Яма - Акунин Борис - Страница 48

Наш с вами предок безусловно был гений. Никаких сомнений: Райнбот относится к плеяде «черных Дорнов». Под его рифмованные указания герцог чрезвычайно расширил свои владения, для чего, разумеется, пришлось пролить очень много крови. В конце концов Отто был даже отлучен от церкви. Зато вошел в историю с эпитетом «Блистательный». Я обожаю Райнбота фон Дорна. Я ведь тоже поэт, просто рифмую не слова, а достижения…

Перейдем к следующей витрине. Она посвящена самому раннему из «белых Дорнов», доминиканскому монаху Бенедикту Ротенбургскому. Во времена Великой Чумы вся Швабия была завалена гниющими трупами и охвачена ужасом. Когда кто-то заболевал, все бросали несчастного и бежали куда глаза глядят. Бенедикт устроил первую лечебницу, в которой ухаживал за зачумленными, облегчал их страдания и провожал в последний путь с молитвой. Сначала его считали безумцем, потом святым. Но канонизирован Бенедикт не был, для этого ведь требуется чудо. А чуда не произошло. Некоторое время зараза миловала монаха, а потом все-таки угробила, и его похоронили в чумной яме.

– Но в витрине ничего нет.

– Пустота – лучший из памятников, ибо всякий наполняет ее собственным смыслом. Уж этому-то от японцев вы должны были научиться…

– Какой превосходный п-портрет. Будто кисти Гольбейна. Кто это?

– Родоначальник моей ветви. Некто Горацио фон Дорн, живший в шестнадцатом веке. Вы угадали, это Гольбейн-младший, «Портрет неизвестного». Стопроцентно гарантировать нельзя, но высока вероятность, что изображен мой предок. Во-первых, у него на пальце печатка с инициалами HD. А во‐вторых, доктор Ван Дорн откопал в архиве запись о том, что английский король Генрих VIII наградил некоего немецкого дворянина за «великие секретные услуги», повелев придворному живописцу мастеру Гольбейну сделать «a likeness of the aforesaid German gentleman». Мои люди похитили портрет из Лондонской Национальной Галереи[26] – тамошние идиоты отказывались продать картину и даже выменять ее на д-другую. Каков взгляд, а? Горацио фон Дорн был мастер политических интриг, заговоров, закулисных маневров и тайных переговоров. При этом, так сказать, свободный художник – его нанимали разные государи. Услуги Горацио фон Дорна стоили очень дорого. Действовал он по всей северной Европе. Следов почти не оставил – разве что вот этот «Портрет неизвестного». Умнейший был господин. Разумеется, «черный», чернее некуда. Идемте дальше?

– Погодите, но это…

– Узнали? Да, портрет Летиции фон Дорн, благодаря которому состоялось наше з-знакомство.

– Зачем нужно было убивать бедного дез Эссара? Вы ведь могли заплатить любые деньги, если портрет вам так уж нужен.

– Я деловой человек, Фандорин. Деньги любят счет, кидать их на ветер – распущенность. Я назначил максимальную цену за портрет в 5000 франков, потому что это стоимость расходов на то, чтобы командировать в Бретань лондонского рафика с одним фидаином, которые добудут экспонат для моего музея. Владелец картины сам выбрал свою участь.

– Для вас убить человека совсем ничего не значит?

– Почему же, значит. Я получаю несказанное удовольствие, когда лишаю кого-то жизни. Власть над жизнью и смертью – это и есть настоящая власть. Я – Яньло, Бог Смерти. Но поскольку я бог, я никогда не руководствуюсь личными чувствами. В своих п-приговорах я бесстрастен. Умерщвляю только тех, кого необходимо или целесообразно умертвить.

– Послушайте, а зачем вам всё это? Воображать себя китайским богом смерти, создавать все эти… т-турусы на колесах: подземные лабиринты, сеть профессиональных убийц, какие-то адские иерархии и ритуалы? Неужели только ради того, чтобы «уйти из этого мира гораздо бо`льшим, чем ты сюда пришел» – так, кажется, сказано в вашей новелле?

– Да. Это единственное, ради чего стоит жить на с-свете.

– А не ради того, чтобы стать лучше?

