Дети Великого Шторма. Трилогия - Осояну Наталия - Страница 57

Джа-Джинни осторожно приблизился и, вытащив второй нож, довершил начатое. Тело паука неприятно хрустнуло – весь он состоял из металла и стекла.

– Мех из Облачной цитадели, – тихонько проговорил крылан. – Интересно, где Звездочет его раздобыл? Не нравится мне все это, совсем не нравится… Давай-ка заберем карту и отправимся восвояси, пока не объявился кто-нибудь покрупнее.

– Да, да! – нетерпеливо зашептал Кузнечик. – Так это она? Та самая карта?

– Да… – пробормотал крылан. – Это острова далекого юга, но не совсем те, где мы побывали. А это и вовсе незнакомое место. Посмотри-ка сюда… Ничего не замечаешь?

– Я не вижу! – обиженно отозвался парнишка. – Темно!

Джа-Джинни досадливо покачал головой.

– Это не вся карта. – Он провел пальцем вдоль одной из сторон. – Ее разделили. Надо отыскать вторую часть…

– Ее с-с-сдесь нет.

– Откуда ты зна… – Джа-Джинни осекся.

Кузнечик опять смотрел на него круглыми глазами и заметно дрожал. Голос, прозвучавший только что, ему не принадлежал, хотя был таким же тихим и хриплым.

Крылан огляделся. Поначалу казалось, что в комнате негде прятаться – разве что потайной ход, скрытый за каким-нибудь шкафом? Но потом он заметил, что складки шторы на одном из двух окон лежат не так, как должны были бы. Он прыгнул вперед и сдернул штору.

– Ой, – сказал Змееныш. Он сидел на подоконнике, обхватив руками колени, и не двинулся с места, даже когда крылан приставил к его шее нож. – Ты меня нашел.

Он был в обычном черном наряде и неизменном шарфе, скрывавшем бо́льшую часть лица. Джа-Джинни раньше никогда не оказывался так близко к Змеенышу и не замечал, какие странные у него глаза – огромные, желтого цвета. На мгновение ему показалось, что зрачки этих глаз сжимаются в щелочки, а не точки.

– Шевельнешься – прирежу, – предупредил крылан на всякий случай.

– Боюсь, боюсь… – Змееныш хрипло рассмеялся. – Берите то, за чем пришли, и уматывайте пос-с-скорей.

– Кто-то из нас сошел с ума, – пробормотал Джа-Джинни. – Или за стеной прячется отряд сторожей?

– В доме нет никого, кроме меня, – устало ответил Змееныш. – Можете даже выйти через дверь, никто вас не остановит. Передавай мое почтение своему капитану, только пус-с-сть он не вс-с-сдумает поблагодарить меня лично.

– Послушай… – Лезвие сдвинулось чуть выше, и Змееныш задрал подбородок. – Это какая-то ловушка, да? Иначе не может быть. Зачем ты отдаешь нам карту?

– Убери желес-с-сяку! – выпалил Змееныш на выдохе. Крылану пришлось подчиниться. – Звездочет рас-с-сделил карту на две час-с-сти. На ней обозначены три месс-с-ста… Он считает, что там хранятся кус-с-ски механизма, который позволит отыскать главное сокровище – «Утреннюю звезду»… нас-с-стоящую «Утреннюю звезду». Звездочет все очень тщательно просчитал.

– О нашем приходе знали? – тихо спросил крылан.

Змееныш кивнул.

– Откуда?

– Не с-с-скажу, – последовал спокойный ответ. – Потому что после этого мне останется лишь вырвать у себя сердце и с-с-самому его съесть. Но кое-что я могу объяс-с-снить. Звездочет понимает: твой капитан безумно заинтересован в том, чтобы отыс-с-скать сокровище, чем бы оно ни было. Вот он и решил: зачем мотаться по морям с-с-самому, когда это может за тебя сделать кто-то другой? Крейн получит час-с-сть карты, на которой отмечены два месс-с-ста, и отправится на поиски, а Звездочет в это время отыщет третью часть. Потом они встретятся… Звездочет известным ему одному с-с-способом отнимет у Крейна два артефакта, которые тот разыщет, и – вот тебе раз! – у него окажется готовая штуковина… готовый небесный компас-с-с. Он-то и укажет путь к «Утренней звезде»… Затраты и потери уменьшены на две трети… в общем, думаю, ты понял…

Длинная речь отняла у Змееныша много сил – он запыхался и теперь дышал тяжело, со свистом, всячески стараясь это скрыть. Джа-Джинни смотрел на него со смесью жалости и презрения.

– Он понимал, что Кр-р… Крис-с-стобаль пришлет кого-нибудь… по всей вероятности, тебя.

