Скрип снега (СИ) - Тараканова Тася - Страница 13

Нарезанная небольшими кусочками рыба осталась сиротливо лежать на тарелке, интерес к ней мгновенно угас. Слова Екатерины влёт пробили мою, как я считала, крепкую оборону.

Мне двенадцать лет, инфекционная больница, сильнодействующая таблетка и ночь в одиночестве с тетрапаком персикого сока. Мне безумно хотелось пить после принятого лекарства, а у меня только приторный сок с отвратительным привкусом химозы. После случившегося мама сильно переживала, что не сообразила купить воды, но с тех пор персиковый сок у меня под запретом.

Застольная беседа, словно спотыкающаяся лошадь, потеряла направление. Екатерина активировала красную кнопку в наших умах. Состояние тревоги полностью изменило атмосферу в гостиной, засиживаться здесь больше не хотелось.

Чуть раньше я заплатила за дополнительную экскурсию на Аю и петроглифы в компании с Пашей и Лилей. К моей радости Екатерина туда не записалась, а это в сложившейся ситуации был огромный бонус.

Через полчаса за нами приехал белый внедорожник. Водитель — разговорчивый крепкий мужик помог нам загрузиться в тёплое нутро автомобиля, и меня мгновенно разморило. Ураган ощущений в виде бессонной ночи, переохлаждения в ледяной пещере, падающих на голову сосулек стих, и под размеренный разговор Паши с водителем я незаметно уснула.

Моя нервная система отключила все системы навигации, и как ни мотало машину по кочкам и холмам, ничего не заставило проснуться. Только когда внедорожник остановился, я открыла глаза. Рядом со мной, оказывается, уснула и Лиля, разница во времени сыграла свою роль.

Две спящие царевны проснулись одновременно. Водитель, имени которого я не запомнила, повёл нас на уступ, с которого открывался величественный вид на озеро.

— Байкал еще не замёрз, — показал он на темнеющую вдалеке воду. — Парит. Окончательно встанет только к концу февраля.

Наше дружное о-о-о, стало ответом.

Над уходящей к горизонту водой стелился белый дымок. Единственной заботой туристов было наделать фото с разных ракурсов. Тут мы преуспели.

Я поняла, как коровы добывают себе корм на холмах чуть припорошенных снегом. Снежный покров был настолько тонок, что мои следы отпечатывались на белой земле, стоило сойти с тропинки. Тонкие веточки ковыли, покрытые инеем, чуть колыхались на ветру. Зима здесь не заносила сугробами холмы, называвшиеся степью.

— Лучшие смотровые площадки в бухте Ая и над устьем Анга, — вещал наш сопровождающий, и мы прилежно фотографировали друг друга на фоне Байкала.

Пасмурная погода, узкая тропинка на холм, хрупкие стебельки ковыли навеяли на меня безжалостное в своей правде настроение. Жизнь мимолётна, как только что протоптанная в снегу тропинка, её занесёт первый же снегопад, сдует ветром следы, оставленные мною. Конечно, я хорохорилась, придумывая роли, меняя локации, гоняясь за призрачной мечтой. Суета, которой я заштопывала дыру в душе — беспросветное одиночество.

Всё просто. В чат Марьяны меня привело желание найти своего человека. Мне нужен был только один — единственный, но как в сказке почему-то не получалось, наши пути не пересекались, мечта о встрече с ним так и осталась размытой акварелью в моём альбоме.

Наверное, не хватало какого-то секретного ингредиента, в поисках которого меня как утлую лодочку бросало в разные стороны. Я не была озабоченной самкой с горящими глазами, скорее наоборот, чем-то отпугивала соискателей. «Слишком хочешь, — вынесла вердикт Марьяна, — тем самым отталкиваешь его».

Завтра Миша уедет, войдёт в летопись наша встреча, канут в прошлое непроявленные желания, осыплются с веточки иголки инея, я вернусь домой одна и продолжу играть в увлекательный тотализатор — жизнь.

Михаил мне понравился с первого взгляда, но опять не сошлись в пространстве параллельные кривые, не выпала козырная карта, лотерейный билет оказался пустышкой.

