Между Сциллой и Харибдой (СИ) - Вонсович Бронислава Антоновна - Страница 45

Неудача донью Хаго ничуть не расстроила, она хищно улыбнулась и прищурилась, прикидывая, откуда лучше ломать нашу защиту. В том, что она её пробьёт, я почему-то не сомневалась. Донья была очень сильна и не обременена моральными терзаниями. Но только ли опыт давал её эту силу? У меня появилось подозрение, что фамильяр Эрилейских, с которым я так и не познакомилась, играет за её команду. Возможно, я не замечаю его точно так же, как моя тётя не замечала фамильяра Рауля, пока тот не заговорил?

Я создала руну, которая должна была проявить связь между мной и семейным фамильяром, и напитала её силой. Того, что случилось после, я никак не ожидала. Из руны вышел толстенный зелёный столб и ударил точнёшенько в донью Хаго. Я застыла в удивлении, тётя же зло прошипела что-то через зубы и принялась бомбардировать нас заклинаниями со скоростью, немыслимой для человека.

Это привело меня в чувство, и я ударила заклинанием, которое должно было разрушить нашу связь с фамильяром. По толстому зелёному шлангу в сторону моей родственницы словно потекла ядовитая жидкость. Тётя потеряла невозмутимость и сосредоточилась на отпоре, больше не делая попыток напасть. Рауль этим воспользовался и приложил её чем-то нехорошим, точнее попытался, потому что заклинание отразилось защитным артефактом, а потенциальная жертва смерила его таким взглядом, что сразу становилось понятным: церемониться донья с теофренийским принцем не будет, выберет ему самую длинную и мучительную смерть. Но и тот церемониться с ней не стал. Видно, придерживался правила: если дама вместо веера начинает лупить тебя заклинаниями, она автоматически перестаёт быть дамой и становится бесполым врагом. И правильно: если у Рауля не было желания погибнуть галантным дамским угодником, я могла его в этом только поддержать.

Донья Хаго отвлекалась на Рауля, и мне удалось усилить нажим, хотя я не могла отделаться от некоей внутренней неправильности: неужели фамильяр слился с тётей? Или… Она и есть фамильяр? Но разве это возможно? Размышления отвлекали, поэтому я сосредоточилась на том, чтобы продавить защиту и разорвать нашу связь, которая сейчас усиливала фамильяра и ослабляла меня. И защита продавливалась, потому что донья Хаго простонала и выдавила:

— Ты не можешь меня убить, потому что существует договор между мной и Эрилейскими.

— Я не имею к нему отношения, — отрезала я. — Если вы можете убить меня, то и я могу убить вас. Всё справедливо.

Нажим я усиливала и усиливала, Рауль бомбардировал мою родственницу заклинаниями, а она внезапно перестала отбиваться, сконцентрировавшись на защите, и начала торопливо перебирать артефакты, то ли собираясь сбежать, то ли бахнуть по нам чем-то убойным. Последнее казалось особенно опасным рядом с порталом, который теперь напоминал не стоялую затхлую воду, а волнующуюся затхлую воду, из которой вполне может вынырнуть что-нибудь типа местного крокодила, жрущего не только магию, но и её носителей. Надежды на то, что оно сожрёт только тётю, стоящую между нами и порталом, не было никакой, поэтому я лишь усилила давление, надеясь разобраться с этим здесь и сейчас.

Нужный артефакт она нашла, что стало понятно по торжествующей физиономии, но я её продавила лишь на пару мгновений позже. Донья Хаго завизжала, её тело начало сотрясаться, словно в эпилептическом припадке, донья полностью потеряла над ним контроль и свалилась как куль на камни под ногами, глухо приложившись о них головой. Из тела её вылетела мутная полупрозрачная взвесь, которая тут же втянулась в портал.

Я замерла. Замер и Рауль.

— Это что было? — хрипло спросила я, обнаружив, что никто ничего объяснять не собирается. — Оно улетело в тот мир?

— Не оно, а останки, — ответил Бернар. — Сам фамильяр погиб, когда разорвалась связь. Слишком сильно он от вас зависел.

— То есть он объединился с доньей Хаго в результате ритуала?

Я подошла к тёте, она казалась живой, но была без сознания. Я встала на колени и попыталась привести родственницу в чувство единственным доступным мне способом — оплеухой. Голова доньи дёрнулась, но и только.

