Один в поле воин - Тюрин Виктор Иванович - Страница 40

– Парень, если все так, как ты говоришь, то я считаю, что тебе не за что извиняться. Ты перенес такое потрясение, что не любой крепкий мужчина выдержит! Если все так, это русские должны принести нам извинения! У них, в Москве разгуливает кровавый псих, который режет ножом людей на куски, а власти молчат! Вот это как называется?! Международный скандал! Нет, пусть весь мир узнает о кровавых ужасах, которые творятся здесь, в коммунистической столице!

Я терпеливо ждал, пока Паттерсон выпускал пар. Выговорившись, он уже совершенно спокойно сказал:

– Об этом никому ни слова. Ни слова. Все понятно?

– Никому не скажу, но и вы мне пообещайте, что Вильсоны не узнают.

– Обещать не буду. Это дело уже получило официальный ход, поэтому я обязан доложить послу, но при этом обязательно попрошу, чтобы тот ничего не говорил сенатору. А там сам понимаешь…

– Понимаю, только мне очень не хочется получить взбучку от тети Марии.

Сотрудник посольства понимающе усмехнулся:

– Я тебя понимаю, Майкл. Леди Вильсон – строгих правил женщина. Будем надеяться, что все эти слухи ее минуют. Теперь мне надо позвонить.

При мне он позвонил в русское Министерство иностранных дел и дал согласие на приезд в посольство следователя. Для допроса Паттерсон предоставил свой кабинет. Переводчиком опять выступил Локкарт. Перед допросом я попросил его хранить молчание, при этом намекнул, что он мне кое-чем обязан. Уильям дал клятвенное обещание, что все сказанное останется в том же кабинете. Спустя полтора часа приехал следователь в сопровождении сотрудника советского МИДа и женщины-стенографистки. Слово в слово я повторил им все то, что рассказал Паттерсону. Следователь мне не сильно поверил, но при этом занес мои ответы в протокол, который я заверил своей подписью. Когда они уехали, ко мне подошел Паттерсон.

– Сейчас был у посла. Он выслушал меня, после чего сказал, если подобное повторится, он не будет разбираться, кто прав, кто виноват, а просто пнет тебя под зад, и ты вылетишь из Союза быстрее, чем на самолете.

– За что? – удивился я. – Вы точно ему все правильно сказали, ничего не перепутали?

– Не бери в голову, Майкл, – ухмыльнулся Паттерсон. – Просто босс сегодня сильно не в духе.

– То есть это не я его так сильно разозлил? – осторожно поинтересовался я.

– Не ты. Неделю тому назад в Гамбург прибыли вагоны-холодильники с продуктами для нашего посольства. После проверки на границе, а это обычно занимает три дня, они должны были двинуться в путь и уже сейчас должны быть на подходе к Москве. Вот только сегодня утром пришла телеграмма от нашего агента, в которой говорится, что вагоны до сих пор стоят на таможне в Германии, и когда мы их получим, одному богу известно. Теперь тебе все понятно?

– Более или менее, – кивнул головой я, потом поинтересовался: – Там любимое виски посла?

– И это тоже, но главное, там находятся его любимые сигары и сливки для кофе. Так как сливки у нас уже давно закончились, а сигары на исходе, то какое может быть у человека настроение, когда его лишают маленьких радостей прямо с утра.

– Прошу передать мое самое искреннее сочувствие господину послу, – не удержавшись, фыркнул я, после чего спросил: – Так я пойду?

– Погоди. Майкл, впредь веди себя осторожнее. У нас очень непростые отношения с коммунистами, поэтому никому не нужны подобные инциденты. Если в этом случае все сложилось хорошо и перед нами извинились, то неизвестно как повернется нечто подобное во второй раз. Не надо испытывать терпение госпожи Фортуны. Хорошо?

Я согласно кивнул головой.

– Когда приезжают Вильсоны?

– Послезавтра.

– Хорошо. Значит, эти два дня ты будешь гулять по городу только в дневное время суток и только по центру Москвы. И еще. Перед тем как выйти из гостиницы, обязательно звони дежурному сотруднику. Надеюсь, мы друг друга поняли?

– Только в центре. Клянусь.

– Теперь все. Беги, Майкл.

