Призрачное пламя (ЛП) - Кувабара Мидзуна - Страница 2

Юзуру по натуре был очень мягким и неконфликтным человеком — он останавливал драки, не затевал их.

— Если тебя что-то достаёт — расскажи. На роль советчика не претендую, но пар спустить помогу.

— Такая…

— Ну, так почему ты прогуливал?

— Я не прогуливал… Такая выгнул бровь:

— А что ж ты делал?

— Сам не знаю… — Юзуру приложил ладонь тыльной стороной ко лбу. — К примеру, сегодня.

Я пошёл в школу, как обычно, а потом что-то случилось, и… следующее, что я вижу — это лица избитых парней и кровь на своих руках. Вчера тоже… Выхожу из дома, иду в школу… Потом прихожу в себя — и оказывается, что я сижу посреди улицы… И позавчера…

— Погоди, — Такая пытался переварить услышанное, — то есть, ты не помнишь, что было в промежутках?

Юзуру кивнул, и Такая выдохнул:

— Ну дела…

— Я уже ничего не понимаю. Может, у меня правда крыша едет? Я не помню своих действий… Но сегодняшняя драка — это вообще как будто не я был, а кто-то другой.

— Да уж, ты не любитель помахать кулаками…

— Такая, — Юзуру вскинул на него отчаянный взгляд, — что со мной, а? Может, раздвоение личности?.. Я в этом не разбираюсь…

— Раздвоение личности? С чего вдруг?

— Ну… — под взглядом друга, от природы цепким и пронзительным, Юзуру смешался. Такая выпрямил спину и тоном полицейского спросил:

— Было что-то, что этому предшествовало?

— Предшествовало?.. — Юзуру приставил палец к подбородку и задумчиво посмотрел в окно.

— Было или нет?

— М-м… — под окном сновали прохожие, по привокзальной площади кружились в неплотном потоке машины. Юзуру нахмурился. — Сон…

— Что?..

— Я видел странный сон, — Юзуру скорее рассуждал вслух, чем отвечал на вопрос, — он даже разбудил меня… С того дня всё и началось.

— Сон-то помнишь?

— Отчётливо.

— Ну, рассказывай.

— Ты только не смейся.

— А что, есть, над чем?

— Да с тобой же ни о чём серьёзном говорить нельзя — сразу начинаешь издеваться!

— Ладно, я не буду издеваться! Рассказывай.

— Я горел в огне.

— Что?! — опешил Такая.

Юзуру покосился на него и упавшим голосом заговорил:

— Я был на поле, где только что закончилась битва — знаешь, как в историческом сериале…

Майская болезнь — так называют в Японии депрессию в начале учебного года, который в школах и в университетах начинается в апреле. — Битва?..

— Да… Большая равнина, небо над ней такое фиолетово-красное, и всюду мёртвые тела. Я иду один по этому полю, не знаю, куда и зачем, среди трупов, сломанных копий и разорванных знамён. И отовсюду голоса, как будто сама земля стонет… Мне страшно, я хочу убежать, но павшие воины хватают меня за ноги, — вспомнив пережитый ужас, Юзуру обхватил себя руками и зажмурился. — Не уходи, говорят, не бросай нас здесь… И тут моё тело вспыхивает огнём.

Такая поднёс к губам картошку. Юзуру взволнованно продолжал:

— Бледное фиолетовое пламя, такое горячее, такое настоящее, я прямо подумал: ну всё, мне конец… И проснулся.

Юзуру перевёл дух.

— Всё было очень по-настоящему…

Такая медленно отправил картошку в рот.

На лестнице послышались звонкие детские голоса. Какие-то мамаши с кучей малышни решили, видимо, заглянуть сюда после похода по магазинам и, хотя в зале было полно свободных мест, устроились за соседним столиком.

Такая неприязненно покосился на них, но Юзуру похоже, было всё равно: он сидел бледный и осунувшийся, с опущенной головой… Такая решил ни о чём пока больше не спрашивать.

Повисло молчание. Дети с криками носились вокруг стола. Наконец, Такая не выдержал и резко поднялся.

— Что?..

— Пошли отсюда.

— А?.. Подожди!..

Юзуру вскочил и поспешил за ним.

— Слушай, а может это не раздвоение никакое? Может, в тебя кто-то вселился? Они шагали по набережной реки Мэтоба, плечо к плечу.

— Вселился? — Юзуру, дожёвывая остатки филе-о-фиш, поднял глаза.

