Наследник фортуны 2 (СИ) - Решетов Евгений Валерьевич "Данте" - Страница 16

— Скучновато, ежели честно, но зато нам удалось выполнить то, что мы задумали.

— Да, ты блестяще справился со своей ролью, — снова похвалила меня Лиза, поиграла бровками и добавила: — Я давеча имела разговор с папенькой…

— …По поводу человека, который утром лазал по вашему саду? — вставил я, перебив Романову.

Та поморщилась и отмахнулась:

— Нет, об этом инциденте мы не говорили. Я поведала папеньке, что у меня появился сложный пациент, потерявший память, и попросила у него помощи. Папенька заверил меня, что поразмыслит над лечением.

— Здорово, — улыбнулся я в полутьме кареты, в кою лишь изредка заглядывал свет уличных фонарей, героически сражающихся с серой пеленой дождя.

— Возможно, тебе придётся на днях посетить дом моего папеньки, — предупредила девушка, снимая тонкие кожаные перчатки.

— Хорошо, — легко согласился я, хотя у самого засосало под ложечкой. — Но ты же не сильно расстроишься, ежели окажется, что я ничего сакрального не ведаю?

— Не знаю, — пожала плечами Лиза и принялась ловкими пальчиками снимать тяжёлые серёжки.

А я откинулся на спинку сиденья и задумался. В гробу я видел грядущий визит к отцу Романовой. Он мне категорически не нравится. Вдруг опытный лекарь может понять, что у меня нет никакой амнезии? Однако мне всё же придётся ехать к папеньке Лизы, иначе она заподозрит меня во вранье. Конечно, какое-то время я смогу находить веские предлоги, дабы не ехать к отцу Романовой, но рано или поздно мне всё же придётся с ним встретиться лицом к лицу, а не через дверь шкафа. Гадство. Да ещё стоит помнить то, что Смерть, возможно, уже хрипло дышит мне в спину, шевеля волосы на затылке. И каждое рискованное действие способно привести меня на тот свет, даже магия лекаря, решившего разбудить мои «воспоминания».

Меня накрыло удушливое одеяло мрачного настроения, но наружу я свои эмоции не выпустил. И даже с вполне милой улыбкой попрощался с Романовой и покинул карету, сразу же шмыгнув под козырёк, нависавший над входом в развесёлый кабак. Он извергал из своего нутра десятки весёлых голосов, пиликанье скрипки, громкий мужской хохот и жеманное женское повизгивание. Внутри шла знатная попойка. И на миг мне захотелось присоединиться к ней, но вместо этого я сгорбил спину, сунул руки в карманы и принялся искать извозчика.

Благо тот отыскался довольно быстро, так что сильно я не намок. А уже спустя четверть часа проник в парадную доходного дома, поднялся на свой этаж и с облегчённым вздохом вошёл в съёмные апартаменты. Почесал выбежавшего на звук шагов кота и взглянул на часы. А те показали мне, что до полуночи я успею посетить ванную комнату и даже немного потренировать свой дар. Ведь, Кондратьев, как пить дать, позвонит именно в полночь.

Всё так и вышло. Строило стрелкам встретиться на цифре двенадцать, как затрезвонил телефонный аппарат. Я тотчас схватил трубку и выдохнул, чувствуя, как волнение выкручивает мои суставы:

— Никита Алексеевич у аппарата!

— Вот и полночь к нам пришла, много тайн она несла. Краски с кровью размешала…

—… Ближе к делу, Максим! — безжалостно прервал я вкрадчивый голос со зловещими нотками.

— Кхам, — поперхнулся воздухом парень и недовольно выдал: — Тьфу на тебя! Нельзя же так! У меня ещё целое четверостишье! Вы, сударь, безжалостный тиран, душащий ростки поэзии в моей душе!

— Цыганка, Максим, цыганка, — процедил я. Мне сейчас было совсем не до обид и стихов Кондратьева.

— Эх, и почему я с тобой изволю дружить? Загадка-с, — тяжело вздохнул студент. — Хорошо, вот твоя цыганка. В пятницу поутру её схоронят на тюремном кладбище. Надо успеть её откопать, иначе она задохнётся. Стоить эта забава будет двести пятьдесят рубликов. А также придётся пропустить занятия в университете.

— Отлично, — повеселел я, испытав колоссальное облегчение. — Наверное, я даже к архиепископу успею.

— Какому архиепископу, ежели не секрет? — полюбопытствовал парень.