Выйдя из здания посольства, я пошел по улице, думая о том, что мне теперь делать, пока не решил, что надо все довести до конца.

«Англичанин» сидел на диване в фойе и делал вид, что читает газету. Я направился прямо к нему.

– Привет, Англичанин! Книга тебе еще нужна?

Тот явно растерялся, так как видно еще не решил, какой линии поведения ему надо держаться. С насмешливой улыбкой я наблюдал за ним до того момента, пока тот не понял, что своим растерянным молчанием он себя выдал.

– Привет, Майкл. Да, нужна.

– Тогда пошли ко мне в номер.

Англичанин, взяв себя в руки, сложил газету, встал.

– Чисто американский деловой подход. Мне нравится. Идем.

Я взял ключ от номера. Мы поднялись на лифте, потом зашли в мой номер.

– Прошу, гость дорогой, – насмешливо бросил я ему и жестом пригласил его проходить первым.

Он ответил мне удивленным взглядом, так как явно не ожидал резкого перевоплощения от уже знакомого ему мальчишки. Не успел гость переступить порог и сделать пару шагов, как быстрый и резкий удар по шее отправил его в кратковременное беспамятство. Еле успев подхватить обмякшее тело, я дотащил его до кресла. Усадил, после чего надежно зафиксировал его руки. Рот затыкать не стал, после чего сел напротив него и стал ждать. Англичанин очнулся минут через пять. Открыл глаза, дернулся пару раз, а когда понял, что привязан, бросил на меня испуганный взгляд. Я в ответ усмехнулся и приложил палец к губам, потом потянулся и включил радиоприемник, покрутил ручку, нашел музыку, затем прибавил громкости.

– Зачем ты это сделал?!

– Как говорят русские? Болтун – находка для шпиона, – ответил я. – И говори потише.

– Ты не понял. Зачем ты меня привязал?

– Для того, чтобы у тебя не возникло мыслей обмануть доверчивого подростка.

– Я и не собирался. У меня даже в мыслях…

– К делу.

Своим нестандартным поведением, а главное неожиданной сменой образа, я сломал ему все возможные варианты развития разговора, которые тот заранее заготовил, потому что на его физиономии явно проступила растерянность.

– Знаешь, Майкл, оказывается, я тебя совсем не знал. Ты просто прирожденный артист. Так обвести всех…

Я резко встал, что заставило его испуганно замолкнуть. Сделав два шага, ткнул ему пальцем в болевую точку, в подреберье, отчего Англичанина скрючило от боли. Он попытался заорать, но я не дал, запечатав рот своей ладонью.

– Это мое последнее предупреждение, так что давай, переходи к делу.

Сел обратно в свое кресло и несколько минут смотрел, как дергается от боли лицо Англичанина.

– Ты из спецслужб?

– Ты тупой идиот, если не понимаешь простых слов.

– Все-все. Я понял. Рассказываю. До того, как получил предложение стать специальным корреспондентом в советской России, я работал в Германии и Швейцарии, так как неплохо знаю немецкий язык. В Швейцарии начал писать ряд статей о золоте нацистов и искал людей, которые могли помочь мне собрать материал, так я познакомился с одним человеком. Он мне кое-чем помог, естественно, за деньги. При расчете мы выпили, потом разговорились, и он рассказал о семейной тайне, которая даст мне возможность неплохо заработать. Я был не настолько наивен, чтобы слушать пьяные бредни пройдохи, который вознамерился поживиться за мой счет, вот только в отличие от подобных рассказчиков, он предоставил мне кое-какие доказательства. Занимаясь своими делами, я все же нашел время кое-что проверить, а когда мы снова встретились, заключил с ним сделку, то есть я привожу ему книгу, а он мне за нее заплатит.

– Именно поэтому ты приехал сюда и занялся поисками книги, которая является ключом к хранилищу одного из швейцарских банков, – теперь уже я продолжил его рассказ. – Стоило тебе найти художника Полевого, как тут же появились наемники для грязной работы, вот только они, будучи военными преступниками… А чего это я тебе рассказываю? Ты и без меня все это знаешь.

С каждым моим словом лицо Англичанина все больше вытягивалось от удивления, смешанного со страхом. На лбу даже выступили бисеринки пота.