Снежинка для Мороза (СИ) - ДеСави Наталья - Страница 5

– Ну, тебе повезло! Это не мажорчики, которые в баре заплатят и к утру имени твоего не помнят. Крутого ты мужика отхватила. Глядишь, и замуж тебя позовет, заберет из этой дыры.

– Не смеши. Кто мне из этой дыры отпустит? Ты же помнишь, как Мариэль хотела к своему художнику уйти? Чем это закончилось для нее и для художника? Ронан такого не прощает, а повторять судьбу этих несчастных я не хочу.

– Ох, права ты, Снежка, нет у нас иной судьбы, кроме воровского дела.

Вдруг входная дверь дрогнула, и шумом открылась.

– Здравствуйте, девочки, – я содрогнулась.

Шрам через все лицо всегда вызывал во мне трепетный ужас перед этим человеком. Но появление этого человека в нашей квартире не сулило ничего хорошего.

– Девочки, – Ронан улыбнулся так, что у меня все похолодело внутри. Тара поджала ноги и отдернула руку от монет, будто обожглась. – Вы вчера не сдали выручку.

Я гневно посмотрела на подругу. Так подставляться было непростительно. Все знают, что не сдать выручку – одно из самых сильных проступков, которые только могут быть. За время работы на Ронана я не слышала ни одного такого случая. Теперь он случился, и именно с нами. Все знали, что после этого произойдет – показательное наказание. Ронан действует жестоко, чтобы больше никому не повадно было.

– Я, мы, – залепетала Тара, – вот, – она придвинула к краю кровати мои монеты.

Двое амбалов, вошедших следом за Ронаном, собрали монеты и протянули их хозяину. Тот взял и с интересом стал рассматривать шелковый мешочек, в котором лежали монеты. Тут взгляд его упал на часы, которые лежали на кровати.

– А это что еще за красота? – он подхватил часы и щелкнул крышкой. – Откуда они у вас?

Тара замялась, а я решила заговорить, пока она не ляпнула что-нибудь лишнее.

– Мы вчера хорошо поработали. Это не вся выручка, – я пнула подругу, та сообразила, потянулась за своей курткой и высыпала оттуда кучу потрепанных кошельков.

Ронан только щелкнул пальцами, и его ребята подобрали кошельки.

– Красавицы мои, – он присел на край кровати, – не стоит обманывать. Я всегда был добр к вам, – он провел рукой Таре по лицу и тут же положил свою руку мне на колено, проведя вверх до кромки задравшегося платья. – Я не наказывал вас, не требовал отработок с моими ребятами.

Он кивнул в сторону амбалов, и те тихо засмеялись, утерев губы тыльной стороной ладони. Мне стало не по себе, что такое отработка с ребятами я знала по рассказам девочек постарше. И мне совсем не улыбалось заглаживать проступок Тары таким вот образом.

– Вы намаялись, я понимаю. Устали, легли спать и подумали, что к старый добрый Ронан забыл про вас. Но я здесь, и я помню. Хорошо, что я пришел и смог забрать свое. Я бы должен вас наказать, – мое сердце сжалось до размеров горошины, – но я заменю наказание на правду. Кто из вас взял это? – он выставил перед нами часы на сморщенной ладони.

– Я, – еле шевеля губами от страха, пробормотала я. – Не помню у кого, вчера на катке было столько народа.

– Вы у меня мастерицы, но не до такой степени, – я сморщилась от боли, когда он сжал руку и притянул к себе. – Что это? – он глубоко вдохнул. – Мыло? Дорогуша, ты завела себе хахаля, который дает тебе деньги и дарит часы, а я не знаю?

– Нет, – я прикрыла глаза и старалась не смотреть на него.

Острый ножичек щелкнул у моего лица, выбрасывая острое лезвие.

– Не надо, – Тара в ужасе завизжала, – Снежка мне проспорила, и я попросила ее выкрасть эти часы у одного мужика, прямо из дома, когда он спит.

Ронан отпустил меня и повернулся к Таре, та продолжала тараторить.

– А он поймал Снежку, но оставил ее работать горничной, и дал денег. Вот она и принесла мне эти часы.

– Какая щедрость, – Ронан снова повернулся ко мне. – И что, богатый дядечка?

– Очень, – ответила за меня Тара. В этот момент я прокляла всю ее родню до десятого колена, желая, чтобы язык ее отсох. – У него целый дом дорогими статуэтками заставлен, Снежка сама говорила.

