Августина лучше всех (СИ) - Васильева Юлия - Страница 42

Когда дверь в конце коридора открылась сама, выпустив наружу прямоугольник света, я вздрогнула от неожиданности и даже будто бы на секунду выпала из своего наваждения, судорожно начав искать подходящее оправдание для своей ночной прогулки.

Но на пороге открывшейся комнаты стоял Ролан, спешно натягивающий на себя охотничью куртку. Увидев меня — а не заметить белую сорочку было невозможно, — он возбужденно воскликнул:

— Вы тоже это видели?

— Что?

— Огни! В парке действительно светятся какие-то странные огни. Если поторопимся… — Тут его взгляд упал на мои босые ноги. — Возвращайтесь в комнату, я сам!

Гесс Северин уже почти пробежал мимо, когда что-то в выражении моего лица, видимо, все же его насторожило.

— Куда вы идете в таком виде? — спросил он.

— К вам, — ответила я, не собираясь ничего скрывать.

— Зачем? — Ролан сделал шаг назад.

— Поговорить с о своих чувствах… о ваших чувствах.

— Нет-нет-нет, только не это. — Хозяин замка вытянул руки в попытке то ли защититься от меня, то ли уговорить. — Вы сошли с ума?

— Мне кажется, наоборот, наконец-то я в своем уме. Как я могла все это время не замечать? Я люблю вас. — Сама того не осознавая, я стала использовать фразы из популярных любовных романов. — Слишком долго мои мысли были сосредоточены на Викторе, но вам удалось вытеснить его из моего сердца, освободить меня.

— Кто такой Виктор? — Ролан потихоньку отступал, будто его загоняли в угол.

— Уже никто.

Гесс Северин уперся спиной в стену, и моя рука дотронулась до его щеки, чуть шероховатой и такой теплой.

— Нет никого, кроме вас.

— Мая, очнитесь! Я не знаю, что случилось, но это не вы! Может быть, проклятие действует именно так…

Загнанная «жертва» (я горько усмехаюсь на этих словах, но в тот момент все обстояло именно так, а не иначе) попыталась перехватить мое запястье и отодвинуть от себя. Но рук у меня было две, а желание дотронуться до Ролана, прижаться к нему всем телом только разгоралось.

— Прекратите! — Наконец, поняв, что взывать к голосу разума бесполезно, гесс Северин развернул меня к себе спиной и, прижав мои руки к телу так, чтобы я больше не смогла двигаться, прошептал над ухом: — Не надо, только не вы, я не железный…

Я точно знаю, каков был бы мой ответ, и точно знаю, что последствия его стали бы непоправимы. К счастью, именно в этот момент открылась еще одна дверь, и из-за ее створки выглянула взлохмаченная голова Терри.

— Кто здесь шумит в такой час?

Лицо гесса Ярина, увидевшего меня в объятиях Ролана, и сейчас стоит перед моими глазами. Дальнейшее действие разворачивалось со стремительностью, которой никто из нас не ожидал.

Терри распахнул дверь до конца, рванул меня к себе одной рукой, а вторая, сложенная в кулак, угодила Ролану прямо в лицо. Гесс Северин неаристократично закатил глаза и сполз по стене.

Первой моей реакцией был гнев, я чувствовала, что готова испепелить нападавшего на месте. Но как только тело Ролана коснулось пола, внутри у меня будто тренькнула тонкая струнка, и я застыла в нерешительности, пытаясь понять, что происходит.

— Что он с тобой сделал? — Терри схватил меня за плечи и умоляюще заглянул в глаза.

Я хотела ответить «ничего», но остановилась.

— Да, он что-то сделал…

Все было неправильно. Казалось, эмоции и мысли мне больше не принадлежали.

— Что? Что?! — Лось сжал мое лицо ладонями и заставил посмотреть прямо на него. — Я его убью!

— Нет! — Мне удалось перехватить своего защитника прежде, чем он вновь повернулся к Ролану, все еще находившемуся без сознания. — Не трогай! Подожди. Это какая-то магия.

Мне пришлось на секунду закрыть глаза, чтобы проверить собственное тело. Поначалу я не нашла ничего необычного, но потом послышался тихий стон гесса Северина, и вместе с ним, будто подсвеченная, вспыхнула маленькая червоточина в области виска, почти такая же, как та, что я обнаружила на Лигии.

