Талант новичка (СИ) - Зимин Дмитрий - Страница 48

Ожидая развития событий, я пил.

Спиртное подносил Похмельный — у него была такая кружечка... Словом, напитки в ней никогда не заканчивались.

Выпьешь — и она тут же наполняется по-новой.

Единственный минус: напитки почти никогда не повторялись. И заказать было нельзя — что налили, то и пей.

Но мне ли перебирать харчами.

Вот я и не выпендривался. Пил и ждал гостей...

Первой заявилась Зара.

Выпила со мной за компанию, посочувствовала тому, что у меня пороху не хватило активировать Оружие...

— Я тебя понимаю, Макси, и полностью разделяю твои страхи. А вдруг не получится? Вдруг ты не Избранный, а такой же никчёмный шпендель, как и все остальные. Пока витрина закрыта, мы этого не узнаем. А война?.. Ну, подумаешь, победят драконы. Мы-то с тобой всегда можем смыться в другое измерение.

Реверсивная психология. Плавали, знаем...

Но если сестрица всерьёз думала, что сможет поймать меня на такой простой фокус — то она ошибалась.

Продолжая улыбаться, я проводил её за дверь.

Ещё приходил Захария — просто посидеть в кресле. Выпил со мной...

Перед уходом, правда, подмигнул, и взглянул на меня — эдак, с подковыркой.

— Божья Коровка всё ещё на ходу, — изрёк братец. — Просто помни об этом.

И вышел.

Я продолжал улыбаться.

Приходила Лилит. Предлагала скрасить моё одиночество, но я отказался.

Вслушайтесь: Я. Отказался. От общества красивой, не обремененной комплексами девушки...

Аж самому стыдно.

Но тому, чем мне предстояло заняться ночью, свидетели были не нужны.

Даже такие хорошенькие, как личная ведьмочка.

Последним заглянул господин Фаберже.

К этому времени я уже набрался так, что если бы мне сказали, что мой мозг — это долька лимона, плавающая в бокале с мартини, я бы поверил.

Казначея я помнил смутно.

В памяти застряли лишь маленькие и пронзительные, как булавочные острия, глаза и чёрные, словно приклеенные к лысине пряди волос.

А ещё улыбка.

Хрупкая, словно разбитая, и заново склеенная фарфоровая чашка...

Казначей ни о чём не просил. Просто предупредил, чтобы я не слишком усердствовал со спиртным — боевые единороги совершенно не переносят запаха алкоголя.

И не забыл с утра пораньше примерить парадный мундир.

"Вы должны выглядеть великолепно, милорд. Шествие двинется по главному проспекту, чтобы все желающие могли попрощаться с героем. Увидеть наследника в последний раз и внести посильную лепту на его похороны золотыми слитками, в заранее расставленные несгораемые ящики для пожертвований".

Я обещал не подкачать.

И выпил за это, утвердив казначея в общем мнении: наследник так испуган, что напился в зюзю, и боевому единорогу, по всей видимости, придётся заткнуть нос, потому что шибать от него будет не хуже, чем из пушки.

К полуночи меня оставили в покое.

И вот оно настало, это последнее утро. А меня мучило жесточайшее похмелье...

Нет, ночью я уже не пил — некогда было. Только успевал прыгать из портала в портал: туда-сюда, туда-сюда...

Умаялся страшно. И часов в шесть, ввалившись в свою спальню, отрубился.

А потом проснулся.

Прошло минут десять, не больше, — так мне показалось.

Попытавшись бодро вскочить, я потерпел сокрушительное поражение.

Как только голова оторвалась от подушки, череп треснул. А его содержимое выплеснулось на кровать и разбрызгалось неаппетитной лужей.

— Э...

Вот и всё, что я мог сказать.

На груди возникла уже привычная тяжесть.

— Что, — Похмельный сочувственно поцокал языком. — Плохо, да?

— 'а.

— Рюмочку наливки по рецепту бабки Зарембы?

— 'а.

Буль-буль-буль...

Кажись, отпускает.

— В'но, — выдавил я сквозь набитый бумажными полотенцами рот. — Из б'ли'теки. Г'стое. Ч'рное.

Похмельный честно задумался.

— Того, что хранилось в старом глиняном кувшине? От которого хочется взлететь?

