Снежинка для Мороза (СИ) - ДеСави Наталья - Страница 3

– Что же вы чайник не поставили? Бутерброды не приготовили? – покачал он головой. – Спальню осмотрели, а кухню постеснялись?

Он уже был одет в домашний костюм: вельветовые брюки, такой же пиджак, подпоясанный кушаком. Мороз Степанович прошел к холодильнику, достал хлеб, мясо, зажег конфорку и поставил чайник. При виде изобилия еды предательский заурчал живот.

– Вам довольно вредно долго находиться на морозе, да еще на голодный желудок. Вы давно ели? – он протянул мне огромный бутерброд с несколькими видами мяса, сыром и ветчиной.

Я откусила огромный кусок, чувствуя, как растекается по телу приятное ощущение от сытной еды.

– Днем, – ответила я с набитым ртом.

– Почему не ели позже? – его взгляд посерьезнел, он внимательно осматривал меня сверху до низу.

– Худею, – соврала я. Еще чего, буду я признаваться незнакомому мне человеку, что на пайку мы с Тарой сегодня не заработали.

– Это и видно, – посмотрел он на меня и протянул второй бутерброд. – Провожу тебя в комнату, завтра покажу все, что нужно будет сделать.

На ходу откусывая бутерброд, я пошла за ним. Зажигая свет в коридорах, он будто открывал мне новый, но такой знакомый мир. Незамысловатые статуэтки, расставленные на полках, картины в простых деревянных рамах – все это выглядело как дом довольно скромного человека. Если не знать, что именно это были за статуэтки и картины.

Без труда я узнала работы Огюста Рафалье, знаменитого художника Юты, отлитые Жаком Лантье фигурки лошадей, их всего было 14. Одна стояла у нас в доме, папа тогда продал целую лошадь, чтобы купить эту фигурку. Ни один из экспонатов не был подделкой, четкие штрихи Рафалье я бы узнала, где угодно, а про отличительную черту лошадей – немного испорченную подкову – знали лишь те, кто являлся обладателями этих фигурок. В коридоре стояло целое состояние, а он обращал на них внимания столько же, как на рыночные игрушки.

Кто ты, Мороз Степанович?

Я всегда просыпалась раньше петухов и даже раньше солнца. Но после того, как вчера упала на нежные перины, уснула как убитая. Сейчас же, стоя под струями теплого душа, думала, как же это классно, быть богатой. В любое время у тебя холодильник полон еды, теплая вода, мягкий матрас. Я лишь смутно помнила, что когда-то у меня все это было. Так давно, что со временем наличие подушки стало казаться сказкой и выдумкой.

Спустившись, я никого не застала на кухне. Вот же соня, уже петухи давно пропели, солнце поднялось над горизонтом, часы пробили семь утра, а он до сих пор не встал. Что ж, у меня есть время освоиться на кухне и поразить моего нового хозяина.

Достав молоко и яйца, я долго вымешивала, подсаливала и добивалась нужной консистенции. Так учила мама, каждый раз говоря, что омлет быстро не делается. Нарезав зелень и пожарив бекон, я выложила красивый, пышный омлет на тарелку ровно в тот момент, когда Мороз зашел на кухню.

– Что за невероятный аромат? – он пододвинул себе тарелку. – Омлет «Брезе омильон»?

Настороженный взгляд скользнул по мне. Я выложила вторую порцию себе на тарелку и села напротив.

– У нас это называется просто омлет. Изысканные названия добавляют только в ресторанах, чтобы продать подороже.

– Ну, – он не успел закончить фразу, как в коридоре зазвенел телефон, – подожди минуту.

Запихнув в рот остатки омлета, он опрометью метнулся к телефону. Я улыбнулась, вроде, взрослый мужчина, а довольный как кот от одного омлета. Тара учила, что такие мужчины падки на женское тепло и легко поддаются влиянию. Но этот был не похож на всех, кого легко облапошивала моя подруга.

– Горячий утюг – это не определение температуры, мадмуазель Табитье, в цифрах говорите, в цифрах. Вам уже пора научиться элементарным вещам, как пользование градусником, в вашем-то возрасте. Да не учу я вас. Хорошо, скоро приеду.

Звякнула трубка телефона и в дверях появился сам хозяин.

– Мне нужно отъехать ненадолго, пока располагайтесь, можете заняться уборкой кухни и коридоров. В мою спальню прошу не заходить, я уже понял, что это особое для вас место, – усмехнулся он.

