Приди и виждь - Санин Евгений Георгиевич - Страница 15

Снова невыносимо медленно потянулось время.

Палило солнце…

Оттягивал бок меч…

И, когда уже стало казаться, что так будет вечно, на смену Криспу неожиданно пришел выспавшийся и посвежевший воин.

… За обедом отец вручил сыну полновесный серебряный денарий.

— Что это? — удивился тот.

— Как что?! Дневной заработок легионера, независимо, поход это, строительство лагеря или сражение! — торжественным тоном объяснил Марцелл.

На монете был изображен Геренний Этруск. Крисп улыбнулся ему как старому знакомому и перевернул денарий на другую сторону: здесь цезарь был изображен во весь рост, а надпись гласила, что он является вождем молодежи.

— Совсем ты у меня уже вырос, сынок. Так скоро и кормильцем станешь! Тем более, когда займешь должность помощника цезаря! — кивая на монету, заметил отец. — Но ты, смотрю, совсем не слушаешь меня? Спешишь? А впрочем, мне тоже пора… Этот спор твоего Нектария с философом… Нет, я не хочу ничего сказать… — слегка смутился он и пробормотал: — Просто любопытно узнать, чем все это закончится!

Наскоро отобедав, они вышли из каюты и разошлись в разные стороны.

Марцелл — на корму, а Крисп, постояв немного на капитанском помосте, на нос корабля.

Он неловко подсел к девушке с мальчиком и только решился сказать то, что собирался все это время, но Злата неожиданно опередила его.

— Отец сказал, что я твоя рабыня и должна выполнять все твои пожелания!

— Можешь передать ему, что у меня иное мнение на этот счет! — вспыхнул Крисп.

— Я могу готовить, стирать, петь песни… — не слушая, послушно продолжила девушка и впервые взглянула на него. Что-то в приятном, умном лице юноши, его чистых глазах привлекло ее внимание, она не сразу отвела взгляд, а затем, опустив глаза, тихо спросила:

— Так что… будет тебе угодно?

Крисп вдруг подумал, что он мог бы приказать ей снять платок, чтобы она смотрела на него… и вообще не была так холодна. Но даже поежился от этой мысли, так она была неприятна ему.

Ничего, — пробормотал он. — А впрочем… Я не хочу, чтобы ты думала, что это я приказал твоему отцу садиться за весла. Он сам…

— Я знаю, — кивнула Злата.

— Откуда?

— Брат сказал.

Крисп бросил благодарный взгляд на пытавшегося привлечь их внимание жестами Млада и удивился:

— Как он мог сказать, если не может разговаривать?

— Знаками. Я уже научилась понимать его. Это совсем не трудно.

— А что он говорит сейчас?

— Что, когда вырастет, тоже будет большим и сильным и станет гребцом, как отец! Глупый еще. Маленький. А отец у нас, правда, очень сильный. Когда рушился наш дом, он держал крышу до тех пор, пока мы все выбежали.

Они замолчали и стали глядеть на скамьи гребцов, между которыми ходил келевст, поторапливая ленивых, по его мнению, рабов ударами сыромятного бича.

Взятого в аренду раба он словно не замечал, но когда тот решил вытереть пот с лица, вдруг подскочил к нему и стегнул бичом, оставившим длинную красную полосу на его спине…

Девушка вскрикнула, точно это ударили ее саму, и невольно ухватила Криспа за руку.

Тот мгновенно вскочил и бросился к скамьям гребцов.

— Что ты делаешь? — с негодованием закричал он на келевста. — Как ты посмел ударить его?

— А что тут такого? — принялся оправдываться тот. — Капитан сказал, что ты продал его нам на время!

— Не надо мне ваших денег! Я забираю его!

— Ничего страшного, господин! — примирительно подал голос Сувор. — Я готов работать и дальше…

— А тебе… — повернулся к нему Крисп, — я первый и последний раз приказываю как своему рабу — немедленно оставь весло и иди отдыхать.

При этих словах юноши могучий рослый мужчина послушно встал и зашагал на нос корабля.

Келевст, раздосадованно пожав плечами, направился жаловаться к Гилару.

Крисп, в свою очередь, бросился к отцу.

Марцелл встретил его с недовольным лицом.