Я хотел кивнуть, но побоялся, что голова отломится и просто сказал:

— 'а.

— Нет, не найдётся.

— О...

— Не то, чтобы его СОВСЕМ не находилось, — ковыряя пальчиком дырочку в моей майке, сообщил Похмельный. — Но лучше тебе его не пить.

— П'чему?

— Ну, в первую очередь потому, что это довольно забористая штука, — рассудительно пояснил мужичок у меня на груди. — Даже для тебя. Может, ещё кувшинчик настойки?

— Н-нэ...

Ну как ему объяснить, что без этого напитка, чем бы он ни был, я просто не встану с кровати?

А мне ещё пари выигрывать.

К счастью, Похмельный меня всё-таки пожалел.

Вздохнув, он щелкнул пальчиками и протянул мне свою волшебную кружечку.

Буль-буль-буль...

Помните, в мультике показывают, как у кота Тома пар идёт из ушей, а крышка черепа отскакивает и издаёт свист закипевшего чайника?

Так вот: со мной это случилось на самом деле.

Похмельный аж скатился с моей груди — от греха...

Ну вот, теперь можно и встать.

Воздвигался я долго и медленно, как Пизанская башня. Только наоборот.

Значит, мало выпил. Надо бы ещё кружечку...

В дверь постучали.

— Хто там?.. — Похмельный, чтоб его, тут же испарился.

— Это я, милорд. Помпадур. Ваш мажордом.

Дверь отворилась. На пороге возникла груда чего-то золотого, с позументом и аксельбантами. Я прищурился — так слепило глаза.

— Што это? — вопрос вырвался сам по себе, когда груда золотой мишуры угрожающе придвинулась к кровати.

— Ваш мундир, милорд, — откуда-то из-под груды ответил мажордом. — По распоряжению господина Фаберже.

Я протянул руку и потрогал ткань. На ощупь она была словно акулья шкура — такая же жесткая и негнущаяся.

Это не мундир, — подумал я, со страхом оглядывая монументальную конструкцию. — Это крепость какая-то. И его не шили. А проектировали, а потом воздвигали. На пьедестале с колёсиками.

Приглядевшись, я понял, что на мундире живого места нет от драгоценных камней.

— И что, все настоящие? — благоговейно восхитился я. Золото — золотом, а ТАКОГО количества брюликов видеть мне ещё не приходилось. Даже с похмелья.

— Как можно, милорд, — мажордом сгрузил сияющие "доспехи" рядом со мной. Они так и остались стоять, сами по себе. — Я же говорю: личный проект господина Фаберже...

— А, понял, — я выдал мудрую улыбку. — Зачем тратить настоящие бриллианты, когда можно обойтись стекляшками? Никто ведь не заметит...

— Вы слышали, милорд, как он это говорил?

— Да нет, сам догадался.

— У вас государственный ум, милорд. Хотите водички?

— Спасибо.

Не знаю, в какую химическую реакцию вступили стакан воды и вино, но я смог подняться, и даже сходить в душ.

И на этом приятные новости заканчиваются.

Начинаются интересные.

Облачившись в негнущийся мундир, я почувствовал себя имперским штурмовиком — так и тянуло оглядеться в поисках верного плазменного ружья.

Шествовать в таком виде я мог, только гордо расправив плечи и высоко задрав подбородок — чтобы не порезаться о жесткий воротничок.

Мажордом хлопотал вокруг меня, как курица вокруг треснувшего яйца. Подтягивал невидимые ремешки и шнурочки, расправлял складки мантии, наводил последний лоск на сапоги...

Проходя мимо стены с камином, я ещё раз остановился возле гобелена. Того самого, под названием "Инцидент". На котором были мой предок Золтар Шестирукий и дракон.

Ещё раз вгляделся в сцену охоты, оценил реалистичность, с которой были выписаны отдельные, леденящие душу подробности и усмехнулся.

А теперь насчёт обострения: давно, ещё на первом курсе, я понял, что сдавать экзамены с похмелья — самое оно. Мозг, погруженный в пучину из серотонина и этилового спирта, просто перестаёт воспринимать посторонние раздражители.

Он сосредотачивается на главном.

И главное здесь — чётко определиться с тем, что именно считать главным. Но если это удаётся...

Словом, ни один экзамен, на который я пришел с похмелья, не был провален.