Волшебный выключатель - Баум Лаймен Фрэнк - Страница 18

Едва грозный караван исчез из виду, как Робу открылся роскошный, поросший деревьями оазис, находившийся в самом сердце неприветливой пустыни. Оазисом этим был прекрасный, обнесённый высокими стенами город Яркенд. Правда, Роб о нём и слыхом не слыхивал, но чего же было с Роба спрашивать, ежели Яркенд посетило всего несколько европейцев и один-единственный американский исследователь!

Но судя по величине и пышности города, с ним стоило познакомиться. Мальчик решил приземлиться и поглядеть на восточную твердыню поближе.

Над высокими стенами выступало множество тонких белых минаретов, свидетельствовавших о том, что местные обитатели — то ли тюрки (повествуя о своих путешествиях, несведущий в географии Роб упорно звал жителей Средней Азии турками, поэтому и нам волей-неволей придётся временно использовать сие ошибочное название), то ли какая иная мусульманская народность. Поразмыслив, Роб решил сперва оглядеться толком, а уж затем завязывать с туземцами знакомство.

Неподалёку от городских стен зеленела крохотная рощица, под прохладной сенью которой мальчик незаметно приземлился и прилёг спокойно отдохнуть.

Обитатели, чудилось, покинули город: за стенами не раздавалось ни голоса, ни шороха.

Вокруг расстилались необозримые песчаные барханы, добела раскалённые солнцем. Роб напрягал зрение, пытаясь разглядеть приближавшийся издали воинственный караван, однако верблюды шагают неспешно, и шествие пока что скрывалось пустынным горизонтом.

Рощица, в которой укрылся юный скиталец, была единственной во всей городской округе, хотя чахлых кустарников между нею и стенами доставало и там, и сям. Слева от Роба виднелись высокие сводчатые ворота, но створки их оставались наглухо замкнуты.

Отчаянная полдневная жара и неподвижность воздуха навеяли Робу неудержимую дремоту. Он растянулся на земле под густой листвой самого высокого дерева и закрыл глаза, не в силах бороться с нахлынувшей усталостью.

«Полежу, пока воины пустыни доберутся до города, — решил Роб. — Либо эти парни здесь и живут, либо намерены осаждать оазис! Нужно выждать, осмотреться как следует, а потом уже определим, под чью дудку плясать — и плясать ли вообще».

Мгновение спустя он уже крепко спал, уютно устроившись под сенью деревьев и видя безмятежные, красочные сны.

Роб лежал недвижно, а три человека спрыгнули один за другим с городской стены и, пригибаясь, прячась за колючей растительностью, перебежками двигаясь от одного куста к другому, постепенно приблизились к зелёной рощице.

Люди эти были турками — хотя, повторяю, по правилам следовало бы звать их тюрками, — посланными городским начальством на разведку. Им велели взобраться на высочайшее дерево и высмотреть приближающегося врага. Ибо Роб угадал верно, город Яркенд с немалой тревогой ожидал неприятельского нападения. Городу грозили его исконные враги, кочевые татары.

Выглядели трое лазутчиков ничуть не менее грозно и отталкивающе, чем ордынцы, замеченные Робом во время полёта над пустыней. Черты смуглых лиц были грубыми, кожа смуглой и обветренной, а взоры сверкали поистине разбойничьим огнём.

За кушаками у них были заткнуты кремнёвые пистолеты и обоюдоострые кинжалы, а одеяния турков, хотя и были когда-то пышными донельзя, истрепались дотла. Видимо, эта публика не шибко следила за собой.

С предосторожностями, достойными краснокожих индейцев, турки приблизились к дереву, под которым, к великому своему изумлению, обнаружили спящего мальчика.

Одежда и белизна кожи немедленно выдавали европейское происхождение Роба. То есть европейцем его сочли турки, понятия не имевшие о том, что по ту сторону огромного и безымянного для них океана лежит иной континент, населённый американцами.

Турки огляделись, ища одногорбого дромадера, или двугорбого верблюда-бактриана, или, по крайней мере, лошадь. Ведь незнакомец должен был как-то добираться до Яркенда!

