Если буду нужен, я здесь (СИ) - Резник Юлия - Страница 39

Оживление царит на кухне! Спрашивается, с чего. Смена уже закончена. Ресторан дорабатывает последние минуты.

– Не так вы защепляете, Игорь Валерьевич, – бормочет Лала, высунув кончик языка от усердия.

– Осталось две минуты! – следит за часами су-шеф.

– Да уже понятно, что я проиграю, – Лала закатывает глаза. – На то, чтобы правильно защепить пельмешек, уходит гораздо больше времени. А Игорь Валерьевич кое-как лепит.

– И правда, Игорь!

– Ему просто обидно, что его сделает девчонка!

– Поговори мне еще! – огрызается прославленный шеф.

Прислоняюсь спиной к стене и с вымученной улыбкой наблюдаю за окончанием соревнований. Лала с Игорем стоят в плотном кольце собравшегося народа. Ну что за девчонка мне досталась? Как без нее? Везде как вода проникла… Всех в себя влюбила. Что мне с ней делать? А с собой?

– Счет двадцать один – семнадцать. В пользу шефа.

Отовсюду доносятся полные разочарования стоны. Смену ведь отпахали. А все равно остались посмотреть. И поболеть за… хозяйку. Ляльку здесь только так называют, да. Растираю грудь, в которой мучительно ноет.

– А я считаю, это нечестно. У Лалы пельмешки все как один – красивые. И если выставлять оценку за эстетику, у нас ничья. Игорь Валерьевич, признайте! – замечает одна из официанток.

– Признаю! – поднимает руки над головой Роменский. А потом приобнимет смеющуюся Лалку и звонко целует в макушку.

– Повеселились? – улыбаюсь. – Теперь можем ехать?

Лала оборачивается и быстро-быстро кивает. Город почти пустой. Доезжаем быстро. И снова по опостылевшему сценарию – по очереди в душ, и в кровать. Я ее не трогаю. Не могу переступить через себя. Не хочу навязываться. Она первой меня касается. Кладет головку на грудь. Мы не обсуждали того, что произошло. Может, стоило, но не случилось. Лала прижимается к моей шее губами. Дышит часто, надсадно. Ведет рукой вниз. Но я перехватываю ее ладошку.

– Что ты делаешь?

– Хочу тебя.

Боль возвращается с новой силой. Ничего. Можно ведь потерпеть.

Сжимаю ее ладошку и опускаю на свой член.

– Не меня ты хочешь, лялька. Ты его хочешь… – резко прохожусь по стволу нашими сцепленными руками. – А это, как говорится, большая разница… Ну, чего застыла? Давай. Пользуй.

– Назар! – ахает лялька.

– Давай. Сама…

Опускается сверху, закусив губу. Туда-суда ерзает. Доволен, Звягинцев? Вот что ты ей доказал? Что ей в тебе кроме члена ни хрена не надо? С мучительным стоном открываю глаза. И ловлю ее влажный от текущих по щекам слез взгляд. Матерюсь. Подхватываю под спину, меняя положение. Штормит. Сердце из груди рвется. Ты чувствуешь, лялька? Ты чувствуешь, что со мной делаешь? Ловлю ее губы. Целую. Она протяжно стонет:

– Назар… Назар.

Спокойно. Ничего не случилось. Подумаешь. Она моя. Я все вывезу. Иначе как? Зацеловываю грудь. Терзаю соски. Глажу животик, спускаюсь ниже, где все такое влажное для меня. Не отдам. И похер на все. Так тому и быть. Я заберу у него твое сердце, лялька. Любыми, мать его, способами. Неутоленная любовь у тебя, да? Значит, блядь, утолим. Чего уж.

И все… Все. Боль отступает. Боли нет места там, где есть холодный расчет.

Лала ежится, вздрагивает. Впивается в мой зад ноготками.

– Давай на животик, хорошо?

Отчаянно кивает. Подрагивая от нетерпения, переворачивается. И я по новой начинаю ее ласкать. Медленно и тягуче. Целую шейку, прохожусь языком вдоль позвоночника. Глажу нежные ягодицы. И между. Капаю заранее заготовленной смазкой. Лялька опять зажимается.

– Нет-нет, будет хорошо. Веришь?

Расслабляется. Доверяет. Моя девочка… Собираю губами выступивший на спине пот. И тяну ее. Сначала одним пальцем, следом двумя. Колотит обоих. Как же она пахнет! Жадно втягиваю носом воздух. Замираю, впитывая в себя новые острые ароматы. Кровь закипает. Обдает паром. Какая же ты мокрая для меня! Задираю бедра вверх, заставляя ее встать на колени, и приставляю головку.

