Связано с любовью (СИ) - Брай Марьяна - Страница 56

– Не без этого, Розалин. В лучшем случае она просто бы испортила ему жизнь. Потом он показал нам ваш брачный договор и все стало понятно. Ему не хватает содержания, вам не хватает титула. А после, пообщавшись с вами, я понял, что вы совсем не такая, как «эти»…

– Эти? Вы имеете в виду, те девушки, что планировали выскочить замуж за Элиота? Бертон, прошу простить, но раз уж мы начали о неравных браках, то ваш, помнится, вызвал много разговоров.

– Наш брак, Розалин, был основан лишь на любви…

– И доверии, видимо. Только, простите, я не вижу тепла между вами. И если баронесса получила титул, что в этом счастливом браке обрели вы?

– Я хотел лишь извиниться, - Бертон резко встал и направился к выходу. – Дядя прав, ваш язык не похож на женский, - за ним хлопнула дверь, а я сидела и кусала кончик своего языка, как это делала моя бабуля, когда мама или я начинали болтать лишнего. Язык мой – враг мой!

Посидев перед камином несколько минут, и поняв, что сон как рукой сняло, я достала книгу, о которой говорил мне Элиот, и присела в кресло возле камина. Тема эмансипации была мне не сказать, чтобы интересна, но достаточно любопытна.

Я не имела права жить без опекуна до восемнадцати лет, но выйдя замуж, я могу быть самостоятельна, если мы с ним пропишем это в контракте.

Где я беру деньги власти вообще не касается, и мало того – задавать подобного рода вопрос здесь считается моветоном.

Если я сейчас разведусь с мужем, брак посчитают недействительным, и я вернусь в то мое положение, что и была до замужества. Нужно не менее года брака, чтобы, расторгнув брак, я осталась уже полностью самостоятельной, даже если мне еще не исполнится восемнадцати. Женщины здесь даже не представляют, как им повезло по сравнению с той же Англией. Если, конечно, не считать церкви с ее дурацкими работными домами, которые называются монастырь, и ее законами, «благодаря» которым детей отнимают у родителей.

Я злилась на себя за то, что так глупо лишила себя же возможности поговорить с человеком, от приближения которого начинает биться сердце. Его семейное положение – серьезная преграда, но тайна Анны – это тоже их личное дело. Пообещав себе, что больше не стану влезать в их дела, а сфокусируюсь на своих, я улеглась спать. Записка под матрасом жгла мне бок – так и хотелось взять ее, и спросить у Анны напрямую.

Утром я проснулась в Рождественской сказке. Снега навалило за ночь столько, что теперь этот прибрежный город больше походил на нашу Сибирь. Мужчины отбыли на охоту рано, и завтракали мы вместе с Анной.

– Спасибо за прекрасный подарок, Розалин. Я и не подозревала, что у тебя такой отменный вкус. И ты вчера сказала, что мои варежки – единственные?

– Анна, я рада, что тебе понравилось, и ты так «тонко» дала мне понять, что мой подарок – неожиданность, как и мой вкус. Да, именно с такой снежинкой больше варежек не будет, и они – одни из самых первых, - ответила я, хоть и хотелось долбануть ее по лбу ложкой.

– Не обижайся, дорогая, ведь девушки твоего…

– Уровня? Ты хотела сказать, если у меня нет титула с рождения, у меня не может быть и вкуса? У некоторых он не появляется даже при случае, стань они герцогинями, - перебила я ее, и решила, что не стоит сдерживаться в подобного рода обмене «любезностями».

– И все же я тебя задела, вижу, но давай не будем портить настроение мужчинам. Они обещали вернуться после обеда и планировали играть в эту твою дурацкую игру со снегом. Девушкам не стоит возиться в сугробах, и выглядеть потом как ощипанная курица. Прости, но вчера тебе стоило сначала привести себя в порядок, а только после этого сесть за стол. Мне было немного стыдно за тебя, - с тем самым выражением нежности и гармонии, которое так очаровало меня в нашу первую встречу тогда, на площади, она «кусала» меня как змея.

– Да, ты права, милая Анна, но я решила делать только то, что хочется мне, и от чего я получаю удовольствие. Отчего-то мне кажется, что я много счастливее тебя, только не могу понять – отчего. У тебя высокое положение, прекрасный муж, но ты ни разу не улыбнулась за столом, я не слышала твоего смеха, - я скомкала салфетку, закончив завтрак, и решила уйти, потому что прекрасно понимала ее цель – вывести меня.

