Стрекоза (СИ) - Литера Элина - Страница 17

— Господин Чиркас, вы не спите?

— Доктор Ринс, вы с гостьей так очаровательно щебетали, что уснуть не было никакой возможности.

Кажется, мужчину за занавеской ситуация забавляла. А голос такой, что только героев-любовников в театре играть.

— Господин Чиркас, вы могли бы, по крайней мере, обозначить свое присутствие, а не подслушивать!

— Доктор Ринс, напротив, я очень рад, что узнал истинное положение дел. Увы, я не могу встать...

— И не сможете еще два дня, а будете так гадко себя вести, до конца недели пролежите!

— В вашей лечебнице? Я ничуть не против.

Судя по голосу, господин Чиркас был достаточно молод. Судя по тону, это именно тот пациент, который любопытный. Судя по тому, как звеняще возмутилась Одри... я здесь лишняя.

Я не мешкая допила чай — сбор был и правда чудесным.

— Доктор Ринс, — кажется, мужчина улыбался. — Когда ваша гостья нас оставит, мне хотелось бы с вами поговорить.

О, я знаю эти интонации. Я быстро крикнула:

— Гостья уже уходит! Одри, если ты мне скажешь, где каморка, я бы уже легла спать.

Одри отодвинула занавеску и обескураженно ответила:

— Там лестница, вторая дверь справа. В шкафу напротив белье. В конце коридора ванная.

Я помахала ей и подмигнула, прежде чем отправиться к лестнице.

И правда, я устала. Наполнять ванну я не стала, быстро обмылась, нашла белье, постелила и устроилась спать.

Глава 9

Я проснулась от хлопанья двери и резкого голоса где-то внизу. Судя по шуму, лечебница уже открылась. Я быстро привела себя в порядок и спустилась вниз. Из глубин, где располагались комнаты пациентов, доносились возмущенные голоса. Наверное, проснулась капризная дама и крикливый господин.

Я поздоровалась с девочкой в приемной и бодрым шагом дошла до главной улицы. Первая же прилично одетая дама объяснила, как добраться до отделения банка, и через полчаса я уже вернулась в лечебницу с деньгами.

— Можно увидеть доктора Ринс?

— Да, сейчас я проверю, не занята ли она.

Вскоре меня позвали в кабинет Одри. Увидев меня, она смущенно улыбнулась — неожиданно для такой бойкой женщины.

— Доброе утро, — я подала ей руку. — Надеюсь, ты не в обиде на меня за вчерашнее бегство?

Одри хихикнула и помотала головой.

— Нет. Мы… побеседовали. Пока рано говорить о чем-то определенном, он только попросил разрешения ухаживать... — она замялась.

— Но господин Чиркас уже намекал, что в городе, где он живет, не хватает хороших лекарей, — предположила я.

— Цинтия, все порученцы такие догадливые? — лекарь задрала брови в притворном ужасе.

Я ответила ей заговорщицким шепотом:

— Другие не выживают.

Одри понимающе улыбнулась. Эх, жаль расставаться. Где еще я найду такую подругу.

В дверь постучали, и помощница впустила Секирд. Одри предложила ей сесть и приняла строго-профессиональный вид.

— Судя по утреннему осмотру, манипуляции прошли успешно. Здесь настойка, — она придвинула к Секирд закрытую пробкой синюю бутыль с криво наклеенной этикеткой, где размашистым почерком было написано несколько непонятных слов. — По чайной ложке раз в неделю. Это поможет женским функциям восстановиться. Но я не советую еще полгода заводить дитя, лучше дать твоему телу выздороветь полностью. Впрочем, с этой настойкой у тебя и не получится зачать.

Секирд кивнула:

— Мне пока и не надо.

Одри повернулась ко мне:

— Повезло вам, последняя бутыль осталась. Отчего-то стало невозможно достать аунатико палимас. Теперь придется смешивать с харенае палимас, но эффект едва ли не вдвое ниже, и пить такую настойку придется дольше. Представляю, сколько мужей будет клясть меня почем зря, что жены не могут так долго обеспечить их наследником.

Она покачала головой.

— Я бы не сказала, что стоит обеспечивать наследником таких мужей, — фыркнула я.

— Думаешь, местным ку… женщинам это объяснишь?

Раздался стук, и голос девочки из приемной позвал доктора Одри к пациенту. Мы с Секирд встали и тепло попрощались с доктором Ринс.