– Если в своей собственной оценке – конечно. Если же вы определяете «лучшее» по чьим-то представлениям, то это зависимость и несвобода. Я – бог. Вселенная принадлежит мне, я ее центр и смысл. Бог – тот, от кого зависят все, но кто не зависит ни от кого. Я сам решаю, что хорошо и что плохо. Посмотрел на дело рук своих и сказал: «Это хорошо». Вот что такое настоящее величие. Но китайская натурфилософия дуалистична. Она признает, что мир состоит из белого и черного. Только при правильном дозировании того и другого возможна г-гармония. Во почему мне нужны вы, Фандорин. Вы – «белый». Я готов считаться с вами, соизмерять свои действия с вашими ограничениями, даже конкурировать. Тогда возникнет идеальная мандала. Вы ведь знаете, что такое «мандала»?

– Схема Вселенной.

– Вы должны понять, что мы не враги. Мы необходимы друг другу. Я уже знаю, как мы станем делить п-прерогативы. Есть проблемы, которые лучше решать по правилам Добра, и есть проблемы, которые можно решить только хирургически. Я готов дать вам приоритет. Лишь в том случае, если вы окажетесь бессильны, явится Яньло и сделает то, что должно быть сделано. Вы спросили «зачем вам всё это», и я ответил за себя. А теперь отвечу, зачем это вам, «белому» Дорну. Разница между нами, «черными», и вами, «белыми», ведь понятна, не правда ли? Мы заботимся только о своем благе, вы – о благе мира. Ну так я готов работать на вас, подчинить свои цели вашим. Я предлагаю вам инструмент, целую мощную систему, которая позволит изменить мир к лучшему – в вашем понимании. Человечеству совершенно необходим мозг, некий волевой центр, который будет уберегать цивилизацию от опасностей и гибели, направлять и корректировать ее развитие. Разве вы не видите, куда всё движется? Если предоставить людей самим себе, скоро они начнут массово истреблять друг друга. Наука и техника развиваются намного быстрее, чем эта ваша этика. В конце концов цивилизация изобретет оружие такой колоссальной силы, что сама себя уничтожит. Вы – мы – можем спасти мир, ускорить прогресс, регулировать ход истории. Но одними только вашими, «белыми» методами не получится. Нужен и скальпель или, если угодно, меч Яньло. Я вам предлагаю истинное величие, Фандорин. Такое, каким никто никогда не обладал. Что с-скажете?

– Я встречал на своем веку много м-мерзавцев. Они бывают примитивные и философствующие. Вторые еще отвратительнее первых. А хуже всего те из них, кто стремится к в‐величию.

– Грубость ответа свидетельствует о том, что вам нужно время обдумать мое предложение. Оно слишком масштабно и пока не поместилось в вашу квадратную «белую» голову. Что ж, я вас не тороплю. Продолжим экскурсию? Следующий наш герой – кондотьер Карло Тедеско. Так его называли итальянцы, хотя он родился на свет Карлом фон Дорном… Что такое? Я же велел меня не беспокоить? Срочная телеграмма из Кюлунга? Давайте.

– Я согласился вытерпеть вашу экскурсию в уплату за то, что вы расскажете, где мой п-помощник. Что с ним? Он жив?

– …Более, чем мне хотелось бы. Всё, экскурсия закончена. Потом договорим, Фандорин. Отведите его назад, в камеру. Объявить тревогу. Боевая готовность!

На площади около станции Маса долго выбирал извозчика. Нанял пожилого, с мясистыми брылями, на них складки в виде полумесяцев – верный знак добродушия и болтливости.

– Впервые у нас в Швебиш-Халле, господин китаец? – сразу же подтвердил правильность физиогномического диагноза возница. – Куда прикажете?

– В Теоферьс.

– Куда? А, в Теофельс. Ну да, само собой, – обрадовался извозчик.

Что обрадовался понятно, поездка была прибыльная – километров двадцать в одну сторону. Но в каком смысле «само собой»?

Бывшая мадемуазель Эрмин, гнусная гадина, сказала, что главный акунин с китайским именем Яньло, обитает в замке Теофельс. Что гадина сообщила правду, Маса не сомневался. По трем причинам.

Во-первых, в разноцветных глазах мерзавки трепетал панический ужас, а он исключает ложь.