Однако, ни парно-, ни непарнокопытных средств передвижения поблизости не обнаружилось.

«Как же он сюда угодил?» — изумились турки.

Они сгрудились подле Роба и с любопытством принялись разглядывать незнакомца.

Солнечный луч отразился от полированного циферблата летательной машинки, пристёгнутой к левому Робову запястью. Серебристое сверкание бросилось в глаза самому высокому турку. Тот склонился, неслышно расстегнул пряжку и снял чудесный прибор с руки мальчика, продолжавшего крепко спать.

Поспешно и озадаченно исследовав своё новое приобретение, турок засунул машинку поглубже в карман истрёпанного кафтана.

Роб легонько пошевелился во сне.

Тогда другой турок достал из-за пазухи тонкую, но крепкую верёвку, неслышным ловким движением охватил ею запястья путешественника и стянул их за спиной. Защитное Одеяние не могло отбивать подобных тишайших нападений, однако Роб ощутил неладное, мигом пробудился, подскочил, сел и грозно уставился на пленивших его недругов.

— Что это значит? — грозно вопросил Роб. — И кто вы, собственно, такие?

Турки засмеялись, тараторя на своём языке — английского эти трое не разумели.

— Пожалеете, — гневно продолжил Роб. — Вы не можете мне повредить, зато я могу повредить вам.

Турки не обратили на его угрозу ни малейшего внимания. Один из них запустил косматую лапу в карман воздушного скитальца и вытащил трубку-выручалочку. Турок нимало не разбирался в новейшей технике и даже не помыслил нажать на кнопку и поглядеть, что из этого получится. Роб увидел, как дикарь заглядывает в боевую воронку выручалочки и пробормотал:

— Чтоб тебе дурацкую башку снесло долой!

Но турок счёл серебристый металл драгоценным, спрятал трубку в собственный карман, а вслед за этим обыскал Роба получше и завладел коробочкой с питательными электрическими таблетками.

Роб извивался и рычал от ярости, расставаясь со своим достоянием столь обидным образом, и пытался нащупать связанными за спиной руками указатель летательной машинки.

Обнаружилось, что машинка тоже исчезла. Гнев мальчика сменился страхом, ибо Роб осознал: положение безвыходное и, всего скорее, отчаянное.

Третий турок вытащил из внутреннего кармана Робовой курточки Автоматический Летописец. О пружинах, откидывавших крышки, турок не имел ни малейшего понятия, а потому, повертев Летописец в руках, затолкал его за кушак и продолжил обыск.

На свет появились чудесные очки, определявшие людской характер. Для турка это были просто-напросто очки, ничуть не нужные человеку, обладавшему, подобно турку, орлиным зрением. Негодующе плюнув, турок запихал Определитель обратно в Робов карман. Двое других грабителей весело заржали.

У Роба отняли ещё поломанный перочинный ножик, семнадцать центов медной монетой и дрянной свинцовый карандаш, возымевший в жадных турецких глазах огромную ценность.

Удостоверившись в том, что поживиться больше нечем, долговязый турок, державшийся точно предводитель, с размаху пнул своего пленника сапожищем в бок. И вот тут-то Защитное Одеяние поработало на славу!

Турок не упал только чудом. Его отшвырнуло, завертело, затрясло.

Чуток опомнившись, разъярённый головорез выхватил кривой нож и прыгнул на мальчика — чтобы снова отлететь ярда на три, теперь уже опрокинувшись навзничь. Нож вырвался у него из пальцев и, описав долгую пологую дугу, затерялся где-то в яркендских песках.

— Валяй, приятель! — с горечью выдавил Роб. — Ежели нравится…

Воздвигнув оплошавшего и всё ещё полуоглушённого сородича на ноги, турки стали разглядывать Роба с нескрываемым изумлением и опаской. Турецкие мозги силились понять: что же это за былинный багатур — так у турков (сиречь у тюрков!) зовут богатырей, — способный столь замечательно защищаться, пребывая связанным.

Предводитель шепнул короткое распоряжение.

Щёлкнули три взведённых курка, три кремня воспламенили порох на трёх пистолетных полках и три длинных стальных ствола извергли дым, огонь и пули прямо в грудь мальчику.