— Ну, если это не нервы, не майская болезнь, то должно же быть какое-то разумное объяснение.

— Не знаю, — Юзуру посмотрел себе под ноги, — может быть.

— В твоём случае это не шуточки… — Такая бросил взгляд на реку. Прохладный майский ветер ласкал кожу, донося сквозь шум машин тихое журчание волн. — Помнишь, как недавно на уроке тебя парализовало? Оказалось — дух какой-то девчонки, которая покончила с собой в нашей школе десять лет назад. А призрак погибшей в аварии бабки, от которого ты никак не мог отделаться? Я уж молчу про фотографии из поездок: если хочешь заснять полтергейст, нужно обязательно фотографироваться с тобой. Я-то ничего такого не вижу и не слышу, а вот ты, со своей чувствительностью, наверное, их притягиваешь.

— Как это? — нахмурился Юзуру.

— Ну, я не знаю, как это происходит, но по идее духам должно быть легче прицепляться к таким, как ты — медиумам, шаманам…

— Какой я тебе шаман!

— Этот сон, наверное, приснился неспроста… Поле битвы, говоришь?.. Может, какой-нибудь дух времён Усобиц[9]?

— Ну конечно, — улыбнулся Юзуру и неожиданно застыл, глядя на что-то впереди.

— Что? — спросил Такая, тоже остановившись.

— Там…

Такая проследил за его взглядом. На перекинутом через Мэтобу маленьком красном мосту стояла девушка и смотрела на реку. Она была примерно одного с ними возраста, с длинными тёмными волосами, струящимися по спине, и в такой форме, какой они раньше в Мацумото не встречали: бирюзовый бант на синем воротнике. Да и что здесь делать школьнице в это время дня?

В руках у девушки было пусто. Она просто стояла — бледная, застывшая, — глядя на воду и не видя её.

Как странно.

Юзуру смотрел на незнакомку как зачарованный, широко раскрытыми глазами. Прежде, чем Такая успел что-либо сказать, он сделал шаг, другой, и, словно влекомый неведомой силой, пошёл ей навстречу.

— Юзуру!

От резкого окрика тот пришёл в себя.

— Ты что делаешь, дурак?! — Такая схватил его за руку. — С каких пор ты стал бегать за юбками?!

Юзуру пошатнулся, а в следующее мгновение они оба обернулись, почувствовав на себе внимательный взгляд.

Девушка смотрела на них, стоя в каких-то пятнадцати метрах, полностью преобразившаяся, словно в неё неожиданно вдохнули жизнь. Её глаза загорелись, наполнились магнетической силой.

«Что это?..»

Воздух почти звенел от напряжения. Казалось, само пространство меняется вокруг. Потом позади девушки возникло белое свечение, и Такая сглотнул.

«Что происходит?..»

Юзуру невольно попятился. Незнакомка не просто смотрела — она взирала на них, как королева на своих подданных, придавливая взглядом к земле.

И тут в глубине её глаз будто качнулось что-то — лёгкий трепет, не ускользнувший от внимания Такаи. Исчезла надменность. Лицо разгладилось, просветлело, красивой формы губы приоткрылись…

— Ты… — прошелестела она. Такая удивлённо замер.

Девушка шагнула к ним — казалось, она хочет что-то сказать… как вдруг судорога прошла по её телу. Друзья подались вперёд, но прежде, чем они успели броситься на помощь, раздался душераздирающий крик.

— Что за чёрт!

Девушка горела, корчась от боли — не человек, а живой пылающий костёр. Голубое… нет, фиолетовое пламя!

— Чтоб я сдох! Юзуру… Юзуру!

Но Юзуру не слышал. Его трясло. Школьница истошно кричала, извиваясь всем телом в пожиравшем её огне.

— Эй, ты!.. — Такая кинулся к ней, стащил с себя пиджак и принялся сбивать пламя, но его руки вдруг замерли: пламя не обжигало.

«Иллюзия?..»

Огонь был пурпурным, плотным, и… странным. Такая чертыхнулся.

— Юзуру, вызывай скорую! — крикнул он, накидывая пиджак на плечи отбивающейся девушке и с силой прижимая её к себе. — Скорую! Быстрей! Ты меня слышишь?!

Юзуру не двигался. Вокруг уже собирались зеваки.

— Юзуру! Вот зараза… Юзуру!

«Печть с „Маэнзуки“ снята. Идите же ко мне, о братья мои! Вставайте из земли и идите ко мне!»