– Нет! Нет… Больно, Назар.

– Чуть-чуть потерпи, ладно? – отвожу волосы, целую плечико. – Больно только вначале. Потом будет хорошо.

Она понемногу расслабляется, чему здорово способствуют мои поглаживающие клитор пальцы. Медленно продвигаюсь в мучительно жаркую тесноту. Лала хнычет, я что-то утешающе шепчу ей на ушко и глажу, глажу… В том темпе, что она любит обычно. А освоившись в ее попке, проталкиваю палец чуть ниже, ощущая собственные движения через тонкую перегородку. Крышу сносит. Лялька музыкально кончает. Хрипит. Трепещет, рвется в моих руках…

– Назар! Наза-а-ар…

– Да, моя девочка, да. Вот так. Хорошо? Я же говорил.

Лицо заплаканное. Сцеловываю слезы. Успокаивающе поглаживаю пальцами, не прекращая размеренно двигаться.

– Я не ожидала… Это просто... – Лала сбивается, захлебываясь собственными рваными вдохами.

– Всего лишь двойное проникновение. Я говорил, что будет хорошо.

– Да. Наверное…

Слизываю языком соленые дорожки со щек. Чуть сгибаю пальцы, вокруг которых она все еще пульсирует:

– Хочешь, чтобы вместо них был член Антона?

ГЛАВА 25

А ты же говорила, мама, сразу,

Что это не любовь, это – зараза.

Мама, пойми, отключился разум –

Будто с тобой так не было ни разу?!

«Зараза» – Elvira T

Лала

Меня накрывает вторым оргазмом, прежде чем я успеваю осмыслить слова Назара. Я дрожу, как последняя шлюха, нанизанная на член и пальцы. И мир перед глазами гаснет от оглушающего греховного удовольствия. Аллах! Он правда это сказал? Границы дозволенного сметены. Пена условностей сдута. А в голове… оказывается, я так явно могу это представить! Их вдвоем. Грязно. Неправильно. Дико порочно.

И как холодный душ мысль – значит, вот за кого Назар меня принимает? Думает, я…

– Я не ш-шлюха, – скулю, выстукивая зубами.

– Конечно, нет. Ну конечно, лялька.

Вслушиваюсь в голос мужа, но он звучит вполне обычно. В нем нет насмешки, нет осуждения. Разве что он немного вибрирует из-за сбившегося дыхания. Я и сама задыхаюсь. Так, может, это нехватка воздуха спровоцировала слуховые галлюцинации? Или я его неправильно поняла. Что, наверное, неудивительно, учитывая то, насколько мощный чувственный взрыв я пережила по вине Звягинцева. После такого собрать мозги в кучу не так-то просто. Меня до сих пор будто на волнах качает. Мышцы таза конвульсивно сокращаются. Поясницу болезненно тянет. А в заднице так саднит, что я понятия не имею, как высижу хотя бы первую пару.

– То, что ты предлагаешь… Это…

– Это выход, лялька.

Как можно вот так говорить об этом и продолжать меня целовать?!

– Ты бредешь.

– А ты течешь. От одной только мысли. – Назар прихватывает кожу на затылке зубами и мягко проходится подушечками по той самой точке внутри. Меня ошпаривает стыд. Потому что он прав. Я не знаю, как с этим стыдом справляться. Это слишком. Я не нравлюсь себе такой. Потерявшей контроль над собственным телом и эмоциями.

Отчаянно бьюсь, чтобы сбросить с себя Назара. Из глаз непрерывным потоком катятся слезы. Зачем он притащил Антона в нашу постель?! Ну, зачем? Все же хорошо было!

– Ч-что бы ты обо м-мне не думал, я никогда не представляла Дубину на твоем месте! – ору, насколько хватает сил. Правда, выходит не очень убедительно, невозможно одновременно орать и рыдать взахлеб. – Т-ты сам… Зачем? К-как ты мог произнести его имя в такой м-момент? Трахал меня и думал о том… О том, что… – я даже договорить не могу!

– О том, что я, блядь, хочу большего!

Что-то в голосе мужа заставляет меня остыть. В полнейшем замешательстве я откатываюсь на край постели. Отвожу упавшие на лицо волосы и устремляю на него растерянный взгляд. Никогда еще я не видела Назара таким! Желваки вздуты. Крылья носа трепещут. А челюсти до того сжаты, что становится вообще непонятно, откуда идет его голос.