Мы посмотрели сверху на лучший пляж Байкала недалеко от мыса Ая и по бездорожью Тажеранской степи, которая когда-то была дном океана, двинулись к обещанным наскальным рисункам. По предположению учёных тем петроглифам было около 2000 лет.

— Эту дорогу я вчера сам проторил, — рассказывал наш водитель. Он выполнял функцию гида, охотно отвечал на все вопросы, травил байки из местной жизни.

Мы съехали в низину, путь вывел к ухабистой дороге вдоль длинного загона для коров. Бурёнки как раз шли к себе домой. Они двигались друг за другом след в след, их шествие погрузило меня в какое-то гипнотическое медитативное состояние. Не торопясь, опустив головы, превращая узкую дорожку в тёмное месиво из земли и снега копытами, мохнатые невысокие коровки шли к открытому загону. Хозяйка в телогрейке уже открывала для них широкую калитку из длинных жердей.

Совсем другую картину я наблюдала в детстве у бабушки, когда мы на краю деревни встречали свою корову с пастбища. Деревенское стадо бурёнок, подгоняемое пастухом на лошади, возвращалось домой, и каждый хозяин высматривал свою животинку. Бабушка в светлом платке гнала хворостиной нашу белую с черными пятнами корову — Черёмушку.

— Циля, циля пошла, пошла!

Байкальских бурёнок никто не подгонял, они ровным строем шли на пастбище, разбредались по холмам и вечером все как штык возвращались на скотный двор.

Воровство, как сказал водитель, здесь большая редкость. Никто не посягал на чужое, никто не боялся за своё — таков был менталитет местных жителей, бережно хранимых духами Байкала.

Медленно проехав вдоль длинного загона, мы очутились недалеко от камней с петроглифами. Светлые рисунки, словно кислотой выжженные на желтых камнях показались новоделом не только мне. Я провела пальцем по изображению оленя, выдавленному на поверхности скалы.

— Как они это делали?

— Неглубокое высекание фигур, техника шлифования, считают учёные.

Удивительно, что две тысячи лет, древние люди не только добывали пропитание и строили дома, они оставляли рисунки на камнях. Как ни хотелось мне проникнуться духом того времени, ничего не получилось. Всего лишь мысль о подделке, и атмосфера места незримым образом была утрачена.

Всего лишь мысль.

Мы совсем немного провели времени около петроглифов, лезть вверх по камням, чтобы обнаружить подобное творчество никто из нас не захотел, хотя, как объяснил наш проводник этого добра на скалах полно.

После холодного душа, устроенного Екатериной, рассказы гида уже не воспринимались с прежним энтузиазмом. Прекраснодушные местные жители, чей бизнес почти полностью строился на туристах, вдруг потеряли своё обаяние.

В потёмках прибыв в гостевой дом, мы были неприятно удивлены тем, что электричества нет, и как поведала хозяйка, такое у них случается часто.

Мы сели ужинать, правда, без Ромы, Миши и Оксаны. Их накормили раньше, так как мы задержались на петроглифах и, чего уж скрывать, заехали в магазин за алкашкой. Лиля громко потребовала у мужа Егермейстер, который он пожадничал ей в дьюти-фри.

Конечно, наш водитель притормозил около небольшого магазинчика в Сахюрте. Я пошла вместе с Пашей глянуть, что там продают. Ассортимент нас впечатлил.

— Ё-моё, — Паша восхищенно осматривал полки с рядами алкоголя. — Вот это выбор.

И это на минуточку в посёлке с населением менее трёхсот человек. Вот, что значит местное гостеприимство. У нас разбежались глаза. Я купила бруснику на коньяке, бутылку сидра, Паша — две банки пива и егермейстер.

На обеде под бруснику на коньяке началось всё вполне благостно, до того момента, как Екатерина с распущенными расчёсанными волосами, словно собралась на свидание, выплыла к столу.

— Я тоже иду с вами в баню. Юле уже сообщила, — пропела Екатерина елейным голоском.

Женщины за какие-то секунды считывают появление потенциальной угрозы среди соплеменниц. Лиля, минуту назад готовая отпустить мужа, громко заявила.

— Паш, ты никуда не едешь.