Наследник фортуны 2 (СИ) - Решетов Евгений Валерьевич "Данте" - Страница 4

Обладателя баса тоже насмерть завалило. А вот трусоватый бандит распластался на полу, придавленный здоровенным бревном и кусками перекрытия. Он ещё был жив и смотрел на меня мутными глазами, тяжело дышал и выплёвывал клокочущую в горле кровь. Кажись, бревно поломало ему рёбра, а то и грудную клетку. На тёмной робе мужика не было видно крови, но на ощупь та оказалась мокрой.

— Терпи, — черство бросил я, ухватился руками за шершавое бревно и попытался его сдвинуть. Сука как же тяжело! Да ещё и мелкие занозы стали впиваться в нежную кожу Никитоса. Ладони вспыхнули огнём, а локтевые суставы едва не вывернулись. Однако я всё-таки сумел приподнять бревно и положить его рядом с раненым, да только тот уже помер. Его остекленевший взгляд уставился в дырявую крышу, а грудь больше не вздымалась. Я перекрестил его кровоточащими пальцами и через миг услышал торопливые шаги, несущиеся с лестницы. Это млять ещё кто?!

В дверном проёме появился скрытый сумраком мужской силуэт, который удивлённо выдохнул:

— Никита?! Ты как тут очутился?

— Тебя искал, — судорожно бросил я Кондратьеву и облизал губы. Во рту сразу появился металлический привкус. Кажись, губу прокусил во время падения.

— Зачем?

— Я потом тебе всё объясню, а сейчас надо уходить отсюда, пока всё не рухнуло. Видишь, какая крыша? — ткнул я вверх и поморщился от боли в запястье, на котором бахромой висела содранная кожа.

— Вижу. Пошли отседова, — согласился маг и сделал шаг вперёд, дабы лучше рассмотреть труп трусоватого бандита. — Он мёртв?

— Угу. Он уже в Аду выбирает на каком масле его жарить будут, — мрачно произнёс я, прошёл несколько метров, схватил Рыжика за плечо и потащил за собой по лестнице. — Они все мертвы. Все четверо. Загнали меня в ловушку и хотели то ли просто ограбить, то ли ограбить и убить. Ты их знаешь?

— Нет, — поспешно ответил парень, быстро шагая рядом со мной по скрипящим ступеням. Его лицо терялось во мраке, посему я не мог рассмотреть царящих на нём эмоций. Лично меня совсем не трогала смерть этого квартета. Они знали на что шли.

— А как ты меня отыскал, Макс?

— Дык знакомцы мне донесли, что какой-то франт разыскивает меня. Я так рассудил, что это разозлённый брат чей-то свидеться со мной желает или жених рогатый. Ну, думаю, дай гляну на него. А тут ты.

— Я по поводу Ядвиги Робертовны. Меж нами ничего нет. Богом клянусь. Она затащила меня в тот чулан, поскольку хотела поговорить о дуэли с Морозовым. Ей ведь стало известно, что он лгал тогда в ресторации.

— Не привираешь? — с надеждой выдохнул парень, вместе со мной выйдя из вонючего подъезда на свежий воздух.

— Вот те крест. Не милуемся мы тишком, — неумело перекрестился я, заметив с пяток местных жителей, кои с опаской поглядывали на дом с рухнувшим перекрытием. Я тут же рефлекторно отвернулся, дабы никто не увидел моего лица.

— Да не скрывайся ты, — повеселевшим голосом сказал Кондратьев. — Никто не донесёт на тебя в полицию, даже када найдут те трупы. Они сами виноваты. А ежели и донесут, то никто не станет расследовать смерть этих простолюдинов. Всё спишут на обвал. Они же не дворяне или купчики какие, дабы ради них что-то делать.

Под конец речи в глазах парня вспыхнула горечь, а между бровей пролегла глубокая складка.

— Убедил, но лучше пошли поскорее отсюда, — проговорил я и быстрым шагом двинулся к дороге.

Рыжик поспешил за мной, едва слышно бормоча под нос:

— Небо упало и разлетелось. Трупы в пыли и крови. А холод и мрак… нет, надо по-другому…

Я усмехнулся и следом чертыхнулся, не обнаружив возле тополей таксомотор. Водитель уехал, хотя полчаса ещё не прошли. Вот гад! И как мне теперь свалить отсюда? Придётся спросить у замолчавшего Кондратьева, в задумчивости покусывающего нижнюю губу.

— Максим, здесь можно поймать извозчика?

— А? — дёрнул он головой, словно от пощёчины. — Чего? Прими извинения, я задумался и пропустил мимо ушей твои слова.