Крылан вздохнул.

– Врешь ты все. Крейн сам об этом не знал до сегодняшнего вечера.

– Больше не могу! – Внезапно Змееныш вздрогнул всем телом, его глаза широко распахнулись, и в них отразился ужас. – Уходите! Уходите сейчас же… Пожалуйста, с-с-скорее…

– Мне это не нравится, – шепнул Кузнечик, прячась за спину крылана. – Он странно себя ведет…

– А когда он вел себя не странно? – отозвался Джа-Джинни. Ему больше не было страшно: Змееныш сам сказал, что в доме никого нет, а раз так – бояться нечего. – Я хочу понять, что происходит.

Змееныш перестал их замечать; его руки и ноги задергались, голова запрокинулась, и он медленно сполз с подоконника. Под шарфом видно было, как шевелятся губы, и Джа-Джинни наклонился, чтобы его снять, – но почему-то ощутил смутное беспокойство, едва протянув руку.

– Может, он болен?

Джа-Джинни не заметил, что говорит вслух. Змееныш его не услышал, зато услышал юнга:

– Нет, это что-то другое. Я… мне доводилось видеть припадок… это не то…

«Он очарованный морем?» – обеспокоенно подумал крылан и хотел было выпрямиться, как вдруг рука Змееныша взметнулась и схватила его за плечо.

– П-передай Крис-с-стобалю… – с трудом проговорил Змееныш, – пусть он ее бережет…

– Ее? – насторожился крылан. – Кого? «Невесту»?

Змееныш его не слышал.

– Я н-не могу ее увидеть… – шептал он. Его взгляд перебегал с лица Джа-Джинни на сундук, стоявший рядом с окном. – Меня предупреждали, но все равно… это так… с-с-странно. Передай Крис-с-стобалю… он должен беречь ее и опасаться того, что в этом сундуке…

И это были последние слова, на которые у Змееныша хватило сил. Его глаза закатились, и он забился в конвульсиях. Джа-Джинни принялся осторожно разжимать пальцы, впившиеся в его плечо, будто клещи, и с содроганием понял, что в каждом на один сустав больше положенного.

«Да кто же ты такой? Или… что такое?»

– Сундук… – хрипло шепнул Кузнечик. – Посмотрим?

Крылан и юнга переглянулись.

– Странно… – сказал человек-птица.

Джайна вздрогнула и открыла глаза. Она не спала всю ночь, внимательно наблюдая за крыланом: он лежал, завернувшись в крылья, не шевелясь и почти не дыша, словно мертвый. От напряжения и усталости у нее кружилась голова. Робин и Кэсса вознамерились бодрствовать вместе с ней, но быстро задремали, и Джайна осталась наедине с ночью и со своей совестью. Она смотрела на чернокрылого безымянного гостя, но видела Виртина Кальфа, неуемного воришку. Рыжеволосую Миртину, что из ревности – как потом оказалось, беспочвенной – подослала к своему жениху убийц. Лопоухого аптекаря Диллирана, чья забывчивость повлекла смерть троих клиентов. И еще многих, многих.

Иногда они не просыпались – уходили во сне, и Джайну лишь поначалу утешали их умиротворенные лица. Иногда проходила неделя – реже месяц или два, – прежде чем они сводили счеты с жизнью. Те, чьи грехи не были связаны с убийствами, могли продержаться намного дольше, прежде чем сломаться окончательно.

А если их, сломанных, было на самом деле намного больше, чем очищенных и исцеленных?..

– Странно, – повторил крылан. Лицо у него было серое, изможденное, как у человека, которого несколько дней мучила сильная лихорадка, но глаза горели прежним огнем. – Так и должно быть?

– Как? – хрипло спросила Джайна.

Крылан несколько раз моргнул, медля с ответом.

– Ничего не изменилось, – наконец сказал он. – Я остался таким же, как раньше. Я… многое видел там, многое перенес. Но это ничего не изменило. К моей боли добавилась новая боль. Чему она должна была меня научить? Кажется, я не усвоил урока, Джайна.

Она медленно покачала головой. Она не знала, как объяснить ему, что все совсем наоборот.

Впрочем, на самом деле он и не ждал от нее ответа.

– Кто очистит тебя, Джайна? За то, что ты совершила – и еще совершишь? Ради собственных детей и ради справедливости?

– Это дети моей сестры, – тихо проговорила она, закрывая глаза. – Цепные акулы убили ее… убили их отца… В доме оставались верные слуги, они прятали Робина и Кэссу два месяца, дожидаясь меня. Рисковали собой, своими семьями. Что касается моих детей…