Место под солнцем (СИ) - Эльберг Анастасия Ильинична - Страница 9
- Предыдущая
- 9/122
- Следующая
Сезар наклонился к ней и поцеловал в лоб.
— Почему ты думаешь, что это мальчик?
— Мне снятся сны, — с мечтательной улыбкой ответила Эльдара. — Волосы у него будут золотыми, как у меня. А глаза — янтарными, как у тебя. Я вижу его почти каждую ночь. Он гуляет по цветущему саду и звонко смеется. И говорит, что ему не терпится посмотреть на этот мир.
— Все хотят посмотреть на этот мир. А потом понимают, что он уродлив и несправедлив. На каждую минуту любви приходится год ненависти, а на каждую минуту счастья — десятилетия горя и боли.
— Зачем ты так говоришь? Это неправда!
— Это правда. И каждый раз, видя детей, я думаю о том, имеем ли мы право давать им жизнь. Приводить их в мир, где люди убивают других только потому, что чей-то бог якобы истинный, а чей-то — нет, и где все лгут, от политиков и дипломатов до тех, кого ты считаешь друзьями.
Тяжело вздохнув, Эльдара опустилась на стул возле туалетного столика.
— Ты сможешь научить его быть сильным.
— Тот мир, в котором живу я, еще более уродлив, чем мир с общепринятыми законами и правилами. Надеюсь, он не захочет повторить мой путь.
— Но ты так хотел наследника…
— Каждый мужчина хочет наследника. Стотысячный способ потешить свое эго. Похвастаться перед друзьями послушным мальчиком, который прекрасно учится, играет в шахматы и побеждает во всех соревнованиях. А потом идет на войну и умирает за чужую правду. В лучшем случае. А в худшем возвращается оттуда и до конца своих дней шарахается от каждой тени. Я повидал таких мальчиков, можешь мне поверить, и знаю, о чем говорю. Их отцы говорят о том, что сыновья были героями, но какой толк от слов, если сыновей нет в живых? Я не собираюсь учить своего сына быть сильным. Я хочу, чтобы он был мудрым и осторожным и как можно чаще прислушивался к голосу здравого смысла. Чтобы он понимал, когда нужно отступить, а когда достать оружие. И чтобы он был достаточно умен для того, чтобы делать последнее пореже.
— Дети учатся на примере родителей, а не на основе их советов.
— Тогда твой муж будет подавать твоему сыну плохой пример.
Эльдара открыла пудреницу и взяла большую пушистую кисть.
— Нашему сыну, — уточнила она. — И твоему наследнику, что бы ты ни говорил. Что этот глупый серый мир, населенный трусливыми законопослушными гражданами, может противопоставить твоему миру, яркому, притягательному, полному соблазнов и легких денег? Миру, в котором живут по правилам дикой природы: сильный получает все, а слабому не достается ничего? Как ты думаешь, какой мир он выберет, глядя на тебя? Окончит университет и станет клерком, будет горбиться за печатной машинкой до конца жизни? Или захочет носить дорогие костюмы, покупать своим женщинам бриллианты и каждый день доказывать окружающим свою силу? Молчи, Сезар. Я не хочу слушать.
— Я не тащил тебя под венец силком. Ты сама сказала мне «да». И знала, на что идешь.
— Надеюсь, месье Саркис не слишком рассердится, если я нарушу восточную традицию и не поднесу ему вино. Сегодня вечером мне хочется побыть одной.
***
Впервые Сезар увидел Аднана Саркиса несколько лет назад. То был высокий смуглокожий мужчина, которому, как сказали бы смертные, не так давно перевалило за сорок: лицо до сих пор кажется молодым, но призрак увядания уже подошел вплотную и заглядывает через плечо. Иссиня-черные волосы с легкой сединой Аднан стриг коротко, почти по-военному, одевался с элегантной небрежностью — стиль, который могут позволить себе только очень богатые, потому что им удается балансировать между вычурной роскошью и лохмотьями — и говорил по-арабски с мягким приятным акцентом. Он всегда был предельно вежлив и обходителен, мог поддержать любую беседу, но одна деталь его облика настораживала Сезара. Золотисто-карие глаза, казавшиеся чересчур неподвижными и пустыми для красивого благородного лица с живой мимикой. Привычка Аднана смотреть в упор, не мигая, заставляла не готового к такому испытанию собеседника ерзать на месте и чувствовать себя бабочкой, которую вот-вот проткнет иголкой увлеченный коллекционер. Так смотрит тот, в ком давным-давно не осталось даже тени эмоций, будь то радость или горе. Внутри лишь пустота. Но в пустой кувшин, как известно, можно налить больше вина, чем в полупустой или полный. Иногда мудрость заключается в том, чтобы позволить себе опустеть.
