Переполох на Буяне - Голотвина Ольга - Страница 1

Весть эту на остров Буян принесла Яга. Да кому и принести было, кроме Яги! То ли впрямь, как уверяла, хотелось ей Черномора из беды выручить, то ли позлорадствовать замыслила, злыдня старая. («Люблю я, – призналась она как-то Кощею, – сунуть палку в муравейник да посмотреть, как мураши забегают!»)

Прилетела она на остров в верной ступе, битой-перебитой, с трещиной по левому борту, потому что правила Яга с лихостью и бесстрашием. В одной руке пест – ступу погонять, в другой помело – след заметать. Вроде бы какой след на море? А поди ж ты, орудовала бабка помелом азартно, не одна акула по сусалам получила. А от ударов песта огромная ступа даже приплясывала.

На краю ступы, свесив за борт ножки в аккуратных лапоточках, сидела Василиса, девчушка-подросток, ученица Яги. При особо лихих прыжках ступы девчонка раскачивалась над бездной, но рискованной позы не меняла.

– Держись, Васена! – покрикивала Яга. – Свалишься в море – подбирать не стану, пусть тебя рыбы съедят!

– Не свалюсь, бабушка! Уж больно интересно мне на окиян-море поглядеть… Что это там, слева? Остров, а над ним вода столбом стоит! Уже Буян, да?

– Нет, девонька, это чудо-юдо рыба-кит. А Буян – во-он, впереди виднеется!

Хоть и разболтались дружиннички на острове, вдали от супостатов да ока начальственного, но ступу на подлете углядели. Богатырь Двадцать Третий, прозываемый Твердолобом, азартно проорал командиру из кроны старого дуба:

– Так что, дядя Черномор, летит на нас какая-то зараза!

– Огнем поперед себя пыхает? – деловито отозвался снизу дядька их морской.

– Вроде нет.

– Стало быть, Яга! – рассудил Черномор и пошел встречать гостьюшку дорогую… чтоб ее раки съели…

Стоял Черномор на скалистом берегу, из-под руки в небо поглядывал – следил, как ступа на посадку с разворотом заходит.

Крепок был богатырь, статен, косая сажень в плечах. Борода хоть и с легкой проседью, но до того уж славно кольцами вилась! И зря некоторые путали Черномора с его тезкой-карлой, что о свою сивую долгую мочалку на ходу спотыкался!

– Каким ветром тебя, Яга Велесовна, в наши края занесло?.. Э, да ты и Васенушку, птичку-невеличку, с собой прихватила!

– Да напросилась, егоза, остров Буян посмотреть.

– Девкам-то оно в радость – на богатырей глазеть, – одобрительно сказал Черномор.

Василиса фыркнула и задрала курносый носик.

– А ведь я ей говорила: дядюшке Черномору сей день не до гостей будет, – спрятала Яга в голосе змеиную радость. – Дядюшка Черномор теперь пить-есть перестанет, покой и сон потеряет, головушка от тяжких дум заболит…

– Да что стряслось-то? – рявкнул Черномор.

– Идет на тебя, касатик, туча грозная, беда неминучая.

– Вороги, что ли? Отобьемся, не впервой.

– Да кабы вороги!.. Это горе было бы с полгоря. Ты, воевода, как возьмешь свой булатный меч, как пойдешь супротивников рубить! Махнешь правой рукой – будет улочка, махнешь левою – переулочек…

– Вместе со ступою в землю вколочу, – тихо, но доходчиво прервал бабку старшой богатырь.

Яга понятливо перешла к сути:

– Решил Кощей-наш-батюшка заявиться на Буян да самолично поглядеть, каково здесь его дружиннички верные службишку несут.

Черномора шатнуло.

– Когда? – прошептали непослушные губы.

– Завтра! – с торжеством выдохнула Яга.

Тут надобно кое-что обсказать про Черномора-богатыря.

Был Черномор семи пядей во лбу и мог во пиру, во беседушке, за медами хмельными вести разговор вежественно, учтиво. Но для дружинников имел он словеса отборные, особые, потому как понимал душу воинскую и ведал, что пробирают эти словеса бойца насквозь, от гланд до заднего проходу.

