Дети Великого Шторма. Трилогия - Осояну Наталия - Страница 15

Не дав Эсме опомниться, он заиграл.

Слова вспомнились легко, но пела Эсме лишь в мыслях. Она неожиданно ощутила, как где-то в глубине памяти пробуждается старое-старое воспоминание – ворочается, точно донная рыбина. Целительница редко бывала на представлениях заезжих актеров, но моряцкие песни знала наизусть из-за мыслеобразов своих пациентов: в голове у моряка что ни мысль, то песня, и чаще всего – непристойная.

Но эта песня была необычной.

Сандер преобразился, его смешная неуклюжесть куда-то исчезла. Он играл с закрытыми глазами и весь самозабвенно отдавался музыке.

Мелодия вилась вокруг них – живая, свободная и жестокая. Эсме не знала, отчего Сандер выбрал именно эту песню, но ей внезапно сделалось страшно. Она отчетливо ощутила, что за бортом живого корабля дышит океан, опасный и равнодушный, а взгляд фрегата вновь стал пристальным и начал давить сильнее, чем раньше.

«Чего ты хочешь?»

Корабль не ответил.

Музыка смолкла, и целительница украдкой вытерла глаза.

– Благодарю, – сказала она. – Это было прекрасно.

– Я не собирался вас так расстраивать. – Матрос виновато вздохнул и укоризненно посмотрел на младшего товарища: – Что же ты? Забыл слова?

– Замечтался, прости. – Парнишка и впрямь выглядел так, словно на некоторое время его душа воспарила за облака и оттуда взирала на океан. – Давай еще раз…

Не договорив, он вскочил и выбежал из каюты.

– Простите. – Сандер торопливо спрятал сирринг. – Нас зовут, мы нужны наверху. Я вернусь, как только смогу.

Оба исчезли так быстро, что Эсме даже не успела ничего сказать.

«Мы там, где звездный свет…»

Музыка все еще билась пойманной птицей о стены каюты. Эсме недоумевала: отчего ей стало так страшно, когда зазвучал этот простой и милый, в общем-то, мотив? В этом тоже крылась какая-то тайна, и девушка невольно задалась вопросом: есть ли на борту фрегата хоть что-то простое и понятное, без тайн и секретов?

«Мы там, где неба нет…»

Эсме закрыла глаза…

…а потом открыла и обнаружила, что находится уже не в каюте.

Легкий ветерок взъерошил ей волосы. Эсме зажмурилась – солнечный свет казался ослепительно ярким – и подставила лицо ветру. Здесь, на открытом воздухе, она едва замечала давление фрегата. Целительница почувствовала спокойствие, которого обычно достигала лишь во время медитации.

– Моя госпожа! – воскликнул знакомый голос. – Но вы же обещали не выходить!

– Я уже вышла, Кузнечик, – ответила Эсме, решив не сообщать юнге, что несколько минут выпали из ее памяти, – такое не случилось бы без помощи фрегата. Почему? Если они с Сандером сказали правду, то особой причины могло и не быть – хватало желания напакостить. – Там… душно. Я не пленница на вашем корабле и буду делать что хочу.

Мальчишка сокрушенно вздохнул.

– Кто тут у нас?

В новом голосе – очень низком, гулком – ощущалось что-то странное. Тень заслонила солнце; Эсме приоткрыла глаза. Над ее головой на фоне синего неба виднелись наполненные ветром белоснежные паруса; где-то высоко перекрикивались матросы и пронзительно кричала птица.

А прямо перед ней стоял огромный, длиннорукий и косматый гроган.

Целительница растерянно моргнула, но видение не исчезло. Гроган был таким большим, что самый высокий из докеров, которых она исцелила накануне, едва ли достал бы ему до плеча. Красные глаза под выступающими надбровьями глядели на нее очень внимательно, крылья сплющенного носа дергались, когда он втягивал воздух, а широкие губы приподнимались, обнажая внушительные клыки.

Эсме затаила дыхание.

– Капитан сказал – пусть будет, – пробурчал гигант, обращаясь к самому себе. – Капитан сказал – надо. Но разговаривать нельзя. И выходить нельзя. Плохо! Ну плохо же!