— Извозчики тут бывают?

— А как же? Бывают, но не шибко часто. Хорошо бы дойти до Глинной. Там они много чаще попадаются.

— Ну так пошли, только я руки помою, а то чешутся уже.

Рукомойника, конечно, среди улицы не оказалась, так что я воспользовался протоптанной местными тропкой, коя спускалась по крутому склону к речушке. Надеюсь, в этой воде не водится какая-нибудь приставучая болезнь.

Я опустил в реку кисти рук и сразу же почувствовал холод, вцепившийся в ободранную кожу. Аж защипало, м-м-м… но ничего, перетерплю. Закусил губу и принялся осторожно смывать смесь из пота, пыли и крови, которая до сих пор струилась из мелких царапин и порезов. Кровь не торопилась растворяться в медленнотекущей воде, из-за чего на поверхности возникло рваное светло-розовое пятно. И глядя на него, я сперва даже не понял почему меня охватило волнение, наждачной бумагой облизавшее спину, а потом понял… Нет! Этого не может быть! Цыганка же сказала, что за мной придёт Смерть аккурат после того, как реки покраснеют от крови, но это же… это же всего лишь жменя крови в реке, а в пророчестве упоминаются реки, да и крови в нём явно подразумевалось больше. Так что это? Просто ничего не значащий эпизод или тот самый отрывок из предсказания?

Я сглотнул вязкую слюну, резко выпрямился и стал быстро взбираться по склону к Кондратьеву, задумчиво пинающему ободранными штиблетами камешек. Надо скорее действовать, а не надеяться на авось.

— Максим, мы успеем сегодня же попасть к цыганке? — торопливо спросил я, подлетев к вздрогнувшему парню.

Тот посмотрел на затянувшееся лохматыми тучами небо, глянул на покосившиеся крыши домов, за коими скрылось солнце, а затем промычал:

— Поздновато уже. Мой знакомец может и от ворот поворот дать. А ты чего так шибко желаешь её видеть? Вон и сбледнул чего-то.

Сбледнешь тут. Я же свято верил в то, что у меня больше времени, а теперь хрен его знает… Может, вот-вот сердце прихватит — и отброшу я копыта прямо на берегу ссаной речушки.

— Поехали, Максим. Попробуем прорваться к цыганке. Я оплачу дорогу.

— Поехали, ежели тебе так угодно, — проговорил парень, чуть удивившись моему напору.

Он энергичной походкой двинулся по улице, а я пошёл рядом с ним, глядя под ноги. Не хватало ещё навернуться в быстро сгущающихся чернильных сумерках, с которыми не воевали уличные фонари, поскольку их здесь тупо не было. С тьмой боролись лишь дешёвые свечи да старенькие керосинки, горящие за мутными оконными стёклами.

Немногочисленные прохожие в темноте казались призраками и заставляли меня подозрительно коситься в их сторону. А ну как снова попробуют грабануть? Но — нет. Мы с невозмутимым Кондратьевым шли всё дальше, а приключения обходили нас стороной. Я только раз судорожно вздрогнул, когда из кустов с пронзительным воплем выскочила ободранная кошка, за которой с лаем погналась худая, как велосипед, дворняга. Они скрылись между похорошевшими домами, а я унял колотящееся сердце и глянул вперёд. Там наконец-то показались одинокие фонари. Видать, скоро Глинная. И я оказался прав.

Рыжик прошёл ещё немного, покосился на круто вильнувшую в сторону речку и сказал:

— Всё, тут уже можно сбавить шаг. Обычно извозчики к той питейной подъезжают.

Я глянул туда, куда указывал парень и увидел распахнутую дверь, над коей красовалась покрытая налётом ржавчины вывеска. Все буквы давно стёрлись, но она продолжала висеть, жалобно поскрипывая под лёгкими порывами прохладного ветерка. Из заведения доносились грубые голоса и звон посуды, а около крыльца свернувшись калачиком храпел бородач в порванном сюртуке. Он даже не проснулся, когда к питейной подкатила пролётка, выпустившая парочку подвыпивших мужиков. Мы заняли их место, после чего Кондратьев назвал адрес тюрьмы.

— Эк вас на ночь глядя понесло, судари, — удивился крепкого телосложения возница с пудовыми кулаками. — Енто же за городом. Далече ехать. А обратно-то я кого там возьму? Зайцев?

— Не артачься, — сурово бросил ему Рыжик и поправил шляпу-котелок. — Тебе за всё будет уплачено сполна. И обратно ты нас же и повезёшь. Трогай. Торопимся мы.