Кто убил Оливию Коллинз? - Спейн Джо - Страница 8

В конце концов она выяснила историю своих настоящих родителей, которая оказалась вполне тривиальной. Отец Лили, врач-иммигрант, переспал с местной медсестрой, а потом сбежал в больницу в Лондон, как только понял, что несколько свиданий и одна ночь любви грозят перерасти в пожизненные обязательства. А медсестра отказалась от Лили в роддоме, поскольку перспектива в одиночку растить дочь-мулатку в провинциальном городке, среди не отличающихся широтой взглядов соседей, вовсе ее не прельщала.

Лили попыталась установить с ней отношения, но, когда это не удалось, не слишком расстроилась. Она любила своих приемных родителей. Их никогда не смущал цвет ее кожи, наоборот, они постоянно культивировали ее уверенность в себе, утверждая, что она особенная.

Им прекрасно жилось втроем.

От этого было еще больнее потерять их, одного за другим. Оба умерли от рака. Она так и не смогла простить отца, сразу закурившего у церкви после отпевания матери, которая только что умерла от рака легких у него на руках.

— Мне нужен хотя бы один из вас, — взмолилась она, но отец, хоть и сочувствовал, остался глух к этой мольбе и, докурив сигарету, тут же прикурил от нее следующую.

— Нервы расшалились, малыш, — ответил он. — Вот только одну еще. За мамочку.

Лили похоронила маму в восемнадцать, а отца в двадцать четыре и почувствовала, что ее понесло по течению, без якоря семьи и родительского дома. В итоге она погрузилась с головой в работу, надеясь обрести в ней стабильность и уверенность. Как в тряпичную куклу, она запихивала в себя взгляды и идеи и лепила для них соответствующую оболочку.

Ей хватало ума не заниматься самообманом: она прекрасно понимала, что старательно вживается в самостоятельно придуманный образ.

Поэтому когда Дэвид, которого она полюбила именно за несхожесть их взглядов и полное отсутствие комплексов, начал копировать ее, ей стало неуютно. Получается, что ему тоже не хватает уверенности в себе, хотя, выходя за него замуж, она искала в нем именно этого.

Эти овощи на огороде — какого черта? Садоводство — это ее фишка. До свадьбы она не сомневалась, что Дэвид из тех мужиков, которые готовы весь участок замостить плиткой, чтобы сделать больше места для субботнего барбекю. И совершенно ничего не имела против этого. Они дополняли бы друг друга, как инь и янь.

— Слышишь, Лили? Я сказал, нам надо договориться…

— Я тебя слышала!

И тут же пожалела о своей невольной резкости.

Дэвид оглянулся. На лице его было написано смущение. Отложив морковку и вытерев руки полотенцем, он шагнул к ней, включив на ходу чайник одним плавным движением.

— Прости, дорогая, ну что я за идиот, даже не догадался спросить — как ты себя чувствуешь. Я тоже потрясен смертью Оливии, но ты-то с ней больше общалась. Я только о Вулфе беспокоюсь, знаешь. Прости меня.

Он обнял ее за плечи и поцеловал в макушку. Руки его еще пахли чесноком после готовки вчерашнего ужина.

— Заварю тебе мятный чай, — сказал он. — Любовь моя, запомни, твоей вины тут нет. У нас такая безумная жизнь, совсем не так, как в патриархальные времена. Не до того, чтобы каждые пять минут бегать к соседям. Не стоит терзаться, это жизнь.

— Может, настоящего чаю выпьем? — спросила она, и Дэвид вздрогнул. А речь шла всего-то о чае. Немного кофеина. Как бы он отреагировал, если бы поднялся вчера вечером в ее комнату и застал ее с бутылочкой водки, спрятанной в ящике с бельем!

Она и сама не понимала, что с ней творится. Не в ее характере запираться в комнате и травиться всякой дрянью, чтобы успокоиться. Другое дело — пробежаться, сходить на пилатес или просто посидеть у моря и подышать.

И все же, за последние пару лет с Лили что-то произошло. Чем «экологичнее» становился Дэвид, тем сильнее тянуло ее на темную сторону.