Она не ответила, но закрывая за собой дверь в столовой я бросила взгляд на нее еще раз – она улыбалась как победитель. Вот значит, в чем дело! Есть такая порода людей, которые счастливы только тогда, когда несчастны другие, и ничего их не может изменить.

К приезду мужчин, мы с Кларой и еще парой молодых служанок выстроили на газоне возле беседки пару крепостей – катали снежные комья и складывали в стену. К нам на помощь пришли пара ребят с конюшни и дело пошло быстрее. Завидев подъезжающих хозяев, слуги разбежались. И когда я подняла голову, было ощущение, что их словно и не было здесь вовсе.

– Пока нас не было, моя жена решила сделать пристройку. Тебе мало комнат, дорогая? – Элиот смеялся от души, увидев нашу работу.

– Да, решила, что наша любовь будет крепкой и вечной, как эти стены, - ответила я, и в ответ мне Элиот засмеялся еще громче.

– Вы, скорее всего, голодны? – спросила я.

– Да, но увидев все это, решили, что нужно узнать правила игры и немного размяться, иначе, так и не успеем поиграть – снег растает через пару дней, - спрыгнув с лошади Бертон направился ко мне.

– Тогда нужно разделиться по двое и выбрать где чья крепость. Ногами ломать нельзя, количество попаданий считаем, и выбираем победителя. Если же крепость рушится от ударов снежными ядрами, крепость повержена, - быстро рассказала я, и показала, как нужно лепить «снежки».

– Мы играем в паре, поскольку, Элиот не молод и устал, а силы женщины много меньше мужских. Я с вами, Рональд с дядей – так наши силы уравняются, - заявил Бертон, натянул варежки, посмотрел на меня и добавил: – я благодарен вам за эти штуки. Кожаные краги, намокнув, на морозе становятся дубовыми.

– Рада, что угодила, - ответила я, и запустила первый «снаряд» в Рональда, что неосторожно высунул голову из укрепления. Я попала ему за ворот, который был распахнут, и он засмеялся, вытаскивая снег из-за пазухи.

Мы играли от души и смеялись как дети. Моей искренней радости не было предела до того момента, когда я поняла, что замерзли промокшие насквозь от сырого снега руки, шаль сбилась, и почти слезла с головы, а кожаные ботиночки промокли.

В очередной раз, когда «снежок» прилетел мне в плечо, он просто сбил меня с ног, и я наотмашь бухнулась в снежное месиво за спиной.

– Ты не ударилась? – Бертон наклонился надо мной, внимательно всматриваясь в то, как я морщилась, и тут я повторила тот же самый финт, что и полгода назад при первой встрече с ним на площади. Я снова икнула как осел.

– Ихик-аа, - разнеслось по всему полю, и я широко раскрыла глаза, забыла о том, что несколько приложилась о землю головой. Бертон вдруг сузил глаза и чуть поднялся, отдалившись от меня. Я слышала, как к нам бегут Рональд и Элиот, и оттолкнув его, начала подниматься, но тут мой «ихик-аа» повторилось.

– Все хорошо? Я слишком сильно ударил тебя? – беспокоился Рональд.

– Нет, все хорошо, просто я икаю, - смущаясь, ответила я. Бертон помогал мне подняться.

– Рональд, попроси принести горячего вина, и, наверно, пора накрывать стол – мы все проголодались, - ответил ему Бертон, что отряхивал сейчас мое пальто. Он резко повернул меня к себе и спросил: - Это ты?

– Я! – понимая, что все выглядит глупо, резко ответила я.

– Ну, я про то, что тогда, на площади, когда мы объявляли о помолвке, девчонка, что стояла в первом ряду. Рыжая и тощая как палка. Она икнула прямо как ты есйчас. Ты рыжая, и веснушки, вон, тоже… - он внимательнее посмотрел на меня.

– Не помню. Я каждый свой «ик» не записываю в памяти, - я деланно улыбнулась, стряхнула с себя его руки, которыми он до сих пор держал меня за предплечья, и направилась к крыльцу, где как раз, только что из дома выбежала Клара с дымящейся кружкой вина.