Пока я убирала и мыла посуду, он оделся и спустился вниз в брючном твидовом костюме. Вынул из кармана часы, приоткрыл крышку и сверил время.

– Буду не позже, чем через час. Надеюсь, увидеть плод ваших трудов.

Он убрал часы в карман, а я подошла поправить ему галстук, загнула воротник, провела по лацкану пиджака, незаметно проскользнув рукой в карман. Холодная кромка часов на секунду обожгла руку, но тут же нужная мне вещь перекочевала в мой карман.

– Надеюсь, что ты скоро вернешься.

Было видно, как заалели его щеки, он перехватил мою руку и прижал к своим губам.

– Ты не такая как все, Снежинка. Я вернусь, и мы обязательно поговорим.

От этих слов у меня мурашки побежали по телу. Что ж это я так раскисла? У меня есть конкретная цель, которую я уже почти выполнила. А тонуть в его карих глазах в мои планы точно не входило. Тем более вижу я его в последний раз. Вряд ли после кражи он захочет меня еще раз увидеть.

– Буду ждать, – проговорила я, пытаясь скрыть волнение.

– Вот, – он положил передо мной небольшой мешочек, в котором зазвенели монеты, – купи себе теплую одежду. Если ты собираешься работать на меня, то тебе придется ходить на рынок за продуктами и к крестьянам за свежим сыром и молоком. В такой одежде ты далеко не уйдешь.

Дверь за ним захлопнулась, а я осталась одна в его доме. Быстро спрятала мешочек с деньгами в карман, он мне их сам дал, так что ворованными не считаются. То есть делиться ими я не обязана. Нет, убираться я тоже не собиралась, хотя посуду после завтрака и перемыла. Меня интересовало совсем другое. Вчерашние находки оригиналов знаменитых художников и скульпторов интриговали и требовали срочного ответа на вопрос – кто же ты, мой новый знакомый.

Оставшись одна, я прошла по коридору, осмотрела картины, подержала в руках статуэтки и еще раз убедилась, что они подлинные. Остановилась перед дверью в кабинет, словно боялась увидеть за дверью что-то страшное. В кабинете царил полумрак, обычные для рабочей атмосферы массивный стол, кресло с ручками и пишущий набор на столе. В отличии от спальни, шторы были распахнуты, дневной свет легко проникал в комнату.

Я прошла вдоль стен, осмотрела все фотографии, висящие в рамках: Мороз с друзьями на рыбалке, Мороз с грамотами в руках в окружении коллег. Провела рукой по верху шкафа – ни единой пылинки. Наверняка горничная сама сбежала от такого педанта чистоты и уюта. В кабинете стояли шкаф и комод, подергав за ручки я поняла, что хозяин или был беспечным, или слишком доверял своей прислуге. Все дверцы оказались не заперты, но в них не нашлось ничего говорящего о хозяине: счета, справки, накладные и очень много выписанных рецептов. Видать, мужчина не так уж и пышет здоровьем, как показалось с первого взгляда.

Я перебирала стопки бумаг, сложенных в папки с названиями, но сухие канцелярские слова наводили ужасную скуку. Закинув очередную папку обратно, я увидела уголок фотографии, выскользнувший из нее. Потянула и выудила на свет фотографию, на ней стояли двое: молодые, счастливые, держащиеся за руки.

Узнала я их сразу. Обоих. Мороз и моя мама. Вместе.

Холодный пот прошиб меня, ноги стали ватными, и я осела прямо на пол, продолжая сжимать фотографию. Нет, я не ошиблась, это точно были они. В юных чертах лица молодого человека, с еще не заросшими щетиной щеками, явно просматривались черты моего знакомого. А маму я не могла не узнать. Она мне часто показывала фотографии ее молодости, когда они с отцом отдыхали в южных районах, таких непривычных для нашего Севера. И вот – моя мама и этот незнакомый мне мужчина.

Погрузившись в мысли, я отвлеклась только когда зазвенел телефон на столе. Не отрывая взгляда от фотографии, машинально подошла к телефону и сняла трубку.

Я замерла с телефонной трубкой в руке. Оттуда еще доносились голоса, но я прокручивала только первую фразу говорившего: «Степных мужей предатель» - так отец и его коллеги называли студентов, которые выкрали какие-то документы с его работы. Мама всегда качала головой, клала руку отцу на плечи и говорила, что не верит. Не верит чему?