Я открыла глаза как раз в тот момент, когда Ролан открыл свои… и они были прекрасны.

— Что вы со мной сделали? — Мне удалось задать вопрос, но я чувствовала, что воля снова слабеет, а внутренний голос начинает нашептывать: «Какая разница?»

Гесс Северин ответил непонимающим взглядом, дотронулся до рассеченной губы, вытер кровь. Мне хотелось подбежать к нему, помочь подняться, залечить раны, но я из последних сил вцепилась в Терри, потому что казалось, что если его отпустить, то кошмар вернется снова.

— Мне нужна Гусма!

— Он тебя больше не тронет, — успокаивал меня Терри. Не знаю, что он собирался сделать со своим соперником, но ответ Ролана заставил его удивленно оглянуться.

— Я ее приведу, — сказал хозяин замка. — И вы мне объясните, что за чертовщина тут творится.

Гусма прибежала в комнату Терри (он успел увести меня из коридора), вся переполошенная, на ходу наматывая на голове тюрбан.

— Что вы сделали с моей деточкой, разбойники? — причитала она, стараясь в первую очередь осмотреть, цела ли я внешне. Няня попыталась оторвать мою руку от рукава гесса Ярина, но я вцепилась в него мертвой хваткой, как только Ролан вошел в комнату.

— Меня зачаровали, лала, — едва двигая губами, прошептала я.

Иланкийка положила свои теплые сухие руки мне на лоб, закачала головой, зацокала языком.

— Беда, беда, беда. Это кому же ты так приглянулась, милая?

Она точно знала кому — испепеляющий взгляд Гусмы был направлен на хозяина дома. Мне хотелось ее осадить, чтобы не смела даже в мыслях отзываться о Ролане плохо, но я лишь плотнее сжала губы. Няня все гладила меня по голове и гладила, рассказывая словно сказку:

— Не бойся, касим, мы справимся. Ты сильная, я сильная.

— С чем справимся, лала? Что это?

— Привязка, мерзкое колдовство. В стародавние времена, когда девушек выдавали замуж по сговору, бануш проводили обряд, привязывая жену к мужу, чтобы любила его и была преданной до самой смерти.

— А сейчас?

— А сейчас уж и не осталось тех, кто может это сделать. Ох, касим, вечно ты найдешь редкие приключения на свою голову.

— Что же мне теперь делать, лала?

— Бороться. Говорят, те, кто поупрямей, все равно от таких мужей уходили к женихам своим по-настоящему любимым. А я помогу, силы дам сделать правильный выбор. Ведь воля — это выбор. — Вдруг Гусма повернулась к Терри и сказала почти на чистом эрландском: — Убери-ка отсюда этого ведьмака недоделанного и сам возвращайся. Завтра с ним разберемся.

Ладно эрландский — я давно подозревала, что няня все понимает, — но откуда она слово такое выкопала, «ведьмак»?

Лось так растерялся, что промедлил с выполнением указания. Ролан, до этого стоявший в углу комнаты, будто пытаясь исчезнуть в тени, двинулся к выходу сам.

— Скажите, если что-то понадобится… Я могу вызвать целителя…

— Себе вызови, — буркнул Терри и повернулся к сопернику. Я дернула его за рукав — впервые мое личное и наведенное мороком желания совпали.

— Иди-иди, вызывай кого хочешь. И на глаза не показывайся, пока не скажу, что можно, — махнула рукой няня и добавила по-иланкийски: — Видишь, совестливый какой. Шкурой чует, что на Иланке за незаконный приворот в яму сажали на три дня и три ночи без воды и пищи, пока другие бануш жертву из лап негодяя тянуть будут.

— А потом? — спросила я, жадно глядя в спину Ролану, пока за ним не закрылась дверь комнаты.

— А потом жертва и решала, что с обидчиком таким станет. Часто жестоко решала, ведь где нет любви, поселяется ненависть.

Дальше Гусма говорила уже по-эрландски, словно не для меня одной. Было странно слышать ее глубокий голос, выговаривающий непривычные слова.

— Вы, люди с большой земли, говорите, что любовь в сердце, а мы знаем, что в голове. Вот тут. — Она указала на мой висок. — Настоящая любовь там, и с навязанной ее не спутать. Помни об этом, госпожа. А теперь я пойду.

Гусма вдруг встала.

— Няня, не бросай меня!