Если буду нужен, я здесь (СИ) - Резник Юлия - Страница 21

– Приехали. Подождешь в приемной, ага? У меня буквально на пять минут дел.

– Это офис твоей фирмы?

– Нет. Это офис моих партнеров. Мне нет смысла содержать отдельный штат. Побудь здесь.

Открывающееся моему взору пространство впечатляет и размерами, и убранством. В приемной расположено несколько шикарных письменных столов, за которыми сидят сотрудники, богатый диван для посетителей в центре, кресла. Из окна, естественно, открывается шикарный вид на город, а на стенах висят картины, все сплошь оригиналы. Партнеры Звягинцева – серьезные люди даже по дубайским меркам. Впрочем, это меня не удивляет. Назар тоже не лыком шит. Он один из самых успешных и эффективных рестораторов у нас на родине.

Застываю у одной из картин. Босх? Серьезно? Маму бы сюда. Она искусствовед по образованию, ей бы понравилось. Стою, рассматриваю рисунок. То отхожу, то подхожу ближе. Вы пробовали рассматривать работы Босха? На это может уйти вся жизнь, и все равно в конце вы найдете что-то такое, что ускользало от вашего внимания раньше.

Отхожу снова, и едва не натыкаюсь на пожилого араба, вставшего позади меня.

– Извините, – опускаю взгляд в пол. – Картина так прекрасна. Я не заметила, что уже не одна. – Поскольку мужчина продолжает молчать, я считаю нужным объяснить, как здесь очутилась.

– Ах, вот что.

– Мне нельзя здесь находиться? – обеспокоенно тереблю юбку.

– Нет-нет. Простите мою реакцию. Спишем ее на мое глубочайшее удивление. Не знал, что Назар женат. Да еще и на мусульманке. – Кажется, мы оба чувствуем неловкость. У арабских мужчин не принято вот так заводить разговор. Ситуацию спасает только то, что это очень… очень пожилой мужчина. Может, я, конечно, глупа, но лично мне кажется, что в настолько почтенном возрасте граница между полами стирается. – Ваш арабский весьма хорош.

Я удивляюсь, потому что говорить чужой женщине комплименты тоже не принято. Обычно их озвучивают тому мужчине, на попечении которого эта самая женщина находится. А раз так, значит, дедушка не сильно загоняется по традициям. И поэтому я тоже позволяю себе вопрос:

– Скажите, это же оригинал? Я ничего не путаю?

– Вы совершенно правы. – Араб поворачивается к картине. – Что думаете?

– Думаю, что северное возрождение очень долго и очень незаслуженно оставалось в забытье. А между тем они столько всего придумали! – когда меня несет, я не всегда это замечаю.

– Что вы имеете в виду?

– Ну, как же… Прием с зеркалом, объем, потрясающая перспектива с эффектом присутствия. Помните, как у ван Эйка? А Брейгель? Зашифрованные знаки… – возбужденно рассказываю я, то и дело взмахивая руками. – Как хорошо, что сюрреализм актуализировал Босха, правда? – оборачиваюсь и… натыкаюсь на изумленный взгляд мужа, стоящего рядом с арабом. Аллах, я что-то не то наговорила? Неуверенно улыбнувшись, семеню, чтобы встать рядом с Назаром.

– Извините, я, кажется, много болтаю.

– Вам не за что извиняться. Что может быть приятнее беседы с умной и красивой женщиной? Назар, ваша жена – настоящее сокровище. Вам очень повезло, друг мой. – Чтобы моему мужу было понятно, араб переходит на английский. Назар почтительно склоняет голову. Чуть набок и вниз.

– Спасибо, Джасир.

Дедушка улыбается нам напоследок и уходит.

– Надеюсь, я не сделала ничего такого? – нервничаю, шагая вслед за мужем.

– Ты сделала невозможное, Лала, – качает тот головой. – Я как только ни окучивал этого вредного старикана. Кто ж знал, что мне просто надо было жениться, чтобы ему понравиться?

– Хм… Ты забыл добавить «на тебе».

– На тебе, да. – Звягинцев даже не пытается спорить, напротив, его взгляд затуманивается теплом и искренним восхищением. – В тебе полным-полно сюрпризов. Арабский, Ла-ла-ла? Босх? Ван Эйк?

В ответ я молча пожимаю плечами. Не потому что мне нечего добавить к сказанному, просто не хочу спугнуть ощущение радости, теплом омывающее меня, несмотря даже на то, что Назар опять назвал меня тем глупым прозвищем.

