Кристаллический Мир (СИ) - "Cyberdawn" - Страница 21

Я, может, тоже хочу на пузе валяться, группенсексом заниматься и мысленные эксперименты ставить, блин! Вместо четырёх часов ежедневного мудоханья с тренировками.

Ну, может, и буду, посмотрим, пережил острый приступ возмущения несправедливостью Мира я. И решил подрыхнуть, благо тело сигнализировало, что надо.

Подрых, причём мне снилось Беловодье, Пряша и Ола с Любой. И немалое по продолжительности время сна мы занимались друг другом. Это, конечно, приятно и вообще. Но проснулся я, хоть и довольный, но несколько обеспокоенный, отключившись от внешних раздражителей и стараясь понять.

Понять же мне нужно было такую фигню: Карачун не спал. Мог, но это было сознательным, а отнюдь не обязательным для даймона делом. При этом, вот сейчас, дрыхло не только тело, но и даймон моей души пускал тёмную изморозь в две дырочки. Ну, может, и не пускал, не видел. Но дрых — однозначно. Причём усилий для этого, как раньше, я не прилагал.

И надо было понять, с чем это связано. Если это последствия повреждения амёбищей — то это хреново. Это я во сне получаюсь беззащитным. Причём не только здесь, но и по возвращении в Беловодье, что мне ни беса не нравится.

Стал с Архивом копаться, несколько успокоился на будущее, но как информация на текущий момент вопрос оказался важным. Итак, выходит, что в условиях кристаллического эфира интеграция души-даймона в тело происходит… Ну скажем так, порядково плотнее, нежели в Мирах нормальных. Я вот не задумывался, но по факту, точка пространственной локализации тела и души — в одном месте. Соответственно, связь ГОРАЗДО более плотная. Ну и не дрыхнуть даймоном я, скорее всего, смогу. Но только не дрыхня телом.

Негатива это особого не несёт, кроме ряда физиологических моментов: я наслаждался едой не только и не столько из-за “эфирного бульончика”. Но и натурально чувствовал вкус пищи душой. И — интересно… Хотя гусары, молчать! Ну вот что я за извращуга-то такой, посетовал я, с улыбкой на всю пасть. Ну… попробуем, если случай подвернётся. В бордель я точно не ходюн, не ходок, ну и даже не ходец. А вот в процессе поисков подхода к Башне Врат, если будет время и желание, ну и впердоливалибельный объект… То посмотрим, да. Не похоти ради, а научного исследования для.

Приняв это высокоморальное, самоограничительное и со всех сторон правильное решение, я, наконец, отвлёкся на окружающую меня реальность. Реальность издавала мелодию, довольно приятную, но навязчиваю. А память, с оттенком бодрости и придурковатости, отрапортовала, что это дверной звонок.

— Кто стучится в дверь моя? — пропел я, накафтанивая кафтан и насандаливая сапоги. — Ой, бли-и-и-ин…. — зарядил я по своей физиономии чуйствительную челодлань.

Дело вот в чём: денюжки, тугрики, эквивалент рабского труда, обменный эквивалент и прочие эпитеты. Мысль об этих фигулинах и вызвала челодлань, потому что:

Станция, как существующая с эфирной сетью, понятия безналичного расчёта не знала. Ну вот не прижился тут вариант цифровой, точнее, виртуальной деньги. Насколько я понял, просматривая память, было это связано с двумя факторами. Первый — денежки, как бы это помягче, в безналичном виде были на станции не особо нужны. Станция — не планета, а,по сути, крупный мегаполис. С несколькими миллионами (сколько точно — по-моему, и не знал никто) населения, довольно плотно локализованными. Соответственно, острой нужды в безнале просто не было: можно и нал донести, если что.

При этом, некоторое удобство и экономию времени (и средств на печатание очередных тысяч денег) безнал бы принёс. Но тут вступала в игру та самая эфирная связь. На эфире, который как бы это… При всех прочих равных — не совсем полупроводниковые схемы под напряжением. Совсем не полупроводниковые схемы, и даже не биовычислитель, если говорить прямо.

Куча сил артефакторов-разработчиков станции, как и куча узлов итоговых механизмов, заняты были именно нивелированием побочных явлений того, что механизмы работали на эфире. Короче, нивелировали психоэмоциональные помехи от разумных, да и от самого эфира, который совсем не “нейтрален”, а скорее хаотичен.

