Завод (СИ) - Ра Юрий - Страница 15

— Металл типа редкоземельный. Легирующая добавка.

— Верно. А еще его используют в электронной отрасли. И чем дальше, тем более важным будет его производство.

— А из чего его делают?

— Извлекают из отходов черной металлургии. Сопутствующий элемент. Так вот, его в месяц производят в цеху несколько сот килограмм. А вчера ты наблюдал, как его вывозят.

— Вертолётом? Пипец.

— Именно. Наши заблокировали все подъезды к цеху, пусть хозяева думают над нашим предложением. Щедрым и справедливым.

— В смысле, вы их акции выкупить хотите?

— Да. И присоединить к заводу, как раньше.

— Погоди, а как люди на работу ходят сейчас, если блокада?

— Через пустырь, а потом через забор по приставной лесенке.

— Чудные дела… А ты мне это всё зачем рассказал?

— Чтоб в теме был. Тут в цеху кроме тебя и поговорить не с кем.

Пётр задумался, надо ли ему оно, такое доверие. С одной стороны, доверие начальника стоит дорого. С другой, не зря же Пушкин писал по этому поводу в плане, что минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь. Или Грибоедов это написал?

— Погоди, так вертолет наш же. Как его могли взять для деблокирования наших противников?

— Кому надо, те разберутся. А наша задача — провести разъяснительную работу с подчиненными. Чтоб понимали политику руководства.

— В смысле, что хорошие мы боремся против плохих них?

— В точку!

Пётр понимал, что Лузгин даже где-то прав. Действительно для предприятия лучше, когда все цеха под одним хозяином и управлением. И то, что корпоративное единство не пустой звук, он тоже понимал. Но самому участвовать в этом не хотелось. «А зарплату ты получать хочешь?» — спросил Пётр сам себя. И понял — хочет. Так что волей-неволей пришлось и Фролову доносить до подчиненных ему работников железнодорожного цеха точку зрения на события, совпадающую с официальной. Мол, Чермет не империя зла, установка металлических конструкций поперек въездных ворот на предприятие «Ванадий», еще недавно бывшего цехом Чермета — это право завода размещать на своей территории те агрегаты и механизмы, какие посчитаем нужными.

А через две недели эта самая металлическая конструкция аукнулась всем. На территории «Ванадия» что-то случилось. Причем это самое «что-то» сопровождалось взрывом, сильным задымлением и криками вопящих заживо людей. Пожар потушили или локализовали довольно быстро, но всё равно ситуация была настолько серьёзной, что на завод примчались сразу несколько машин. И оказалось, что нормального проезда на территорию цеха уже нет — непонятная стальная фигня из уголков напрочь перекрыла путь «Скорым» и обнуляла шансы на спасение у пострадавших. Кто-то пригнал бульдозер, городушку снесли, машины смогли проехать в цех ванадия для оказания помощи. Спустя какое-то время они уже выезжали из ворот цеха, сверкая своими мигалками.

Через два дня мы узнали, что помощь пришла вовремя, в результате инцидента никто не погиб. Хотя пострадавшие были. Сразу трое сотрудников нашей службы охраны довольно сильно пострадали в результате того пожара. Чермет, он как Сортировка, только в несколько раз больше. Всё тайное неумолимо становится явным. Так и тут: бывшие смежники, а ныне работники враждебного Чермету «Ванадия» за стаканом чая не смогли не поделиться со своими корешами, какую остроумную операцию снова прокрутило их начальство. Что-то взорвали, что-то подожгли, дождались приезда специально обученных и прикормленных экипажей «скоряка», которые вывезли вместо смертельно раненых умирающих несколько бочек с порошковым ванадием. «Это фиаско!» — сочли владельцы Чермета, и сотрудники службы безопасности начали страдать.

Казалось, что «Ванадий» выигрывает со счетом «два — ноль», вот только время матча никто не ограничивал. Чермет не собирался снимать блокаду, руководство решило выдохнуть и начать играть вдолгую. Они бы и от электропитания отключили своих противников, но технически не могли это сделать — у него был свой собственный луч. Зато с цехом железобетонных конструкций всё получилось — и питание, и пар, так необходимый для производства конструкций, бетонщики получали от завода. Шутка ли — без пара железобетонные изделия окончательно застывают аж через месяц, а на горячую — меньше суток. Отключение от всего произошло так аккуратно, что не подкопаешься: старый договор истек по сроку, а новый с цехом никто заключать не стал. И никакой блокады с перекрытием дорог не потребовалось.