— Леопольд Христофорович настоятельно рекомендовал мне посетить в грядущую пятницу его высокопреосвященство архиепископа Серафима. Мол тот открывает двери своего дома для людей, тяготеющих к знаниям. По словам Леопольда Христофоровича, у Серафима будет множество интересных собеседников.

— Хм, любопытно-о, — задумчиво протянул Рыжик сквозь зашумевшие в трубке помехи. — Мне доводилось слышать об этих встречах. Говорят, там действительно присутствуют достойные уважения люди. Я бы хотел взглянуть на них хотя бы одним глазком.

— Так пошли со мной. Леопольд Христофорович сказывал, что вход свободный, то бишь я хотел сказать, что можно прийти без приглашения.

— Я с радостью составлю тебе компанию!

— Вот и замечательно, — подытожил я, испытывая двоякие чувства. С одной стороны, Кондратьев весьма вероятно является пособником бомбистов, а с другой — он ценный союзник, коему надо чем-то платить за его деяния. И такой платой послужит поход со мной к архиепископу.

Я на миг почувствовал себя политиком, лавирующим между бандитами, властью и иностранными агентами. Хреновые, надо сказать, ощущения.

Передёрнув плечами, я распрощался с Рыжиком и завалился спать. Но сон пришёл не сразу, а когда он всё-таки изволил явиться, то вылился в жоподробительный кошмар. Я бежал по окрашенной кровью воде, а за мной с косой гналась фигура в развевающимся на ветру чёрном балахоне с прорехами, вызванными гниением ткани. И я всё никак не мог рассмотреть лицо этой фигуры. Оно скрывалось во тьме глубоко надвинутого на глаза капюшона, но отчего-то мне казалось, что я знаю этого человека и искренне ненавижу.

Проворочавшись всю ночь, утро я встретил в разбитом состоянии. Рот кривился в богатырских зевках, а в глаза будто песка насыпали. Но железная сила воли заставила меня подняться с кровати и начать лёгкую тренировку. Она продлилась недолго, но успела вызвать вялый интерес Цербера, развалившегося на подоконнике. Он сонно поглядывал на меня с брезгливым удивлением: мол, чего этот глупый кожаный мешок обливается потом и кряхтит на полу, когда можно храпеть на кровати, свернувшись в клубочек?

Я не стал устраивать с котом диспут и, позанимавшись, молча отправился в ванную комнату, где искупался. А затем уже посвежевший и с порозовевшей кожей оделся, взял три сотни рублей и покинул доходный дом.

Город встретил меня поблескивающими лужами на серой влажной брусчатке, недружелюбным небом и тусклым пятном солнца. Гадство. Но хоть дождь с туманом сгинули ко всем чертям, и то хлеб. Да и практически сразу же мне на глаза попался извозчик, что ещё больше примирило меня с опостылевшей пасмурной погодой.

Карета возницы повезла меня в универ. И пока мы ехали, я поглядывал в окно на просыпающиеся ото сна улицы. На них появлялось всё больше машин и повозок, а тротуары заполнялись хмурыми горожанами, идущими мимо домов с чёрными пятнами плесени на штукатурке. В воздухе же перемешались десятки звуков: цокот копыт, дребезжание моторов, обрывки разговоров, хлопанье голубиных крыльев… Возле университета появился ещё и многоголосый гул студентов, широким потоком втягивающихся в гостеприимно распахнутые ворота.

Я дал вознице двугривенник и присоединился к этой реке, сияющей жаждущими знаний глазами. Энтузиазм студентов перекинулся и на меня, словно прилипчивый вирус. И в лекционную аудиторию я вошёл, уже чувствуя лёгкое возбуждение опытного пожирателя гранита науки.

Мой взгляд скользнул по занявшим скамьи первокурсниками и среди их лиц не обнаружилась протокольная рожа Морозова. Даже Сутулый куда-то пропал. А вот Варвара с какого-то хрена сидела не с Ядвигой. Да ещё она приглашающе махала мне рукой, кивая на свободное местечко рядом с собой. Чего это она? Любопытно.

Я прошёл по проходу между партами, небрежно ответил поприветствовавшим меня студентам и уселся около Варвары, пахнущей дорогими духами. Хм, откуда у неё на них деньги? Накопила?

— Доброе утро, Никита Алексеевич, — с улыбкой произнесла русоволосая красавица, ласково глядя на меня бездонными глазами.