— То есть он сожрал донью Хаго в результате ритуала, — проворчал Бернар, что выглядело бы смешным при его писклявом голосе, не будь столь серьёзна тема. — Донья, я же рассказывал вам про ритуал. О том, что одна из жертв умирает, поскольку её душа сжирается фамильяром. Насовсем сжирается, без возможности перерождения. Сейчас это не человек, только бездушная оболочка.

— Он собирался переселиться в Катарину? — спросил Рауль.

— Разумеется, такие договоры заключаются на использование тела не больше какого-то количества лет.

— А если тело погибает раньше?

— Сеньор, — укоризненно сказал Бернар, — такой ритуал делает тело Сиятельного, занятое фамильяром, практически неубиваемым. По сути, оно сейчас не живёт, понимаете?

Я не понимала. Я смотрела на женщину перед собой, и мне казалось, что она просто спит, пусть и в такой совершенно неудобной позе. Мне не верилось, что ничего нельзя было сделать, чтобы пробудить её к жизни.

— Но ведь невозможно было бы скрыть, если в определённом семействе время от времени кто-то превращается вот в такое…

— Не превращается, Катарина. В это тело должна была вернуться душа настоящей доньи Хаго, а фамильяр сожрал подмену. Такую же, какой являетесь вы, — неожиданно сказал Рауль. — Наверняка есть ритуал возврата души. Я так думаю. И ещё я думаю, что раньше переходы совершались куда чаще, но в семьях Сиятельных рождается всё меньше детей.

— А я думаю, что всё это стоит обсуждать позже, — сказал Бернар. — Мы и без того тут задержались больше, чем планировали. Нам нужно отсюда убираться. И чем скорее, тем лучше.

Он был прав. Портал не наелся тем, что осталось от фамильяра Эрилейских, из него вытягивались длинные щупальца, шарившие пока лишь поблизости от портала, но продвигающиеся всё ближе к нам. Время поджимало.

— Катарина, вы как? — спросил Рауль.

— Надо — значит, надо, — ответила я, вставая и отодвигаясь от доньи Хаго. Помогать ей больше желания не было. Да и некому тут больше было помогать.

Прежде чем начинать, Рауль подготовил обратный портал и потребовал, чтобы мы все от него не отдалялись. Само закрытие межмировой дыры мы обговаривали столько раз, что в повторении порядка никто не нуждался. И Бернар, и я всего лишь усиливали заклинания Рауля, зато сам он выкладывался на все сто, запечатывая проход. Дело шло небыстро, поскольку нужна была не только точность и аккуратность, но и уверенность, что не останется ни малейшей дыры, через которую в этот мир по капле будет просачиваться гадость.

Портальные щупальца заметались, пытаясь нас ухватить, но потом начали втягиваться, словно портал был живым и понимал: всё, что останется снаружи, будет отсечено. Место разрыва заглаживалось и усиливалось. Пройдёт немного времени — и в усилении больше не будет необходимости, мир сам укрепит это место, но сейчас ему следовало помочь. Перед тем как закрыть окончательно, Рауль заключил нас в защитную сферу.

Портал в другой мир схлопнулся, и камни над нами зашевелились, норовя свалиться на голову. Рауль активировал артефакт, и мы дружно шагнули через плёнку перехода. Покидая подземелье, я не оборачивалась, но слышала грохот, который издавали падающие камни.

Было ли правильно оставлять там донью Хаго? Не знаю. Наверное, я не столь гуманна, чтобы пытаться спасти её тело, рискуя жизнями остальных. В конце концов, вряд ли кто ещё из Сиятельных может похвастаться столь величественной гробницей.

Подземные толчки не прекращались. Над местом последнего упокоения фамильяра Эрилейских серая взвесь неравномерно мешалась с яркими блёстками, которые вспыхивали и переливались в солнечных лучах. Задерживаться и любоваться зрелищем мы не стали: вскочили на фурусов и дали дёру. Ибо мало ли кого привлечёт небольшое рукотворное землетрясение. Он, конечно, далековато от ближайших поселений, но лучше, чтобы нас никто тут не увидел. Уверена, правитель Пфаффа без понимания отнесётся к тому, что на его территории его же лишают Сиятельности.