Эфирный эликсир (СИ) - Порошин Влад - Страница 13

— Хорошо, что меня с «обществознания» отпросили. — Улыбнулся я. — Ненавижу этот урок. Пустая трата времени. А вот что касается преступника, то если он наглеть не станет, то есть не будет совершать больше трёх преступлений в год, то его никто не поймает.

— Почему? — Наина остановилась и «припечатала» меня своими огромными глазищами.

— Потому что в обществе, где люди делятся на первый и второй сорт, одним можно всё, а другим почти ничего.

— У нас в Советском союзе все равны! — С негодованием прошипела физичка.

— Да? — Ухмыльнулся я. — Тогда почему для партийной номенклатуры существует отдельное спецобслуживание. Отдельные больницы, магазины, санатории, почти у каждого в доме прислуга. И отдыхать они ездят на курорты Болгарии, Венгрии, Чехословакии, в Юрмалу, а дети их отрываются в элитных пионерских лагерях на Чёрном море.

— У нас в десятом «А» учится Вера Чистякова, дочь заместителя первого секретаря горисполкома, очень хорошая девочка. — Отмахнулась Наина и мы снова поспешили в школу.

— Есть ещё и Генка Третьяков из того же десятого, который как царь ходит по школе, — подсказал я. — У него тоже родители какие-то шишки. У нас просто город маленький, вот дети элиты и вынуждены учиться вместе с нами. Придёт время, и родители их будут посылать получать образование за границу. В Англию к примеру.

— Не сочиняй ерунды, — недовольно пробубнила учительница физики и математики.

Я хотел было специально для Наины мысленно обрисовать график с двумя переменными, из которого было бы видно к чему катится «перестройка», вместе с «Прожектором перестройки», но не стал. Не за горами те дни, когда она и сама всё увидит своими глазами.

В школе перед последним уроком физики ко мне с Рысцовым на перемене подкатили десятиклассники вместе с Генкой, у которого была перевязана и загипсована правая рука. И разговор почему-то повёл трус и прохиндей Зюзя.

— Эта, футболист, в субботу будет ещё одна дискотека в школьной столовой. Ты как, придёшь?

— Нет, конечно. — Усмехнулся я. — Надоело кулаками махать, в общем, у меня другие планы.

— Тут дело такое, — замялся Зюзин, которого тут же перебил Генка Третьяков:

— Заткнись Зюзя. В субботу целая кодла из ПТУ в школу завалится. К девчонкам нашим будут приставать, деньги с пацанов трясти. Отпор надо бы им дать, а я сам видишь не в форме. — Десятиклассник показал свой загипсованный кулак.

— Нам без поддержки нормальной против них не выстоять, — сказал Лёха, высокий черноволосый парень тоже из десятого «А», с которым я играл зимой в одной хоккейной команде. Кроме того, отцы наши были знакомы и работали на одном участке, да и он был такой же фанатичный спортсмен, капитан сборной школы по футболу и баскетболу только среди десятых и девятых классов.

— Из-за тебя же Гена руку сломал, — простонал Зюзя.

— А кодла — это сколько? И нельзя ли всё миром решить, побазарить просто? — Спросил я и при этом подумал, что в прошлой юности жизнь моя как-то была поспокойней и все эти «тёрки» мимо меня прошли.

— Человек тридцать, а может, и больше они собирают, — ответил Генка. — И побазарить с ними можно, но сначала нужно силу показать. Со слабыми переговоров не ведут.

— Тогда гоните десятку, я её трудовику отдам, чтоб он мне нунчаки сделал, — скрепя сердце, протянул я руку.

— Это как у Брюса Ли что ли? Ха-ха, — хохтнул Генка Третьяков и вытащил из кармана десять рублей. — Смотри, чтоб трудовик на неделю не забухал, ха-ха. Нунчаки, мужики, дело хорошее, только ими можно себе же и по башке настучать. Надеюсь, ты, футболист, не такой криворукий.

— Сам видишь, хожу без гипса, — съязвил я, показав свои ещё пока целые кулаки.

Когда же десятиклассники оставили меня в покое, ко мне тут же подбежала взволнованная наша комсомольская активистка Томка Полякова:

— Что они от тебя хотели? Опять Генка задирается? Пора вопрос об его безобразном поведении ставить на совете дружины школы!

— Точно. — Заулыбался я. — Нужно его из комсомола исключить и принять обратно в пионеры, чтобы ему стало стыдно.

