Негодная певица и некромант за клавесином (СИ) - Черная Мстислава - Страница 24

Я мысленно примеряю юбку.

Быть в центре скандала недопустимо. Мне всегда говорили, что я должна быть безупречна.

Да, юбка, как у сеньориты —  это то, что мне нужно.

Я просыпаюсь от того, что мне холодно, и обнаруживаю, что умудрилась заснуть в ванне. Вода, разумеется, остыла. Пустить горячую? Хочется продлить удовольствие, но я всё же выбираюсь из ванны, вытираюсь и закутываюсь в халат, пошитый из той же ткани, что и полотенце. Непривычно, но мне нравится. Вернувшись в комнату, я забираюсь под одеяло и наполовину во сне, на половину в мечтах вижу себя выходящей на сцену.

Не знаю, что меня будит утром —  луч солнца, проникший через неплотно задёрнуую штору, или громоподобные аплодисменты, сотрясающие концертный зал. Ночные видения стремительно тают. Я пытаюсь поймать образы, но они ускользают, и остаётся лишь один —  я, одетая в клетчатую юбку и чёрную блузку без рукавов. Слишком смелый наряд…

Выбравшись из кровати, я подхожу к окну, отдёргиваю штору, и спальню заливает золотой свет.

Я опираюсь на подоконник, подставляю лицо солнечным лучам.

Начался новый особенный день. День, когда я сделаю ещё один шаг навстречу мечте.

В дверь раздаётся стук и тотчас слышится голос горничной:

—  Госпожа Каринат, господин приглашает вас на завтрак.

—  Войди, —  откликаюсь я. —  Так рано?

Солнце только-только взошло.

Горничная ничего не отвечает —  обсуждать привычки хозяина она не имеет права.

Но одно то, как именно она постучалась —  громко и требовательно —  говорит о многом. Дан не хочет увидеть меня за столом. Дан просто мелко пакостит —  будит спозаранку. Только вот он ошибся.

—  Я с радостью составлю ему компанию!

Интересно, ему тоже свежую прессу подают к завтраку? Я хочу увидеть его лицо, когда он будет читать статью обо мне.

Глава 28

Одеться я могу только во вчерашнюю одежду, несвежую, и это плохо. Я бросаю косой взгляд на горничную и оглядываю спальню. В доме, где царят традиции старой аристократии, мне бы наверняка приготовили сменное платье из запасов хозяев —  помочь с одеждой в сложной ситуации обязательная часть гостеприимства. Но Дан маг, и в его доме порядки совершенно иные.

Просить сменную одежду в лоб некрасиво.

Почему правила этикета не говорят, что хуже —  выйти в несвежем или попросить?!

Долго ждать Дан не будет, поэтому я выбираю платье. Горничная не позволяет эмоциям отразиться на лице, но и помогать мне не спешит. То ли ждёт просьбы, то ли в её обязанности помощь с облачением не входит. Я справляюсь сама, и горничная с лёгким поклоном предлагает мне проследовать в коридор.

—  Сюда, пожалуйста, —  подсказывает горничная на повороте.

—  Мы идём не в столовую? —  удивляюсь я.

—  Нет, госпожа.

А куда? Но горничная не объясняет.

Мы зачем-то подходим к окну, и горничная сдвигает лёгкий тюль. За занавесью открыта стеклянная дверь, и я выхожу на террасу.

—  Доброе утро, Дан, —  улыбаюсь я, встретившись с ним взглядом. Судя по выражению его лица он со мной сам не поздоровается.

—  Утро.

То есть не “доброе” и не “Карин”.

Я пожимаю плечами и подхожу к столу.

Терраса длинная, тянется вдоль всего этажа. Из мебели только круглый стол, за которым и завтракает Дан. Для меня места нет, я была права, что Дан не приглашал по-настоящему, а безупречно вежливо делал моё утро недобрым.

Не смущаясь, я иду к нему.

На полпути меня обгоняют лакеи. Первый несёт стул, второй подаёт приборы.

Дан угрюмо наблюдает за моим приближением.

—  Что? —  хмыкаю я и сажусь.

—  Приятного аппетита. Будь готова после обеда сопровождать меня на кладбище.

—  О, жду с нетерпением! —  киваю я. —  И тебе приятного аппетита!

Передо мной ставят тарелку… с мясной нарезкой, присыпанной кубиками овощей. Я понимаю, что мне дали ровно то, что ест Дан, но… разве можно так питаться? На завтрак должна быть молочная каша. Для сытости вторым блюдом подаётся яйцо или сёмга на хлебце, изредка —  творожная запеканка. Но настолько плотное и сытное блюдо…

—  Тебе что-то не нравится? —  Дан очень быстро замечает моё замешательство.