Плетельщики Информации, кстати, именно плетельщики. Потому что информационная эфирная сеть требовала постоянного переплетения, присмотра и прочих моментов. Так вот, в этих условиях выходило, что кристаллы корпораций, отрезанны от внешнего эфира, не только для защиты от взлома. Это был способ надёжного хранения информации в тех объёмах, в которых она там хранится. Другого способа не дать эфиру “пошалить” с монструозными массивами данных даже в голову не приходило.

И да, сознательный ломатель, орудующий в эфирных сетях — гораздо опаснее какого-то там крутого зарубщика Мира Мороза. Эфир податливее, зависит от кучи личностных факторов… В общем, массив данных, обозначенных “денюжка” ломался бы с удручающим постоянством, отвлекал бы массу усилий плетельщиков-защитников (которые и сами бы от денюжки не отказались, с свободное от тяжких трудов по защите время, конечно).

Так что безнала не было, как факта. А был довольно своеобразный нал, причём довольно любопытный, судя по воспоминаниям. Кредитный кристалл, кредит или кред: полумиллиметровый фиолетовый кристаллик. Из чего делается — чёрт знает, как бы не тот самый кристаллический эфир. Довольно занятно, что кошелёк выглядел похоже на электронную карту. Потолще несколько, но в общем — похоже. И сколько кристалликов отсыпать — выводилось на глаза, довольно надёжно, но.

Собирая вытащенное ментами при обыске барахло, я… Чудо чудное и диво дивное, никогда бы не подумал!.. Кхм. Ну в общем кошеля не было, факт. Потерялся совершенно случайно, да.

Это бы не беда. Но вот пристрастный разбор воспоминаний выявил такой расклад. Домашняя нычка денежек Брамака была на первом этаже, заныканная в совершенно неподъёмную станину станка. Его чтоб вынести — стены надо ломать нахрен, что и делалось, когда станок ставили.

Далее, почему я считаю что кристаллики кредитов — материализованный эфир, аналог специализированных лакрим. Если тончайшая вязь заклинаний нарушалась, кристаллик исчезал. Нарушить её очень непросто… Но я, чтоб меня, заметив непонятное колдунство, которое в МОЕМ зрении память не сассоциировала с кредами, ОЧЕНЬ постарался это непонятное колдунство развеять. Успешно притом, мдя.

— Ты, Отмороженный жжёшь. Накопления за десятки лет — нахрен. И на совесть старался, да, — озвучил я, похихикав.

Но хихикать перестал, прясь к входной двери. Потому что если это какой-нибудь собиратель денежки за коммуникации, да за банальную аренду (с собственностью на недвигу на станции было не кисло только у глав корпораций), может выйти не слишком приятно. Имущество на продажу есть, это безусловно… Только “корпоратив-стайл”. Нервы потреплют, руки вывернут. Ну и постараются оставить не только без штанцов (мне, после Беловодья, данный аксессуар чувствуется лишним), но и без имплантов и даже внутренних органов, сносной сохранности (что мне, в свою очередь, лишним никак не чувствуется). Имплантология на станции была развита, правда, для низших сословий. Те, кто повыше, имплантировались киберэфирными имплантами и в требухе всяческого быдла не нуждались.

Но, к счастью, перекачанная туша, с иссечённой шрамами мордой, пырящаяся на меня дешёвыми имплантами глаз (типично для небогатых наёмников, которым мозговой имплант просто не по средствам, а стрелять и не мазать, видеть в затруднённых условиях и прочее подобное — хоттся), прибыла в гордом одиночестве. И денег с меня требовать не собиралась, а совсем наоборот.

— Э-э-э… — протянул детина, пырясь на меня своими кибернетическими гляделками, явно не зная, как начать разговор и не выматериться.

Тут был тот самый воспринимаемый Брамаком как должное сословный пиетет. Не корп, но седьмое сословие, крутотень неимоверная. И вбитые чуть ли не с рождения рефлексы требовали от клиентуры вставать в позу и делать “Ку”. В общем — с собой справлялись, даже хамили иногда и вообще. Но общий фон охеренного уважения присутствовал. И данного конкретного детинушки этот фон натурально завесил: он, как бы, клиент, который всегда прав. И вообще не приучен разговоры разговаривать: только материться, требовать и стучать в разные детали организма собеседника, контактно и дальнобойно.