В машине тоже по большей части молчу. Звягинцев, как всегда, висит на телефоне. Я смотрю в окно. Дальше все стандартно. Контроли, потрясающий масштабами аэропорт и…

– Свой борт? – вздергиваю бровь, озираясь по сторонам. – А что не так с бизнес-классом?

– Я не экономлю на своей женщине.

– Потому что экономишь на здравом смысле? – закатываю глаза. Назар фыркает. И опять смеется, подталкивая меня дальше по салону.

ГЛАВА 14

Для разговоров двух глухонемых нужен свет,

А мне нужно твое «да» вместо «нет»…

«Сам все знаю» Каспийский груз, Ганселло

Назар

– Вы только посмотрите, кто вернулся! – заглядывает в зал Ольга. – Как слетал?

– Привет, – открыто улыбаюсь, отодвигая от себя документы. – Ничего. Я прям из аэропорта сюда, только Лалу домой забросил.

Оля приближается ко мне танцующей походкой. На ней строгий костюм по фигуре и темная помада. Когда не надо репетировать с девочками программу, она всегда выглядит официально и холодно, пряча за этим образом, как за ширмой, свою уязвимость. С подчиненными Ольга держится на расстоянии, из-за чего ее не очень-то любят в собственном же коллективе. Но на эту территорию я не лезу. Если ей так комфортнее – пусть. Сам я знаю ее как облупленную, именно поэтому у меня нет человека ближе.

– Выглядишь уставшим. – Оля заходит за спину, касается ладонями плеч и начинает довольно профессионально разминать мне шею, как делала до этого десятки, а может, и сотни раз. – Все соки из тебя арабы выпили? – усмехается в ухо. И все привычно, да, все как всегда, но я, блин, дергаюсь! Уж не знаю, что со мной сделала Ла-ла-ла, каким опоила зельем, но меня будто током бьет, стоит Ольке вот так приблизиться.

– Да нет. Нормально. – Посмеиваясь, стряхиваю чужие руки, а то мало ли, как работает приворот. – У меня помимо арабов было кому нервы мотать.

– Ты сейчас про свою жену?

– Ага. Про мою ведьму…

– Я предупреждала, что ничем хорошим твоя свадьба не кончится. Зачем тебе было жениться на этой избалованной девахе? Я не понимаю, Назар!

Ну, еще бы. Своих мотивов я никому не объяснял. Да и неважно теперь, с чего все у нас с Лалой начиналось. Важно, как сделать так, чтоб оно не закончилось. И, кажется, я пока на верном пути. Усмехаюсь. Закрываю глаза и мысленно возвращаюсь в недавнее прошлое.

Мне понравилось, что Лала не оценила моих усилий. Вот такой вот парадокс. Я старался, я искал нам отдельный борт и прилично на него потратился, лишь бы только ее порадовать. Но на самом деле чистый и незамутненный кайф испытал я сам, когда она, вместо того, чтобы броситься мне на шею от счастья, обвинила в отсутствии здравого смысла и излишнем транжирстве. Меня ж всю жизнь разводили на бабки, а тут… Я и сам был бы рад весь мир к ее ногам бросить, а ей как будто вообще ничего материального от меня не надо. И так меня осознание этого пробрало, что я опять на Лалку набросился при первой же возможности.

Что бы там моя женушка не говорила, в личном самолете есть одно несомненное преимущество. Уединенность. Стоило нам взлететь, я расстегнул ремни и утащил Лалу в спальню. Уже понимая, что мой напор манит ее точно так же, как и пугает, в тот раз я постарался немного его смягчить. Обвел лицо пальцами, пока она испуганно на меня таращилась, мягко коснулся губ. Поцеловал, вглядываясь в ее бездонные круглые от накатывающих эмоций глаза, и до того меня в ответ накрыло, что я чуть там не скончался. Я тридцать четыре года прожил, и знать не знал, что поцелуи могут приносить такое атомное удовольствие. Одни только поцелуи…

Скатился с нее, лег на бок. Удерживая ее взгляд, соединил кончики наших пальцев… И лежал, абсолютно без кожи, не без усилия содрав с себя всю годами накапливаемую броню, чтобы позволить ей насытить свой интерес. Целуя ее в губы, время от времени проникая языком, раскрывая, ласково покусывая и посасывая, пока Лалкин взгляд не затуманился плотной пеленой чувственности. И потом только ее коснулся. Сначала через одежду, потом – пробравшись пальцами под… Уже не встречая совершенно никакого сопротивления. Лишь покорность. И такое доверие, что у меня от страха его предать все внутри будто стянулось в узел, который и теперь где-то там, внутри. Этим и ограничился.