Рыцарь без позывного. Том 4 (СИ) - "Бебель" - Страница 17

— Как?! То есть… Утром будто бы видел в обществе сира Аарона, однако я решил, будто он прислуживает посыльным при салоне или ключарем, а сиром его нарекают шутки ради… Но как?! За какие заслуги?! Неужто в городе турнир проходил? Но купцы говорили про осаду, которую разбил "Могучий" Грисби… О нет, не говори, будто он снискал славы в сражении…

Вдовольно налюбовавшись офигивающим рыцарем, я не удержал протяжного стона. То ли он прирожденный актер, то ли опять обосрался. Если он и впрямь агент инспектора, то этот инспектор слепой на все три глаза, включая шоколадный, раз таких кадров набирает. Из проституток и то куда более профессиональные шпионы получаются.

Покатав по столу пустой стакан и ощутив навалившуюся усталость, усугубленную спонтанной кровопотерей, я решил не дожидаться вспышки мигрени, а свалить раньше чем поднявшиеся на сцену актеры закончат призывать зал к тишине.

— Ладно… Веселитесь, короче. Гена, прежде чем начнешь хвастаться про свой тройничок с герцогиней и Аллерией — комнату ему найди, а то в обморок грохнется.

Робкое «да не было ничего!» потонуло в грохоте рухнувшей челюсти. Но даже совиные глаза ловкача не могли компенсировать моего разочарования.

Рано мне в контрразведчиков играть, ой рано…

Погружаясь все глубже и глубже в мягкий череп, ржавый нож стремительно перекрашивал и без того рыжие волосы в совершенно невыносимые цвета. Блеск кожи на вздутом женском животе разорвался отвратительными хлюпаньем, но лишь затем, чтобы через секунду превратиться в едва различимый детский вопль.

Ощущая холодный пот по всему телу, я уставился на плотно задернутые шторы, подсвеченные восходящим весенним солнцем. Черт, надеюсь это все галлюцинации и контуженный бред из-за провалов в памяти, ибо если она и впрямь была беременна… Впрочем, если и не была — много ли меняет?

Елки, столько ждать когда же кончаться эти чертовы вращающиеся катки и хрипящая рация, а потом… Бойся своих желаний, чтоб их.

Все еще ощущая как бешено стучит сердце, а в ушах отдаются слезы несуществующих младенцев, я наконец расслышал чей-то взволнованный голос:

— Пропала! Как в воду канула — колдовство, как пить дать!

Помотав головой и выбросив из головы образ рыжего сотника, я уставился на перепуганного стражника, замершего в распахнутых дверях моей спальни.

— Да пошто же ты перины давишь, кукушонок?! Знамо-дело, не при сударыне твоей будет сказано, однако же… — бородач резко осекся, уставившись куда-то в угол комнаты.

Короткий клинок, стиснутый в мускулистых руках, резко звякнул об пол, а сам бородач с диким визгом вылетел с комнаты, бешено тараторя сапогами по коридору и взывая своих предков на помощь.

За время проживания в салоне я привык ко всякому, но такой цирк в новинку.

— То ли лыжи не едут, то ли я долбанутый…

А может просто не проснулся — что за шухер с утра пораньше?

Потерев глаза и поглядев на секретер, за которым склонилась одна из девиц в платье горничной, я потянулся за берцами, но остановился. Странное ощущение неправильности заставило вновь вернуться к девчонке. Да вроде обычная — пол салона таких. Разве что эта не кошатина да волосы темно-синие. Ну и кожа уж чересчур бледновата…

Стоп.

Успокоившееся сердце взбесилось с удвоенной силой, а вместо берцев рука метнулась к тумбочке с чесалкой.

— Тебя кто из дурки выпустил?!

Но девица и ухом не повела, продолжая изучать иллюстрации в сборнике детских сказок и всем видом намекая, что из дурки выпустили именно меня. А она-то из подвала.

Блеск ржавого металла осторожно подбирался к неподвижной девичьей фигуре. Притворная безмятежность вампира, как и мерное шуршание дорогой бумаги под бледными пальцами не могли обмануть отточенное лезвие старой чесалки, которое очень хорошо помнило о неестественной силе существа. Чувствуя как с каждым шагом холодный пот все обильнее смазывает и без того скользкую рукоять, я отчаянно гнал вспыхивающие воспоминания о канализационном тупике, приозерной скотобойне, и, особенно, о водосборнике, усеянном вздувшимися телами.