На главной улице я огляделась и нашла вывеску с кренделем.

— Нам туда, — махнула я рукой и направилась в булочную.

Мы купили по два пирожка на каждую, и еще дюжину я попросила завернуть с собой. Во второй сверток отправились плюшки. Себя мы тоже не забыли. Флягу с водой я пополнила еще в лечебнице, и теперь мы сидели на скамейке под платаном, разложив выпечку на обрывке газеты. Булочная была не из дорогих, где водится плотная коричневая бумага, но и не из тех, где на просьбу завернуть приподнимают брови: если явилась без корзины, так неси в руках. Наверняка хозяйка выкупала нераспроданный тираж. Газета — товар, который портится быстро.

Я бросила взгляд на мелкие строки, которые чуть ли не сливались в единое полотно. В небольших городках газетная бумага подороже, чем в крупных — сюда еще довезти надо. А денег у жителей меньше. Вот и лепят печатники строки плотнее, чтоб побольше статей и объявлений уместить. Местная газета выпускалась в один лист, и на той стороне, которая выглядывала из-под булочки, кричали заголовками новости. Я взяла в руку сдобу и замерла: со страницы на меня бросилась знакомая фамилия.

Конечно, я встречала упоминания графского рода Меркатов за эти девять лет, и всякий раз у меня портилось настроение. Мне приходилось просматривать светскую хронику: никогда не знаешь, какие сведения пригодятся в работе. Последний раз я читала газету в тот день, когда говорила с Фасталком. Рассудив, что в такой глуши светские новости не печатают, я развернула листок текстом к себе. Меркаты упоминались в статье про мобили. В двух городах дварфы открывают не мастерские, а целые цеха, где будут собирать мобили один за другим. Третий цех уже открыт и успешно производит оникс-мобили, которые скоро станут бегать не только в центральной провинции, а и на периферии.

Ушлому журналисту удалось узнать, что Меркаты пытались договориться с дварфскими мастерскими, но по каким-то причинам дварфы не пожелали иметь с ними дела. Я удовлетворенно улыбнулась и попросила Небесные сады за неизвестных мне дварфов, которые отказались работать с гнилыми людьми. Некто, близкий к Меркатам, пожелавший остаться неизвестным, заявил, что Меркаты все же собираются создать собственную мастерскую. “Какие чудеса техники выйдут из-за ворот нового цеха?” — вопрошал журналист и сообщал, что под мастерские Меркаты отвели землю размером с десять городских кварталов и обносят ее высоким забором. “Рано или поздно мы узнаем секрет”, — обещала газета.

Я от души пожелала провала всем их начинаниям.

Дожевав булочку, которая теперь казалась уже не такой вкусной, я убедилась, что Секирд в порядке и способна на долгие переходы, и мы пошли на окраину города к Стрекозе.

* * *

Пока нас не было, Стрекоза окончательно почернела и приобрела вид техномагического агрегата из будущего — странного, страшноватого и непонятного. Блестящая крыша и правда будто отталкивала жару. Теперь артефакт холодного воздуха вполне справлялся с летним зноем.

Остатками серебристой краски Лавронсо с Бейлиром выкрасили некоторые детали на боках Стрекозы, и конструкция стала выглядеть как ужасный сон техномага. А надо бы неприметно! Но когда речь идет о красоте — в понимании наших "художников" — всякие соображения осторожности куда-то пропадают.

Из города мы выехали по тракту и встретили другие мобили. Если раньше на зеленую Стрекозу смотрели как на всякий другой недорогой мобиль, то теперь черно-серебристая Стрекоза вызывала завистливый восторг. Даже некая весьма небедная семья в карет-мобиле, отделанном спилами лилового клена, едва не свернула шеи, рассматривая наше чудовище. Все-таки стоило выбрать менее приметный окрас. Когда мы поехали по мелким проселочным дорогам, я вздохнула с облегчением.

Мы не рисковали останавливаться на ночь в тавернах. Несмотря на то, что от мест, где искали дварфо и Секирд, мы уже отъехали, все же оставался шанс на несчастливое стечение обстоятельств. По словам Лавронсо, за ними гналось с дюжину подручных ночного хозяина, и спасла их только очередная новинка, которую человеческие инженеры создали вместе с дварфами — разводной мост.