больше чем на долю секунды, моё сознание попадало под действие проклятья, и я опять падал в кратер посреди бескрайней пустыни.

Когда от нарастающей злости стало тяжело дышать, я развернулся на месте и ударил «Когтем феникса» в преграду, отделяющую меня от свободы. Месяцы в «игре», а маны не хватало даже на то, чтобы поддержать заклинание две секунды. Затем снова пришлось зажечь факел — рассмотреть результат. Отверстие вышло приличное по диаметру, хотя и не слишком глубокое — в одну фалангу указательного пальца. Когда-то «Коготь» прошил насквозь огромного воина из спрессованного песчаника, но то ли сказывалась разница материалов, то ли моя психическая нестабильность — сейчас спелл сработал заметно слабее.

А вот откат оказался такой же, как и в прошлый раз — «выгорание» в миниатюре. Тяжесть во всём теле, отсутствие эмоций и мыслей, и, как следствие, почти полное безразличие к окружающему миру. Сейчас это было даже в плюс — злость и паника отступили, рассосался страх. Увы, совсем ненадолго.