Ведьмы Плоского мира - Пратчетт Терри Дэвид Джон - Страница 80

Вместо всего этого ей пришлось довольствоваться парой домовитых старух, которые в самом вдохновенном состоянии едва ли могли связно выражаться и которые никогда даже не пытались проникнуть в суть вещей. Разумеется, нельзя не поставить им в заслугу участие, пусть и несколько необычное, которое они приняли в малыше, однако Маграт не могла отделаться от ощущения, что, если ведьма и принимает в ком-либо участие, происходит это по строго корыстным соображениям.

А колдовство они творили с такими будничными, пресными лицами, словно штопали носки или месили тесто. Никаких оккультных знаков они не носили, тогда как Маграт, в свою очередь, была самой рьяной приверженкой подобных атрибутов.

Одним словом, все идет наперекосяк. И лично она идет домой.

Маграт нехотя поднялась, одернула липкое платье и шагнула в туман, клубящийся в лесу…

…Но тут же услышала чьи-то стремительные шаги. Человек бежал и, судя по всему, нисколько не боялся выдать себя, ибо сверх топота он оглашал лес треском сломанных сучьев и диковинным гнусавым бряцаньем. Спрятавшись за мокрым кустиком падуба, Маграт осторожно приподняла ветку.

Бегущим человеком оказался Шон, младший сын нянюшки Ягг, а металлическая одышка исходила от его кольчуги, которая была ему порядком велика. Ланкр — королевство небогатое, и потому на протяжении веков старшее поколение дворцовой стражи передавало кольчуги по наследству своим преемникам, причем передача эта не обязательно осуществлялась с помощью рук. Данная же кольчуга придавала Шону сходство с эдакой пуленепробиваемой ищейкой.

Маграт выступила из своего укрытия.

— Уф, это ты, Маграт? — сказал Шон, приподнимая капюшон кольчуги, который съехал ему на глаза. — Ты про маму мою знаешь?

— Что такое?

— Он бросил ее в темницу! И заявил всем, что она, дескать, собиралась его отравить! А у казематов новеньких поставили и меня к ней даже не подпустили! — Шон нахмурился. — Говорят, что ее заковали в цепи, а это значит, что все может кончиться очень плохо. Ты же знаешь мою мать, она такое может устроить, если ее из себя вывести. Потом до конца жизни вспоминать будем…

— А сам-то ты куда несешься? — поинтересовалась Маграт.

— Надо найти Джейсона, Вейна, Даррона и…

— Обожди-ка минутку.

— Уф, ты только представь, а если ее пытать начнут? Сама знаешь, какие слова у нее с языка слетают, когда ее разбирает по-настоящему…

— Шон, ты же видишь, я думаю.

— А к воротам он поставил отряд личной гвардии…

— Слушай, Шон, я тебя умоляю, заткнись хоть на полминутки.

— Уж поверь, как только Джейсону станет все известно, он герцогу такого дрозда покажет… Скажет, самое время преподать Флему пару уроков.

Нянюшкин сын Джейсон был юношей, который и телосложением, и, как всегда полагала Маграт, умом смахивал на целое стадо крупного рогатого скота. При всей сопутствующей такому раскладу толстокожести, Джейсон, в представлении Маграт, едва ли сможет устоять перед градом хорошо заточенных стрел.

— Не говори ему ничего. Пока, — задумчиво произнесла она. — Тут может быть другое решение.

— А как ты думаешь, может, мне с матушкой Ветровоск поговорить? — спросил Шон, подскакивая попеременно то на левой, то на правой ноге. — Она-то точно скажет, как поступить, она же ведьма…

Маграт даже бровью не повела. До сего мгновения она была склонна считать себя весьма разозленной, однако лишь теперь Маграт познала настоящее бешенство. Она промокла, продрогла, проголодалась, а этот парень… Когда-то, давным-давно, именно в такие мгновения к ее горлу подступали рыдания.

— Ой, — напугался Шон. — Э-э-э. Я же не хотел… Того… Э-э-э… — И он опасливо попятился.

— Если все-таки увидишь матушку Ветровоск, — медленно произнесла Маграт, изрекая каждое слово так, словно облекая его в стекло, — можешь сообщить ей, что я сама разберусь с этим делом. А теперь бери ноги в руки и дуй отсюда, пока я не превратила тебя в лягушку. Впрочем, ты и так от нее не отличаешься.