У меня страх смешивался с яростью. И мне было почти все равно, как накажет меня Ронан, ведь у меня на глазах таяла возможность узнать, как связан этот мужчина с моей мамой.

– Статуэтки, говоришь? И горничной он тебя взял, да еще кошель денег дал.

Ронан поигрывал ножичком в руках, а мы с Тарой как завороженные смотрели за скачущим острым лезвием.

– Покажешь нам дом, расскажешь, что там нужно брать, и я не буду вас наказывать, – ножик щелкнул, прячась в костяную ручку.

– Не буду, – замотала я головой, – берите часы и деньги, это и так много.

– Решила со мной поспорить?

Ножик снова щелкнул и на кровать упала прядь моих волос. Два амбала подхватили меня под руки и подняли в воздух. Острое лезвие прошлось по щеке, оставляя тонкий красный след.

– Ты проведешь нас в дом. Вечером. А сейчас вы идете и принесете мне вдвое больше, чем вчера. И не вздумай предупредить его. Или ты решила променять воровскую семью на богатого хлыща? Мы не из того мира, деточка, не забывай.

Амбалы разжали руки, и я плюхнулась на пол. Ронан вышел из нашей квартиры, амбалы следом, прихватив с собой мелочь, небрежно брошенную Тарой на столе.

– Снежка, – всхлипывала Тара, вжавшись в угол кровати, – тебе надо показать им дом, этот мужик тебе ведь никто. А не покажешь, они за меня возьмутся, ты знаешь, я же им покажу, я не хочу на отработку.

Я поднялась с пола, ноги едва слушались, трясясь и не желая идти так быстро, как нужно.

– Ничего ты не понимаешь, – бросила я подруге. – Но я что-нибудь обязательно придумаю.

– Ты вернешься к нему? Предупредишь?

– Нет, – я подняла куртку Тары и бросила ей, – вернуться я уже не могу. Но и нам нечего здесь сидеть. Слышала, что сказал Ронан – двойная норма, а ее еще нужно отработать. Так что нечего рассиживаться, пошли.

Мороз Степанович

Вечер набросил темное покрывало на город, зажглись фонари, осветив пустой тротуар напротив его дома, а ее все не было. Мороз по привычке полез в карман, но сдержал руку, вспомнив, что часов у него больше нет. Поморщился. Так легко его еще не облапошивали.

Пропажу он заметил не сразу, а только приехав на место. Но там было не до того, чтобы возвращаться и выяснять, где он потерял часы. Прошедшая ночь оказалась слишком активной, открытие катка не прошло даром, в приемном покое лежали четверо с переломами разной тяжести.

Он невольно поежился, вспоминая, как сам чуть не сломал себе руки и ноги, спеша к девушке, которая казалась ему миражом из прошлого. Ночью он долго не мог заснуть от осознания того, что она находится рядом. Видения прошлого преследовали его, когда он смыкал глаза, выбрасывали в те моменты, когда он студентом сидел на лекциях у преподавателя, внимая каждому его слову. Учеба в Академии казалась высшим благом, можно было заниматься медициной, не обращая внимания на бытовые проблемы, не выходя из лаборатории.

Но проблемы нашли его. Однажды два амбала подкараулили его у стен Академии и четко объяснили, что за квартплату нужно платить, даже если живешь в лаборатории. Сколько он не появлялся на съемной квартире, он и не помнил, но сумма, которая была названа, оказалась ошеломляющей. На те крохи, что платили лаборантам, можно было всю оставшуюся жизнь выплачивать долги.

Однако, амбалы оказались понимающими, вошли в его положение, и предложили выход – забрать новейшие разработки из кабинета преподавателя. Он отказывался, ссылался на совесть, потом на то, что незнающий все равно не поймет, о чем там идет речь. Амбалы согласились, предложив исчезнуть вместе с разработками, в качестве переводчика с научного на денежный.

От таких предложений не отказываются, поэтому уже наследующий день он ехал в поезде, прижимая к себе портфель с важными документами. За окном проносились заснеженные равнины, укрытые белыми шапками ели, а он видел только хрупкую женщину с белой кожей, привычной для северян, и светлыми, почти выцветшими волосами. «Предатель», – говорила она в его видении, а он сжимался, как от удара. «Степных мужей предатель», – вторил ей загорелый рослый преподаватель, указывая на документы.