— Ваш повар — настоящий кудесник, — похвалил Аднан, откладывая вилку. — Лазанья великолепна. Я не раз бывал в Италии, но такого восхитительного блюда еще не пробовал.
— Благодарю. К слову, он француз. Родился в крохотной деревеньке без имени и начал осваивать кулинарное искусство с шести лет. Говорит, что другие дети мечтали стать врачами или солдатами, а он мечтал только об одном: изучить лучшие рецепты всех кухонь мира в совершенстве, чтобы потом изобрести собственные блюда. И они превзойдут все, что до этого попадало на чью-то тарелку.
— Он темный эльф?
— Как ни странно, смертный, пусть и с примесью темной крови. Вроде мать у него светлая эльфийка. Или отец. Еще вина?
Аднан кивнул, и Сезар наполнил бокал гостя.
— Янтарное. Откуда вы его взяли? У вас есть виноградники?
— Это подарок отца. Он присылает ящик янтарного вина на именины каждого из своих детей.
— Кого нужно поздравить?
— Кантару, младшую из моих сестер.
Гость с улыбкой поднял бокал вина.
— Пусть первые боги даруют прекрасной леди Кантаре долгие дни и удачу в любви.
— В любви она и без того чересчур удачлива. Поклонников столько, что можно собрать целую армию и с ее помощью захватить всю Европу.
— Но только не сердце вашей младшей сестры?
Сезар улыбнулся и позвонил в серебряный колокольчик.
— Несите сладкое, — сказал он появившейся в столовой служанке.
— Да, господин.
— Если моя сестра и собирается замуж, — обратился хозяин дома к Аднану, — то после следующей смены темных вех.
— А та, что постарше? Вы уже подыскали ей супруга?
— Эоланте? Про таких в древности говорили «женщины от крови первых богов сами выбирают себе мужчин».
Аднан сделал еще один глоток вина, вернул бокал на стол и приложил к губам салфетку.
— Жаль, что ваша супруга не почтила нас своим присутствием.
— Она решила провести вечер в одиночестве. Беременность дается ей тяжело, а мысли о трех пережитых выкидышах настроения не улучшают.
— Долгожданный ребенок. У вас уже есть дети, не так ли? От первой жены? Я помню, вы приезжали ко мне вместе.
— Да. Две девочки, близняшки. Они учатся во Франции, приезжают домой на каникулы.
Служанка поставила на стол два тирамису в хрустальных стаканах и шоколадный пирог.
— Господа пожелают кофе? — спросила она.
— Крепкий и без сахара, — кивнул Аднан.
— Господин? — посмотрела служанка на Сезара.
— Воды с лимоном, пожалуйста.
Гость взял миниатюрную ложечку и принялся за тирамису.
— Простите, что говорю с набитым ртом, но в жизни не ел ничего вкуснее. Еще немного — и я переманю вашего повара к себе.
— Я готов расстаться с ним, если это укрепит нашу дружбу.
— Ваша первая жена была очень красивой женщиной, — вернулся к прежней теме Аднан. — Воспитанной. Настоящей леди. Почему вы расстались?
— Она покончила с собой через полгода после рождения детей. С темными эльфийками такое часто случается. Послеродовая депрессия. Говорят, что первые боги не просто так даровали им узкие бедра. Они пришли в этот мир для того, чтобы быть воинами, а не матерями.
— Примите мои соболезнования.
— С тех пор прошел не один год, я почти не думаю о ней. Вряд ли я когда-нибудь ее забуду, но это осталось в прошлом. Она подарила мне дочерей. О большем я не мог и мечтать. На этом мы закончим обсуждение моей личной жизни и перейдем к обсуждению дела, ради которого я вас пригласил.
Мужчина, которого в половине стран Ближнего Востока называли восточным королем работорговцев, с обстоятельным видом доел тирамису, принял из рук вернувшейся служанки крохотную чашку кофе и улыбнулся.
- Предыдущая
- 9/122
- Следующая