— А ещё лучше в октябрята, — ляпнул Рысцов.

— Дураки, — обиделась Томка.

«Просто какой-то разрыв мозга, — подумал я, усевшись за парту вместе с отважной одноклассницей, после прозвеневшего звонка. — С одной стороны стремительно нарождается дикий капитализм, с его волчьими законами. Расцветает бандитизм, который скоро захлестнёт всю страну. А с другой у людей пока ещё осталась уверенность, что многие вопросы можно решить на совете дружины, что органы правопорядка вмешаются, когда следует, и государством управляют дальновидные и компетентные деятели. Очнитесь люди — мы давно уже на Титанике».

После последнего шестого урока у школы кроме Дины и Наташи меня с Андрюхой Рысцовым поджидало ещё несколько девчонок, которые, наверное, решили, раз мы их провожали вчера вечером после «аэробики», то теперь это наша ежедневная почётная обязанность. Я тяжело вздохнул и повёл всю группу из шести старшеклассниц за собой.

— Итак, даю полный отчёт о посещении милиции, — сказал я. — Следователь пообещал Наине, что придёт в школу в понедельник, когда будет День учителя и расскажет всем старшим классам о ходе расследования. Далее, выводы, которые сделал я: преступник нападает на светловолосых и голубоглазых девушек. — Все как по команде мгновенно посмотрели на Дину Гордееву, а я продолжил. — Как маньяк действует сложно сказать, но я думаю, он предлагает девушке покататься на машине, где её чем-нибудь усыпляет. Затем он держит несчастную в подвале, месяц или два, измывается над ней, потом душит и вывозит труп в лес. И я думаю, он снова начинает выслеживать следующую жертву.

— Жуть, — первой призналась Наташа Исакова.

— И что теперь всех мужчин подозревать? — Недовольно спросила Дина. — Если мне надо куда-то срочно, то я всегда ловлю машину.

— В самом деле, таксистов в городе раз, два и обчёлся, — неожиданно поддержал девушку Рысцов, — а разные посёлки раскиданы на десятки километров.

— Пока убийца не пойман, нужно подозревать всех, — упрямо пробубнил я. — Лучше перестраховаться, если не хотите оказаться в наручниках в подвале, где с вами будут вытворять всё, что маньяку заблагорассудится. Есть такие желающие? — Спросил я, остановившись и посмотрев на всех притихших старшеклассниц. — Кстати, девчонки, может быть из вас, кто-нибудь слышал про «Колесо сансары», или про Бога Кришну, Вишну или многорукого Шиву? Есть у нас в городе знатоки этого дела?

— Вроде бы лекции про Рериха, кто-то читает в нашем городском Дворце культуры, — ответила Наташа. — Мне мама говорила, что это полезно для расширения общего кругозора.

— Что за Рерих? — Почесал затылок Рысец. — Фашист что ли? Рерих Гиммлер?

— Гиммлера звали Генрих, балда! — Усмехнулся я. — Хотя нацисты тоже, как и Николай Рерих, искали мифическую Шамбалу на Тибете. Ладно, спасибо за информацию.

Поход в городской ДК, я совершил в тот же день, не сказав об этом ни Дине, ни Наташе, ни корешу Андрюхе Рысцову. Мне просто хотелось понаблюдать за необычным лектором, без отвлекающих внимания разговоров, которые бы неизбежно возникли, будь я не один. Только Дина обиделась, когда я заявил, что сегодня гулять не пойдём, ибо мне надо подтянуть «химию». Ничего подумал я, пусть дуется, во-первых, как сказал классик: «Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей». А во-вторых, время было дорого, ведь каждый день в этом прошлом мог для меня оказаться последним. Именно поэтому я теперь каждый раз перед сном вёл дневник, записывая туда, что сделано, что нового узнал и некоторые намётки из будущего. Чтоб тот я из юности, был, как минимум предупреждён.

Заседание же «Клуба любознательных», назовём его так, проходило на втором этаже ДК в помещении более чем просторной библиотеки. Лектор Сергей Петрович Дроздов, полненький среднего роста мужчина, одетый в простенький деловой костюм, расставил четыре картины Николая Рериха, с изображением Гималайских гор, на раскладные деревянные подставки и словно фельдмаршал перед битвой оглядел всех собравшихся сегодня на встречу с неизведанным. Контингент необычной лекции примерно на девяносто процентов состоял из женщин разного возраста.