Носорог (СИ) - Филимонова Лина - Страница 58

- Как тут у нас дела?

Смотрит, как мы все трое облизываем мороженое, и смеется.

- Это вам, - я вручаю ему “Бородино”.

- А знаете… не откажусь. Вкусно, кстати.

- А-а-а! - стонет Мышка.

Я забираю у нее недоеденное мороженое. Роняю. Пытаюсь ее обнять. И поцеловать. Но она кусает меня за губу. А потом лежит, откинувшись на подушку, с капельками пота на лбу, такая маленькая, замученная и несчастная, что я чувствую: сейчас разревусь от бессилия. Я ничем не могу ей помочь!

- Где мое мороженое? - раздается ее голосок.

- Я его уронил…

- Тогда сделай мне массаж!

Я массирую ей ступни каждый вечер, смазываю их детским кремом и упаковываю в хлопчатобумажные носочки - так Мышке лучше спится. И сейчас эта привычная домашняя процедура успокаивает нас обоих… Или только меня?

Меня выгнали! Не пустили на роды. Еще и нашатырку под нос сували… Да не собирался я в обморок падать! Просто, когда во время очередной схватки Мышка не застонала, а закричала, я схватился за штатив с капельницей. И чуть не уронил всю конструкцию. Идиот… А потом еще сшиб тумбочку. Сам не знаю, как это получилось.

Но я в порядке! Мне-то что. Это Мышка умирает от боли…

Но на меня рявкнули, меня вывели и попросили не путаться под ногами.

- У нас тут двойня! - сердито буркнула медсестра.

И я заткнулся. Я не хочу быть помехой. Я просто категорически против того, чтобы Мышка страдала!

Стою у двери родовой. Слышу ее стоны. По спине стекает холодный пот. Зубы свело судорогой. Руки нервно сжимают телефон - сам не знаю, зачем верчу его в руках. Он аж скрипит от моего давления…

Мышкин стон.

- Тужься!

Еще стон. Да что они там с ней делают?!

- Головка показалась.

Что?!

- А-а-а! - кричит Мышка.

И к ее голосу присоединяется еще один голосок. Тонкий, пронзительный, как мини-сирена…

Я дергаюсь в дверь.

- Мальчик, - говорит мне медсестра.

И выталкивает обратно. Но я успеваю его мельком увидеть. Маленький, красный, с распахнутым ртом и пуповиной. Боже… Это правда? У нас родился сын…

- А где девочка?

- На подходе.

Я снова снаружи. Снова слышу Мышкины стоны и по интонации понимаю, что она совсем ослабла. Моя девочка… Моя маленькая Мышка… Да когда уже это закончится?!

Как будто в ответ на мои мысли раздается второй писк. Тоже тонкий, но не такой пронзительный. Мягкий, как кошачье мяуканье. Дочка. Моя девочка…

Я врываюсь в палату. Бросаюсь к Соне. Обнимаю ее. Заглядываю в ее помутневшие от боли глаза.

- Как она? - спрашиваю врача.

- Я хорошо. Почему ты его спрашиваешь, а не меня?

Я целую ее мокрый лоб. Соленые губы. Мягкую ослабшую ладошку…

- Папаша, хотите подержать сына?

- Да!

Мне вручают сверток, из которого торчит красное сморщенное личико. И крошечная, но уверенная ручка, сжатая в крепкий мужской кулачок.

- Красивый, - выдыхаю я.

- Красивая… - одновременно со мной шепчет Мышка.

У нее на руках наша дочка. Я смотрю на нее. Почти такое же сморщенное личико, но более утонченное и изящное. Носик - такая миленькая крошечная пуговка…

- Они настоящие! - вырывается у Мышки.

- Ты их родила.

- А ты их сделал, - улыбается она.

- Это было приятно. А тебе было больно…

- Мне? Да вообще ерунда!

- Вот так оно и бывает, - замечает медсестра. - Они уже через минуту не помнят про боль. И говорят: я второго хочу. А у вас сразу двое… Счастливые!

Да. Мы очень счастливые. И жадные. Нам все нужно в двойном размере! И счастье, и любовь, и дети…

- Я хочу татуху. С именами детей. И с твоим именем.

- Чур мое на попе! - смеется Мышка.

- Я серьезно. Уже сказал Марусе.