— Я же сказал тебе не ходить сюда! — напомнил он, но было видно, что он недоволен не столько тем, что сын опять осмелился приблизиться к отцу Нектарию, сколько тем, что ему мешают слушать.

— А что же тогда они… он… — путаясь в словах, показал рукой на келевста с бичом в руке Крисп.

Марцелл внимательно посмотрел на сына и пообещал:

— Ладно, я сам разберусь с ним. А теперь — иди!

Вечером, как было заведено, Марцелл с Криспом полулежали на своих койках при свете канделябра и разговаривали.

Марцелл проверял содержимое сумки.

Крисп, щурясь на огоньки пламени, вспоминал минувший день.

— Ну, как разговор отца Нектария с философом? — как бы между прочим, поинтересовался он.

— Увы! — развел руками Марцелл. — Тут и Сократу, пожалуй, нечего было бы делать… Но ничего! Среди пассажиров есть жрец храма Аполлона. Я поговорил с ним, пообещал не высаживать в ближайшем порту, если завтра он поставит этого Нектария на место. И поставит! Религия — ведь это не только ум, но и… — Марцелл постучал себя пальцем по груди. — сердце!

Несколько минут они молчали, и наконец Крисп спросил:

— Отец, вчера ты сказал, что я могу делать со своими рабами все, что захочу?

— Да, я и сегодня могу повторить это! — подтвердил Марцелл.

— Так вот, я хочу… освободить их!

— Странное решение! Они, что — тоже христиане?! — насторожился Марцелл.

— Нет, ты сам можешь у них спросить! У девушки даже есть статуэтка — богиня их домашнего очага…

— Да-да, я видел… — сразу смягчился отец и усмехнулся: — Надеюсь, ты не всю Дакию собираешься освобождать? Ну-ну, что надулся? Формально ведь я хозяин рабов и вправе знать, хотя бы причину!

— Да нет никакой причины! Просто хочу и всё! Ну, пожалуйста, я тебя очень прошу!

— Ладно! Делай, что хочешь… — махнул рукой Марцелл. — Хотя я лично не понимаю этого…

И принялся, как никогда долго, пересчитывать эдикты, бормоча:

— Один… два… три… пять…

Впрочем, последних слов Крисп уже почти не слышал.

Стояние в карауле у дверей каюты, волнения этого дня быстро сморили его, и он стал быстро проваливаться в приятную головокружительную пропасть легкого и радостного сна.

Крисп пытался задержаться на гребне этой пропасти, и представить, как завтра утром сообщит своим рабам… своим бывшим рабам, что они свободны, но — не мог. Он только слышал: «семь… восемь…».

А когда Марцелл произнес слово «десять», он уже спал…

— Крисп, вставай!

— Ну, отец…

— Вставай, я знаю, что ты давно уже не спишь! Иди, приведи себя в порядок, умойся, а я пока соберу нам завтрак!

Крисп сладко потянулся, вскочил с лежанки, и выбежал из каюты.

В глаза ему ударило яркое, не по-утреннему жаркое солнце.

На палубе было уже многолюдно. Матросы сновали туда-сюда. Юнга сидел высоко на мачте, всматриваясь в даль. Готовился завтрак. Отец Нектарий о чем-то переговаривался с пассажирами. Заметив Криспа, он приветливо кивнул и улыбнулся, словно говоря свое обычное: «всё хорошо… всё хорошо будет!»

Было по-прежнему безветренно. «Тень молнии» все также медленно шла на веслах, с зарифленными парусами.

Заспанный Гилар что-то строго выговаривал келевсту. Тот виновато разводил руками и показывал на вконец измученных непосильным трудом гребцов. Крисп быстро плеснул себе в лицо несколько пригоршней воды из медного умывальника и покосился на нос корабля. Его рабы еще спали, сидя, прислонившись друг к другу. Они даже не подозревали, какая радость ждет их сегодня.

Когда он вернулся в каюту, на столике уже лежали сушеные смоквы, козий сыр и лепешки. Крисп с отцом молча принялись есть их: Марцелл запивая разбавленным вином, а Крисп — водой из кувшина. Он ел, не спеша, наслаждаясь мыслями, как объявит рабам о том, что они свободны.

«Сказать им сразу или сначала подготовить их?» — размышлял он.