Погонами клянусь, если под ее платьем пробежит хоть одна судорога — прямо в окно выйду! И пофиг на решетки!

Куда караул смотрел? Каким хреном она из подвала выбралась? Почему очнулась и, самое главное, какого черта из всего лабиринта салона выбрала именно мою комнату?! Отомстить вздумала, а в книжках идеи для пыток ищет? Шиза какая-то… Уж не галлюцинации ли? Крыша-то у меня давно подтекает.

— Доблесть сбивает первую росу, пока праздность сминает последнюю перину… — возникший на пороге отстиранный камзол с золоченой десницей бесцеремонно проплыл над порогом.

Миновав мою полуголую тушу, замершую возле секретера с кровосоской, Клебер уверенно зашуршал каблуками по ковру:

— Признаюсь, поражен узреть в тебе сию рыцарскую добродетель… Быть может в речах Геннаро все же сыщется нечто помимо юношеской впечатлительности? — безразлично скользнув глазами по ржавому ножу в моей руке, низкий рыцарь рывком одернул плотные шторы, заставляя спальню искриться в рассветных лучах.

— Покуда прислуга зевками раздувает очаги — отчего бы двум воинам не искупать сапоги в девственной траве? Честь не позволяет оставить гостеприимство без любезности, а нет дара достойнее подлинного воинского мастерства… Не могу удержаться и не вызнать, на сколь же велико высокий титул преобразил низменные навыки былого наемника!

— Слышь, ты бы свалил пока…

— Девка! — не утруждая себя слухом или здравым смыслом, Клебер оказался возле оккупированного вампиром секретера. — Опоясывай господина и поживее! Да повели завтрак в сад подавать! Сиры мастерством обменяться изволят!

Флегматичность девчушки, более озабоченной иллюстрациями сказочных рыцарей нежели дебильными требованиями настоящих, заставила коротышку демонстративно вздернуть бровь:

— Глуха или тугоумна? Отвечай, когда сир обращается! — рванувшая за хрупкое плечо рука звучно хрустнула под напором тонких пальцев.

Недоуменно взвизгнув, похмельный рыцарь впечатался в стенку, тщетно суча сапогами над ковром. Сверкнувший клинок звякнул о подоконник, а метнувшийся кулак угрожающе затрещал в миниатюрной ладони — играючи пресекая любое сопротивление, хрупкая девица не оставляла ловкачу и шанса.

Выбор между позорным бегством и самоубийственной атакой, как и всегда, оказался очевидным. Помня об особенностях анатомии «горничной», я решил не повторять былые ошибки, а начать сперва с новых — стул, еще теплый от вампирского седалища, после встречи с женским затылком мгновенно превратился в груду щепы и обломков. Покачнувшись и поцеловав лбом рыцарскую челюсть, кровососка и не подумала выпускать трепыхающуюся жертву.

Послышавшийся за распахнутой дверью топот северных сапог, пересилил секундный порыв отчаяния и помог схватить чесалку поудобнее, уже примеряя ее к чужим ребрам:

— Руки прочь тварь! Пусти, кому сказано?! — клишированное требование скорее служило маяком спешащему по коридору караулу, нежели реальной попыткой вразумить маньячку словами, однако шмякнувшаяся об пол рыцарская задница спутала все карты.

Жадно вбирая воздух и по рыбьи выпучивая глаза, Клебер затравленно жался к серебренным плинтусам, стараясь оказаться подальше от «девки» потерявшей к сиру всякий интерес. Мимолетный взгляд голубых глаз и резанувший запах щелочного мыла вывели меня из ступора, заставив отскочить от приблизившегося синего платья на добрый метр. Запланированный марш-бросок до коридора и панические визги отменились вместе с простыней, натянувшейся под весом вампирской задницы.

Не проронив ни слова и усевшись на мою кровать, тварь безразлично зашелестела страницами взятой с секретера книжки. Иллюстрация сияющего рыцаря сразившего гнусного некроманта занимала ее куда больше охреневающего лейтенанта и перепуганного ловкача, к которому потихоньку возвращался дар речи.