Внешне это никак не проявлялось: она носила те же длинные цветастые платья, не распрямляла волосы, разве что убирала их под платок, чтобы не пугать коллег (после прошлогодних дредов ее грива казалась особенно огромной). Она работала в школе, улыбалась, готовилась, помогала детям делать уроки, ответственно выбирала покупки, в общем, вела себя прилично.

Она не смогла бы объяснить, зачем украла водку из мини-бара отеля на прошлогодней рождественской вечеринке, зачем купила себе две пары дырявых джинсов, зачем тайком ходила в ресторан и пихала в себя жирное и вредное, или зачем… Ну да ладно.

Об этом лучше не думать.

— И непременно чаю, настоящего чаю, — сказал Дэвид голосом врача скорой помощи, одна из последних его придумок. — Может, еще и сахарку подсыпать, а? Чтобы снять шок.

Лили глубоко вздохнула.

Шок? Да ей вообще до лампочки смерть Оливии Коллинз.

Да, совсем плохи дела у Лили Соланке…

Потом в дом №2 въехали Соланке.

Городской пижон и учительница. Через несколько лет у них родились близнецы. Сначала восхитительные младенцы, потом милые малыши, а теперь уже дети с характером. Я очень полюбила их Вулфа.

Ему просто не повезло, что он оказался замешан в этом деле, его вины тут нет.

Появлению близнецов радовались все, но больше всего отец, который, судя по всему, давно начал готовиться к родительским обязанностям. Как-то раз он упомянул, что до переезда в Долину они снимали квартиру в городе, но в квартире с детьми опасно. Особенно на восьмом этаже с балконом. И это, заметьте, еще задолго до беременности Лили.

Правда, тогда Дэвид поспешил добавить, что они переехали не только ради будущих детей — Лили не любила городскую жизнь. Она любит волю, сказал он. Ей нужны сады, деревья и широкие просторы.

У меня сложилось стойкое впечатление, что в один прекрасный день Лили пришла с работы и обнаружила, что все их пожитки сложены в грузовик, а рядом стоит Дэвид со связкой ключей. Сюрприз-сюрприз!

Соланке не стали устраивать новоселья, чтобы познакомиться с соседями, но я все равно зашла с подарочной корзинкой, и они приняли меня очень приветливо.

Тем не менее, несмотря на приветливость, они сохраняли дистанцию.

Но я так просто не сдаюсь.

Я старалась никого не судить. Такие, как Лили, мне не особенно нравились — альтернативная культура, хиппи, мешковатые платья и платки ручной работы, йога по вечерам и киноа[3] на завтрак — вся эта идеология никогда меня не впечатляла. Тем не менее Лили была образованна, умна и вполне симпатична как человек.

Даже слишком.

Самое смешное, что я догадалась о секретах Лили по ее детям. Посудите сами: ну кто назовет ребенка своим именем? Разве что человека распирает от тщеславия. Лили-Мэй — на всю жизнь лишь производная от своей матери, лишенная собственной идентичности. Чья-то дочь и двойняшка, навсегда лишь часть целого.

Раскусить Дэвида оказалось не так просто: всегда такой жизнерадостный, приветливый. Иногда заходил ко мне, чтобы поделиться вегетарианскими рецептами и овощами с собственного огорода, и всегда болтал без остановки.

Очень нетипично, сообщил он мне как-то, для нигерийца отказаться от мяса.

— Когда приезжаю домой, братья надо мной смеются, — сказал он. — А ведь у нас большинство национальных блюд — бобы, овощи и рис. Вот, может, когда выйду на пенсию, вернусь туда и открою вегетарианский ресторан для таких же репатриантов. Наверняка дело пойдет. Будете скучать по мне, Оливия, а?

— Буду скучать по халявным овощам, — отвечала я, и он раскатисто расхохотался.

Очень красивый мужчина, да еще и заботливый отец. По субботам он регулярно отправлялся с детьми в город пешком — прогуляться по главной улице, посмотреть кино, — высокий, в белой льняной рубашке и легких бежевых брюках. Всегда аккуратно постриженный, пахнущий пряностями. Двойник Идриса Эльбы[4], практически в соседнем доме.

Каково же было мое изумление, когда выяснилось, что он работает в хедж-фонде.