Исцеление Вечностью (СИ) - Санин Евгений Георгиевич - Страница 18

Александр хитро прищурился и сказал:

— Я же ведь сказал, что не случайно назвал дату операции. Так вот, уже много-много лет спустя, прожив два года в Выксе, где преподобный Варнава основал женский монастырь, живя в скиту, где он подвизался более пятидесяти лет, я вдруг узнал, что 24 июня Святая Церковь празднует… день апостола Варнавы, то есть это был день именин преподобного Варнавы! Потом я сподобился в течение целого месяца поднимать из воды, которой была заполнена крипта, его святые мощи. И каждая их частица, после обретения, лежала на красном поясе, который старушки называют «Живые помощи», от начала одной из молитв на нем «Живый в помощи Вышняго в крове Бога Небесного водворится». С тех пор этот пояс постоянно на мне, — не без гордости сообщил Александр и добавил: — Вот какие бывают в жизни «случайные» неслучайности! Такой великий апостол и такой великий преподобный — как они могли не помочь мне тогда, когда я был, что называется, между небом и землей. А точнее, между землей и адом!

— Надо же, как бывает!.. — с удивлением покачала головой Вера, и Александр, воодушевляясь, продолжил:

— А знаешь, скольким людям еще при жизни — а ушел он ко Господу в 1906 году — помог старец Варнава? — показал на икону Александр и тут же ответил. — По пятьсот, а то и по тысяче человек — сам Царь Николай Второй! — ежедневно приходили к нему. Шли, как водилось тогда, пешком, за сотни верст, с важнейшими жизненными вопросами. Можно сказать, вопросами жизни и смерти. И он отвечал, советовал, лечил… Тогда, как раз, русско-японская война была. Так к нему пришли женщины и спрашивают: «Батюшка, наши кормильцы сгинули, полгода от них никакой весточки. Как благословишь поминать их: о здравии или за упокой?» «Живы, живы ваши кормильцы! — отвечает отец Варнава. — Только в плену. Через месяц вернутся живыми и невредимыми» И что же? Как, благодаря старца, написали ему женщины, мужья их вернулись точно в указанный срок.

Вера, глядя на икону, с благоговением перекрестилась, и Александр с еще большим воодушевлением — как это с ним частенько бывало во время проведения экскурсий — продолжил:

— А то был случай, когда один крестьянин из Ярославской губернии, я даже назову тебе его имя — Михаил Яковлевич Сворочаев — десять лет пролежал, разбитый параличом. Приглашали врачей, но те говорили, что болезнь неизлечима. Убитая горем жена крестьянина отправилась в Троице-Сергиеву Лавру, а оттуда к старцу Варнаве в Черниговско-Гефсиманский скит и рассказала ему о болезни мужа. Батюшка, благословив ее, сказал: «Молись, раба Божия, молись: Господь милостив — встанет твой муж…» И что же? Возвращается она домой и видит, что муж ее, до сего лежавший пластом, сам выходит на крыльцо встречать ее…

Александр вопросительно посмотрел на Веру, может, на сегодня достаточно? Но та умоляющим взглядом попросила его: продолжай, продолжай!

И он согласно кивнул:

— Или вот еще… Один мальчик умирал от нарыва в горле. Врачи сделали все, что могли, и оставили его умирать. Тогда отец его, вспомнив про то, как помогает приходящим к нему людям старец Варнава, за неимением уже времени ехать к нему, просто приложил его фотографию к горлу мальчика. Нарыв прорвался, и ребенок был спасен. Это было больше ста лет назад. Но и сегодня не прекращаются подобные чудеса! Во время одной экскурсии ко мне подошла женщина и рассказала, что у нее были серьезные проблемы после операции. Купив в скиту книгу о преподобном Варнаве, она прочитала про этот случай и, за неимением фотографии старца, положила эту книгу с портретом на обложке на живот. Ночью она проснулась от странного ощущения… Откинула одеяло и увидела, что из покрытого послеоперационными шрамами живота у нее на глазах лезет огромная, как она показала в два кулака — а кулак у нее, как у мужчины — шишка. Потом эта шишка спала, и с тех пор, к изумлению врачей, она совершенно здорова! Чудо? Чудо! И такие случаи можно продолжать и продолжать! Батюшка исцелял глаза, руки, ноги… Да что руки-ноги? Он даже раковым больным помогал!