Но людей непривычных словеса те огнем обжигают да дрожь наводят до самых пяток. А ежели услышит те словеса дева чистая да нежная, жизни не видавшая, так с перепугу может даже родить до времени. А потому в этой сказке Черномор будет речи держать как человек обычный, чином воеводы не облеченный.

Ну, почти…

– А ну, равняйсь! Разговорчики в строю!.. Девятый, я сказал или ты глухой? Подтянулись! Брюхо подобрали!.. Ах, это вы уже подобрали? Да, разъелись вы тут на харчах некупленных… Слушай меня, орлы морские! Радость у нас невыносимая. Такое счастье грядет, что впору лечь да помереть! Потому как будет завтра к нам гость дорогой – сам Кощей-батюшка!

Над берегом нависло ошеломленное молчание. И понимали «орлы морские», что не к добру прилетела Яга, но такой подлости от жизни все-таки не ждали.

Наконец богатырь Первый, друг и правая рука Черномора, подал голос:

– Арсенал да хозяйство будет проверять? Аль только строевую подготовку?

– Да кто ж Кощеевы мысли-то знает? – с досадой отозвался воевода. – Придется недоделки доделывать и неполадки ладить.

Он покосился на пригорок, где возле ступы сидели Яга и Васенка, щелкали кедровые орешки да любовались на витязей, как на скоморохов.

– Катапульта, – озадаченно сказал Восьмой. – Там в ковше Жар-Птица гнездо свила.

– И яйца отложила? – встревожился Черномор.

Жар-Птица была самой крупной ценностью острова Буяна, каковую ценность следовало охранять от супостатов, во сне видевших ее в своих дворцах. Но и катапульта, чудо механическое, была выдана Черномору лично Кощеем с оговоркой: «Сломаешь – шкуру спущу!» А такое Кощей, как известно, говорит не для красного словца.

– Вроде не отложила еще, – неуверенно ответил Восьмой.

– Тогда гнать из ковша. Вот ты, Восьмой, и займешься, только хвост ей не поломай.

Физиономия Восьмого вытянулась.

– Вот надо было ему вылезать? – ехидно сказала Яга Васене. – Она же горячая. И клюется. Лихо Одноглазое почему Одноглазым стало-то, а?

– Которые посторонние и не военные, – огрызнулся на бабку Черномор, – те со своим мнением пускай дальше ступы не вылезают!

Яга с Васеной хором презрительно хмыкнули и разом сплюнули ореховую скорлупу.

– Третий, вытащи из сундука все берестяные грамотки. Ну, где список оружия, личного состава… приказы из Черного Замка… Вытащи да пыль стряси: вдруг Кощей на них взглянуть пожелает.

– Их мыши источили… – угрюмо отозвался Третий, не глядя на Черномора.

– Мыши? – вскинул бровь воевода. – А не на растопку зимой пошли?.. Ладно, после я разберусь самым тщательным образом и накажу кого попало. А сейчас недосуг. Навесь на сундук замок и ключ запрячь. Может, обойдется…

– Голубиная почта… – негромко подсказал Первый.

– И верно, – кивнул Черномор. – Голубей надобно перехватывать, пока Кощей их не углядел. А то тут некоторые приладились переписываться с подружками. Не буду никого называть, но это Седьмой и Двадцать Девятый. Вот прилетит голубь, снимет с него собственной рукой Кощей-батюшка цидулку берестяную да прочитает: «Целую тебя всего, от макушки до пяток…» Чего хихикаете? Кто давал команду хихикать?!

– Самогонный аппарат разбирать? – спросил Второй – изобретатель, золотые руки и мозговой центр дружины.

Чуть подумав, Черномор сказал веско:

– Успеется. Пускай покуда живая водичка капает. А вот русалок, этих Манек-Дунек, из жилой избы дружинной в шею вон! Да порядок в той избе наведите, а то живете, как свиньи в берлоге. Ты, Первый, у всех оружие проверишь. И ежели у кого в колчане паутина завелась, так тому дурню пять дён подряд морское дно чистить да акул гонять!.. Да, не забудьте еще Баюна запереть в сарай, не то он, котяра бестолковый, при Кощее чего-нибудь не то брякнет…

И тут с левого фланга донеслось:

– А со стеной что делать будем, воевода? Стена – это вам не Дуньки-Маньки…

Все замерли. Лицо Черномора перекосилось от бессильной злобы.