С этими словами она повернулась, подобрала юбку и сломя голову бросилась бежать в направлении собственного дома.

Есть люди, которые в глумлении над ближним видят свое призвание. Герцог Флем относился как раз к таким. И в этом деле он был весьма и весьма хорош.

— По-моему, ты здесь славно устроилась, — сказал он.

Прежде чем ответить, нянюшка тщательно обдумала его слова.

— Колодки слегка мешают, а так все замечательно.

— Мой рассудок останется глух к твоим мерзостным причитаниям, — предупредил герцог. — Тебе не сделать меня жертвой твоих дьявольских ухищрений. Но я должен известить, что вскоре тебя начнут пытать.

Откровенность не принесла герцогу желанных плодов. Нянюшка обвела стены темницы взглядом, в котором сквозило любопытство пришлого и случайного посетителя.

— А потом тебя заживо поджарят на костре, — не удержалась герцогиня Флем.

— Ну и ладно, — кивнула нянюшка.

— Ладно?!

— Тут же от холода окочуриться можно. А что это за шкаф с шипами? Герцога затрясло.

— Ага, — процедил он. — Заметила наконец? Это так называемая «железная дева». Самое последнее новшество. Тебе предстоит…

— А ничего, если я загляну туда?

— Мольбами ты ничего не добье…. — Герцог вдруг замолк. Щека его снова начала дергаться.

Герцогиня же так низко склонилась над пленницей, что ее большое багровое лицо едва не коснулось нянюшкиного носа.

— Прибереги свою беспечность до лучших времен, — посоветовала герцогиня. — Очень скоро улыбка у тебя окажется на другой стороне лица. Вот тогда-то ты посмеешься!

— У моего лица всегда была лишь одна сторона, — заметила нянюшка.

Пальцы герцогини любовно пробежались по сложенному на подносе инвентарю.

— Это мы сейчас проверим, — промурлыкала она, поднимая клещи.

— И можешь не надеяться, что твои приспешники явятся тебе на помощь, — добавил герцог, который, несмотря на пронизывающий холод, успел покрыться испариной. — Ключи от темницы есть только у меня и моей супруги. Хе-хе. Ты послужишь первым предупреждением бунтовщикам, которые сеют вокруг моей особы зловредную молву. И не смей уверять нас в своей невиновности! Мой слух постоянно оскверняют голоса, нашептывающие гнусные небылицы…

Герцогиня свирепой хваткой вцепилась в его руку.

— Довольно, Лионель! Оставим ее на часок, — каркнула она. — Надо дать ей время осознать свою участь…

— …Да, лица… грязные слухи… меня и рядом-то не было, когда он упал… — продолжал вещать герцог, качаясь, словно маятник. — Вечно пересоленная каша… каша, моя каша…

За августейшей четой громыхнула дверь. С жутким лязганьем брякнули замки, гулко отозвались засовы.

Оставшись в одиночестве, нянюшка некоторое время беспомощно озиралась. Неверное пламя факелов нисколько не скрашивало окружающий ее мрак, но делало его еще более отталкивающим. Странные железные остовы, предназначенные для испытания на прочность человеческой плоти, отбрасывали неприглядные тени. Нянюшка Ягг поежилась, брякнув цепями.

— Ладно, — сказала она. — Я тебя вижу. Ты кто такой?

Король Веренс подобрался поближе.

— Ну и рожи ты корчил из-за его спины, — продолжала она. — Я с трудом удержалась…

— Никакие рожи я не корчил, женщина. Я лишь хмурил чело.

Нянюшка прищурилась:

— Эге-ге-ге, да я тебя знаю. Ты умер.

— Я предпочитаю выражение «оставил этот мир», — поправил ее король.

— Я бы, конечно, поклонилась тебе[12], — сказала нянюшка, — да вот цепи мешают. Слушай, а ты кота моего, часом, не встречал?

— Встречал. Он находится в одном помещении на верхнем этаже и в настоящую минуту спит. Нянюшка приободрилась.

— Это хорошо, — кивнула она. — А то я уже начала беспокоиться. — И она вновь окинула взглядом стены темницы: — Надо же, какая кровать здоровая…

— Это дыба, — сообщил король и в нескольких словах объяснил ей предназначение устройства. Нянюшка понимающе кивнула.