Александр спохватился но — будь, что будет! — тем более что Вера подалась вперед всем телом, впившись в него глазами, решительно продолжил:

— Однажды к нему пришла плачущая молодая женщина и, сказав, что у нее рак в самой последней степени, попросила благословения на операцию.

«Да нет у тебя никакого рака! — отмахнулся от нее старец и предложил свой обычный «метод лечения»: — Поставь горчичник — и все пройдет!»

Прошел месяц. И вновь приезжает эта женщина. Красивая, румяная — ни тени болезни на лице.

А старец уже встречает ее своей обычной в подобных случаях шуткой:

«Ну, и где твой рак? Уполз?»

Александр победно посмотрел на Веру:

— И подобных случаев тоже было немало! Может тебе рассказать о том, как старец помогал людям и в жизненных трудностях? — предложил он.

Но Вера отрицательно покачала головой.

После того, что она услышала, это для нее было уже не так неинтересно. Да к тому же, стало видно, что она заметно устала.

Вспомнив, что они еще не читали вечерние молитвы, Александр сказал, что преподобный Серафим Саровский благословлял в случае изнеможения, нехватки времени или болезни читать, так называемое, «Серафимовское правило»: 3 раза «Отче наш», 3 раза «Богородице Дево, радуйся…» и Символ Веры. И, как это частенько с ним бывало, будучи сам не прочь прочитать его, предложил Вере в виде исключения сделать это сегодня. Но та отказалась и хотя и с трудом, выслушала все полное правило до конца.

Затем нехотя, с сожалением протянула икону Александру, и с его помощью, то и дело оглядываясь на нее, отправилась в свою комнату.

Здесь Александр усадил Веру в высокое кресло, приоткрыл по ее просьбе окно и, пожелав доброй ночи, направился к себе.

Большой, трудный день, несмотря на серьезные ошибки и просчеты, заканчивался как нельзя лучше. Он и закончился бы так, если бы снова не рыжий кот.

Когда он входил в свою комнату, тот попытался войти вместе с ним. Очевидно, где-то здесь у него было любимое место.

— А ты куда? Только тебя здесь не хватало! Брысь! — тихо, чтобы не слышала Вера, зашептал Александр, выталкивая его ногой.

Кот, молча, стал отчаянно сопротивляться.

И началась беззвучная борьба.

Александр тоже уже молча толкал кота все сильней и сильнее и, наконец, закрыв дверь, сильно прищемил ему хвост. Кот промолчал даже на этот раз. Но его хвост, остававшийся по эту сторону, стал извиваться змеей, а потом превратился в восклицательный знак, не обещавший Александру ничего хорошего, и исчез…

Вечером того же дня, в намерении продолжить столь успешно начатый разговор, Альбин направился к Клодию и у входа в его каюту встретил нерешительно переминавшегося с ноги на ногу Грифона.

— Что — вызвал? Или уже выгнал? — кивая на дверь, дружелюбно спросил у него пребывавший в самом что ни на есть хорошем настроении Альбин и услышал в ответ напряженное:

— Нет, я сам!

— А-а, понимаю! Хочешь о чем-то просить его?

— Да, — ответил Грифон и умоляюще взглянул на Альбина: — Господин, ты всегда был добр ко мне. Поддержи и на этот раз!

— А что нужно?

— То, что и всегда, — вздохнул раб. — Попросить, чтобы он отпустил меня на свободу!

— Как, опять? Но ведь он не так давно уже отказал тебе. Если не ошибаюсь, в пятый раз!

— В седьмой, господин, — поправил раб. — Но тогда он сказал, что не отпустит меня за тройную цену обычного раба. А теперь я накопил вдвое больше. Наш господин любит золото, и я надеюсь…

Альбин со скептической насмешкой взглянул на Грифона, и тот, по-своему истолковав этот взгляд, клятвенно прижал ладони к груди:

— Нет-нет, я не украл его! Моя совесть не позволила бы мне утаить даже квадранс! Просто крупные торговцы и ростовщики, прося меня доложить господину о своем приходе, щедро благодарят за это.

— Ох, Грифон, Грифон! — удрученно покачал головой Альбин. — Я даже не знаю, чего в тебе больше — честности или желания стать свободным?