Он посмотрел вверх и нахмурился, а потом устремил взгляд куда-то за спину Эсме. Она обернулась не сразу и успела услышать, как позади шуршат крылья. Кузнечик ойкнул и исчез, не желая навлекать на себя гнев человека-птицы – пусть и не капитана, но определенно не простого матроса.

– Я тоже считаю, что плохо, – сказал крылан. – Но уже поздно.

«Отчего поздно?» – хотела спросить Эсме и вдруг заметила, что свет солнца как-то странно потускнел. Гроган опять посмотрел вверх, и она невольно сделала то же самое.

Белые паруса фрегата постепенно наливались зеленью – сначала они стали цвета молодой листвы, потом начали темнеть. Эсме затаила дыхание. Зеленый цвет делался все гуще и ярче, пока паруса не приобрели глубокий изумрудный оттенок и как будто засияли изнутри.

– Поздно, – повторил крылан. – Ладно, я полетел…

Он разбежался и прыгнул за борт, а потом взмыл в небеса, раскинув огромные крылья. Гроган ушел, переваливаясь и продолжая что-то бормотать себе под нос. Эсме ощутила, что по меньшей мере двадцать человек выжидающе смотрят на нее. Она залилась краской и спрятала лицо в ладонях.

Кто-то подошел к ней и встал рядом.

– Эльга-Заступница… – прошептала девушка. Теперь она вспомнила, что прочла на листке, приколотом к стене таверны. Рассказы, подслушанные там же, всплыли в памяти, но было и впрямь поздно что-то менять. – Не стоило мне выходить из каюты…

Позади раздался вздох.

– Очень правильный вывод, – негромко сказал капитан. – И такой своевременный. Что ж, давайте я представлюсь. Кристобаль Крейн, к вашим услугам.

– Пират, чью голову оценили в шесть тысяч империалов, – тихо проговорила Эсме. – Капитан фрегата с зелеными парусами, носящего имя «Невеста ветра». Вот угораздило меня…

Она глубоко вздохнула и отняла руки от лица.

Набросок на стене «Водяной лошадки» был совершенно не похож на оригинал. К тому же у магуса были удивительные разноцветные глаза: зеленый левый и синий правый. «Глаза зеленые или голубые… Особых примет нет». Теперь-то Эсме поняла, отчего он усадил ее лицом к иллюминатору: из-за того, что свет падал ему в спину, она не разглядела эту, как ни крути, особую примету, о которой наверняка знали если не в Тейравене, то в других портах.

«Я все испортила».

Капитан Крейн насмешливо улыбнулся.

– Не бойтесь, – сказал он, словно прочитав ее тревожные мысли. – Ничего не изменилось… почти ничего. Я все сделаю, как обещал, – вот только разберусь с одной проблемой.

– Это… – Она посмотрела вверх и залюбовалась изумрудно-зелеными парусами. Слова ускользали, в голове была гулкая пустота. Страх сменился растерянностью. – Это невероятно. Я не знала, что фрегаты вообще умеют менять цвет парусов…

– Строго говоря, обычные фрегаты этого и не умеют, – сказал магус. – ~Невеста ветра~ необычная.

Имя своего корабля он произнес как-то странно.

– Наше соглашение в силе, – продолжил Крейн. – Вы не узнали ничего такого, что могло бы всерьез навредить мне. Однако сейчас вам следует спуститься в каюту и оставаться там до тех пор, пока я не позову.

На этот раз приказ не был замаскирован под вежливую просьбу.

Когда дверь каюты закрылась за спиной Эсме, целительница некоторое время стояла и смотрела в пустоту, прислушиваясь к своим ощущениям. Взгляд фрегата снова сделался очень слабым – возможно, это капитан приструнил «Невесту ветра», заставил ее сосредоточиться на других вещах. На том, что ждало их впереди, – а Эсме уже не сомневалась, что предстоит сражение, иначе зачем магус так усердно выпроваживал ее с палубы? Что ж, на пиратском корабле должен быть собственный целитель. Вчера, наверное, они просто побоялись, что капитан умрет раньше, чем его донесут до «Невесты ветра».