—  Хм?Я просто задумалась…

Почему бы не позавтракать по-новому? Я беру вилку, накалываю первый кусочек и отправляю в рот.

Завтракаем мы в тишине. Дан, вероятно, занят своими мыслями. Я любуюсь открывающимся с террасы видом на улицу. Город сияет в утреннем свете, вдали виден парк, и у входа бриллиантовыми брызгами разлетаются струи фонтана.

Как я и думала, съесть порцию у меня не выходит. Я осиливаю четверть и сдаюсь:

—  Передайте повару моё искреннее восхищение, —  улыбаюсь я лакеям, собирающим со стола.

Сейчас Дан либо встанет и уйдёт, либо…

Он остётся сидеть, и через несколько минут ожидания нам подают… Девушки и женщины пьют чай, кофе —  напиток мужчин. Но мне подают снова точь-в-точь как Дану. На стол зачем-то ставят молочник и вазочку с жидким мёдом. Разве кофе не обязательно пить чёрным и горьким?

То, чего я жду, наконец происходит. Лакей выкладывает на стол свежую прессу, и первая газета, которую берёт Дан, это “Столичный вестник”, та самая, со статьёй про меня.

Я знаю, что про меня не будет ни на передовице, ни на первом развороте, поэтому я спокойно продолжаю пить кофе и пробегаю глазами по газетам. Лакей выложил их так, что видно название каждой. Дан читает все? Пожалуй, я знаю, какое издание он точно не пропустит — журнал “Всё о моде”. И я беру журнал.

Дан на моё своеволие никак не реагирует. Точнее, он провожает журнал взглядом, но недовольство не высказывает и даже рожи не корчит, возвращается к чтению “Вестника”.

Да, умнее было бы начать с новостей, но… Да какая разница, в какой последовательности читать?! Хотя насчёт читать я погорячилась. Журнал сплошь иллюстрированный, и для меня открытие, что иллюстрации могут быть цветными. Хотя в “Светских хрониках”, которые дозволено читать аристократкам, картинки были, это были чёрные гравюры.

“Сеньорита Найрин Далл выступает перед Парламентом”.

— А-а-а…

— Госпожа, что вас так впечатлило? — Дан прерывает чтение. — Неужели вы впервые видите… буквы?

Язва.

— Я впервые вижу девушку в… брюках!

На сеньорите не только укороченные брючки из-под которых видна тонкая щиколотка, но и пиджак с закатанными, как носит Дан, рукавами.

— У-у-у… Тебя ждёт много открытий. Кстати, Карин, если для тебя такая мелочь, как брюки, проблема, не стоит ли здраво оценить свои силы?

— Брюки не проблема, — отрезаю я.

С чего он взял?

Нет, Дан по-своему прав. Если бы не перерождение, я бы… Я бы срезалась ещё вчера — незамужней юной госпоже принимать приглашение мужчины крайне неприлично. Но я здесь, и если, ради успеха, надо влезть в брюки, я готова. В конце концов короткая юбка моей мечты куда неприличнее, но мне же хватило воображения представить себя в ней. И вообще, певицы не стесняются, иначе как они будут петь.

Дан возвращается к газете, а я наливаю себе вторую порцию кофе. Дан вот-вот доберётся до статьи и его реакция мне интереснее моды. Я слежу за ним из-под полуопущенных ресниц, делаю глоток, другой.

Дождалась!

Дан сморщивает нос и искривляет губы с таким видом, будто только что перед ним поставили тарелку с тухлятиной:

— Кто, прах побери, приехал? — спрашивает он у газеты. Заметно, что Дану становится резко не до меня, он читает, изредка беззвучно шевеля губами и периодически сплёвывая ругательства.

Глядя на него, я чувствую торжество маленькой шкодницы, оставшейся безнаказанной.

Дан явно не соотносит некромантку из статьи со мной.

Я дожидаюсь, когда он вынырнет из статьи обратно в реальность:

— И кто же приехал? — мой голос достаточно равнодушный?

— Чушь какая-то, — бормочет он.

— Хм?

Дан пробегает текст ещё раз и раздражённо отбрасывает газету. Шуршащие листы тотчас подхватывает ветер. Лакей бросается за газетой, но она скользит по террасе и до того, как лакей успевает прихлопнуть её ладонью, срывается вниз.