Забавно, что противник не смирился с наездом. Кто-то сильно умный и влиятельный нашёл изящный, как ему казалось ход, способный выиграть партию. Если в случае с вертолетом «МИ-8» и «Скорой помощью» роль железнодорожного цеха никак не просматривалась, то теперь игра перешла на наше поле. Противник зашел с козырей! Фролов не знал, против кого он играет, но возможности у его визави были явно серьезные: хозяева цеха ЖБИ договорились с начальником Московской железной дороги, чтобы тот передал им в аренду магистральный паровоз. Паровоз был поднят из стратегического запаса, пригнан в Тулу, а потом и подан на пути Чермета. Причем губернатор Тульской области и начальник Тульского отделения дороги очень чётко донесли до кемеровских пацанов — как хотите, а на следующие сутки красавчик «ФД», то есть Феликс Дзержинский должен стоять на территории цеха ЖБИ, для которого организован такой зачетный подгон в буквальном смысле слова.

— Магистральный паровоз? «ФД»? Абсолютно нереально. — докладывал Фролов на вечерней экстренной планёрке.

— А в чем проблема? — начальник железнодорожного цеха не принимал отказа, ему поставили задачу, значит задача будет выполнена. Но аргументы и оправдания на всякий случай он приготовился записывать.

— Я его видел. Он с тендером. На минуточку, сам паровоз шестнадцать метров, плюс тендер тринадцать. По нашим с вами путям поедет дура почти тридцать метров длиной.

— В чём проблема? Надо просто расцепить паровоз с тендером и гнать по-одиночке.

— Увы. Жесткая конструкция на огромных болтах, которую можно разобрать только в условиях паровозоремонтного завода. Паровоз рассчитан на вождение по главным и приёмоотправочным путям с радиусом не менее сто пятьдесят метров. А у нас кривые по шестьдесят метров попадаются, а то и меньше. Свалим однозначно.

— Как свалим, так и поднимем. В ночь будет дежурить стотонный кран. Сколько весит паровоз?

— Заряженный сто тридцать.

— Ну тогда ночью будет дежурить два крана! Сотка и сто двадцать тонн. Все будут дежурить. Ты, ты, ты и ты — вы все будет эту ночь дежурить.

— А, ну тогда да, тогда за ночь засунем. — Фролов шутливо взял под козырёк и поехал домой. Переодеться, перекусить, пересказать Лене план работы на ночь. Телефона в его особняке еще не было, с мобильной связью тоже всё еще не раскачались ни в стране, ни в мире. Супруга уже привыкла, что кормилец мог задержаться на роботе, но по возможности Пётр старался предупреждать своих о задержках и ночных бдениях на заводе.

Естественно, паровоз пробирался по заводу не своим ходом, он и со станции Бекасово приехал не сам, а в холодном состоянии. То есть его тащили локомотивом как банальный вагон. Первый сход с рельсов произошел сразу по выезду со станции Заводская в сторону ЖБИ. Крутые стрелки, кривые малого радиуса — всё это не позволяло длинным тележкам вписываться в кривые. Первый сход устранили просто — подложили под колеса стальные «лягушки» и шустро затянули паровоз на рельсы. Паровоз медленно продвигался по заводу, а вокруг него шли работники разных служб железнодорожного цеха. Тут были и путейцы, и локомотивщики, и вагонники, ну и Фролов как главный движенец. Ему вдруг стало смешно, настолько процессия напоминала проводы товарища в последний путь. Не хватало только белых повязок на рукавах и оркестра с траурным маршем.

За час наш отряд продвинулся уже на два километра, но тут паровоз уперся в совсем уж непроезжую кривую. Попытка преодолеть препятствие сходу ожидаемо привела к тому, что паровоз сошел с рельс всеми колесами. А поскольку дело было в кривой, затаскивание одной тележки на рельсы приводило к падению остальных. Ещё час совместного пыхтения всей бригады дал понимание: без крана тут не обойтись. Без двух. Еще и тендер, наглухо прикрепленный к локомотиву, мешал установке всей сцепки на рельсы. Пожалуй, этот момент стоил бессонной ночи, решил Фролов. Никогда ранее он не видел такой картины вживую. Представьте себе, ясная зимняя ночь, луна в небе, отсветы прожекторов, и как главный элемент картины — парящий в небе паровоз. Два крана синхронно подняли за переднюю и заднюю автосцепку паровоз вместе с тендером, а Пётр в это время полулежал внизу и командовал подъёмом. Еще десять минут плавного перемещения поворотом стрелы — машина всеми колесами встаёт на рельсы! Это был предпоследний сход за ночь.