- А она что?

- Она заявила, что пока ничего делать не будет. Подождет, пока у меня закончится лактация, я очнусь от окситоциновой комы и смогу нормально соображать.

- Маруся умница!

- Я хочу, чтобы ваши имена были на мне, - повторяю я.

- Ну раз хочешь, делай.

Мышка не спорит. Знает, что бесполезно. Если оставить меня наедине с моими бредовыми идеями, они отвалятся сами собой.

Она такая мудрая… Намного мудрее меня. Мышка и беременность перенесла спокойнее, и с детьми не нервничает без причины. Просто она точно знает, что означает каждый писк и каждый хнык.

А я… слишком много думаю. И волнуюсь. Потому что читаю специальную литературу, а там хватает страшилок. У меня же нет материнской интуиции. Зато у меня есть непробиваемая логика, носорожья сила и - суровая мужская нежность.

- Знаешь, - признаю я. - Это была глупая идея. Зачем мне татухи? Ваши имена и так выбиты на моем сердце…

Эпилог 2

Через пять лет

Соня

- Антоша! Алиночка! - раздаются голоса.

- Вы где? Отзовитесь!

Мы с Кешей валяемся в кровати. У нас тихий час. Был. У всех. Но дети уже проснулись, бабушки с дедушками тоже активизировались - все готовятся к сегодняшней вечеринке. Ничего особенного, просто соберутся друзья с детьми, пожарим шашлыки, выпьем пива, посидим.

Но это еще через два часа. А пока что боевой десант из четырех бодрых пенсионеров не может справиться с двумя пятилетними малышами. Те снова спрятались, затаились и сидят, тише воды, ниже травы. В ожидании, когда пенсионеров хватит инфаркт.

- Рявкни на них, - лениво говорю я Кеше.

- На бабушек?

- На детей!

Кеша выглядывает из окна и с высоты второго этажа орет:

- Эй, малышня! Покажитесь!

Тишина.

- Банда! Равняйсь! Смирно!

Секунда - и Алина с Антошей уже стоят на лужайке перед домом, оттряхиваясь от травинок и листиков. Опять сидели в своем тайном шалаше в кустах…

- Где вы были? - причитают бабушки и дедушки.

А Кеша поворачивается ко мне. Спрашивает:

- Выспалась?

- Ага.

- Ну тогда раздевайся. У нас есть полчаса.

Он уже без штанов. Его торчащий рог несется на меня, сметая все на своем пути. Я успеваю только снять футболку. Все остальное Носорог сам срывает с меня. И жадно целует мои губы, шею, плечи, как будто смертельно соскучился, как будто мы только что не дрыхли вместе…

Я тоже соскучилась!

- Хочу тебя! - шепчу ему на ухо.

- Получишь по полной программе, - рычит он.

И начинает активно сдерживать свое обещание…

- Бабуль, - раздается голосок Антоши. - Ты такая красивая.

- Что натворил? - сразу настораживается моя мама.

- Ничего! Просто у тебя такие глаза загадочные.

Вот мелкий засранец! Услышал, как Кеша мне это вчера говорил, и повторяет.

Ну а что-то натворил он по-любому. Без вариантов. Он у нас творец: как только проснется, сразу начинается творчество. Алина тоже девочка творческая, любит наводить красоту. То челку брату подстрижет под корень, то шторы в гостиной маркерами разукрасит…

Ну а в целом, наш Антоша рыцарь и кавалер, когда не хулиганит. Из бабушек и всех других представительниц прекрасного пола он вьет веревки своими благородными манерами и изысканными комплиментами.

А Алиночка вьет верёвки из папы. Суровый Носорог тает, когда она целует его щечку и произносит невинным голоском:

- Так получилось.

И он соглашается, что шторы с узорами маркером - это очень красиво. А брату очень идет новая прическа...

- Мам, мы пить хотим! - Алина протягивает мне пустой кувшин от домашнего лимонада.

Я наливаю еще.

Через пять минут снова:

- Мы все выпили!

Я добавляю еще лимонада в кувшин. Он, конечно, небольшой… Но что за жажда у детворы? Они уже литра два выпили!

И я снова отношу кувшин в детский домик, где сидит банда из Антона, Алины, Вани и Ариши.

- Что происходит? - спрашивает Юлька.