Ватага. Император: Император. Освободитель. Сюзерен. Мятеж - Посняков Андрей - Страница 47

– Ну, как же! Во всех книгах пишут…

– Нет, нет, что вы! – магистр неожиданно засмеялся, прикрыв рот рукой, словно сдающий экзамен студент вдруг ляпнул что-то смешное. – Среди немцев немало хороших людей, как и среди чехов… вот хоть взять Николая из Дрездена. Умнейший, ученейший человек, душа которого, как и моя, не может молчать, взывая к справедливости! Не против немцев я борюсь, нет, не важно, какой ты нации – но против сволочей-бюрократов, словно жадные гусеницы, пожирающих все и вся. И среди них – так уж вышло – большинство составляют немцы. Чехи же – живут на своей земле, и не должны быть в хвосте!

– Ага, все-таки чехи! – поддел Егор.

Гус погладил бороду:

– Да, чехи! Во многом чужие в своей стране: на всех должностях – я уже говорил – немцы! Во всех королевских городах Чехии кто бургомистры и ратманы? Немцы! Только немцы. Проповеди для немцев где произносят? В соборах! А для чехов? На церковных погостах и в домах. Мне кажется, король Вацлав может и должен поставить свой чешский народ во главу, а не в хвост, так, чтоб он всегда был выше и никогда ниже. Это только было бы справедливо, ведь так?

– Так, – согласно кивнув, князь прищурился и, понизив голос, спросил:

– А что скажете о церковных богатствах? О чванности и расточительности прелатов, невежестве монахов, мздоимстве священников? А еще – о плате за обряды, о десятине, об индульгенциях, наконец!

Профессор напрягся, подозрительно глядя на собеседника:

– Знаете, если бы я не слышал о вас разного… То подумал бы, что вы – провокатор!

– Ага, ага, – неожиданно расхохотался Егор. – Вас бросили в узилище, сам император нарушил данное вам слово, а еще – вам грозит костер… И я спрашиваю – чего еще бояться-то? Думаю, мы можем вполне спокойно говорить обо всем, ничуточки никого не стесняясь. Тела наши – в заточении, но мысли – абсолютно свободны, как, наверное, никогда и нигде.

– Клянусь святым Галлом, отлично сказано! – Ян Гус азартно сверкнул глазами. – Только немножко пафосно.

– Но ведь верно!

– Верно, да. Церковь давно нуждается в коренной реформе.

– В том числе – и в секуляризации земель, – усмехнулся Вожников.

– Секуля… ага, понял, что вы хотели сказать! Да-да! Монастыри не имеют никаких прав иметь земельные владения, и…

– Думаю, господин магистр, тут вас поддержат многие, – не слишком-то вежливо перебил князь. – И не только чехи… более того – не только простолюдины…

– Нет ни простолюдина, ни господина, – тут же заявил Гус. – Перед Господом все равны.

– Согласен, – молодой человек азартно потер руки. – А раз равны, так значит, среди простолюдинов негодяев и подлецов ничуть не меньше, чем среди господ, и – соответственно – среди хозяев жизни тоже имеются вполне достойные люди… Нет?

– Ну… в общем, вы правы, – подумав, признался магистр. – Признаться, никогда не размышлял на такую тему.

– А вот поразмышляйте! – Егор всплеснул руками. – Устроить дешевую церковь, понятную и доступную для всех, отобрать у монастырей земли, десятину в Рим не платить… Представляете, сколько у вас сторонников? И отнюдь не только простолюдины… Да вы не в темнице должны томиться, а в королевских советниках быть – это как минимум! Вот, Лютера тоже костер ждал – казалось бы – все, труба дела! Ан нет, нашлись… сильные мира сего. Устроили побег, поддержали, обогрели… Папе римскому плюнули в глаз, всю Германию перевернули, весь мир – так-то!

– Папе… в глаз? – изумился профессор. – А… какого Лютера вы имели в виду?

– Мартина Лютера… Не того Мартина Лютера – Кинга – чернокожего проповедника, которого в Штатах убили, а другого… Тьфу ты! – стукнув себя по лбу, наконец, опомнился Егор. – Что-то я совсем заговариваться начал. Кстати, некий синьор Поджо Браччолини передавал вам пламенный привет.

– Брат Поджо? – магистр нахмурился. – Посланец… он же обещал!

– Обещал, – согласно кивнул князь. – И, поверьте, сейчас очень переживает. Хотя… разве он во всем виноват?

– Да нет – император, конечно…

– Так, может, императора давно пора поменять? – тут же предложил молодой человек. – Собрать курфюрстов, устроить импичмент… Слышал, не очень-то он и легитимен, так?

– Вы о короле Сигизмунде? Он ловок и весьма удачлив.

– И слова своего не держит! Сволочуга та еще. Настоящий государственный деятель, практически – российский политик, по всем ухваткам – да! Так… я к чему это? – Вожников почесал затылок. – Ах да! К тому, что вам, уважаемый профессор, желательно расширить число своих сторонников – нормальных сторонников, а не всяких там отморозков с дурацкими идеями – и… и не очень-то спешить на костер!

– Ради своих убеждений я пойду на смерть! – резко заявил профессор.

– Ай-ай-ай! – издевательски засмеялся Егор. – Кто-то, кажется, говорил, что не терпит пафоса? Какой-то вы слабохарактерный, господин Гус!

– Я? Слабохарактерный? Да костер для меня – ничто, я не боюсь…

Князь лениво отмахнулся:

– Да бросьте вы, магистр, свою дурацкую агитацию – я, знаете ли, циник. Да и вы – не дурней Лютера. Погибнуть с честью может любой дурак! Много ума для этого не надо. А вот добиться своей цели… идти к ней размеренно и неутомимо – это куда трудней, тут одной храбрости мало – нужен еще и недюжинный ум, и хитрость, и коварство – да-да, а вы как думали, уважаемый господин Гус? Хотите реформировать церковь, построить национальное государство? Отличная идея! Только зачем же сбегать от нее на тот свет? Не торопитесь ли вы с этим, дорогой магистр? Ну, сожгут вас… а кто дело делать будет?

– Кроме меня, есть еще…

– Есть, да! – Егор сжал кулаки, словно вступил сейчас в боксерскую схватку.

Так ведь и вступил – только в словесную… куда тяжелее обычной! Ну, пару прямых ударов – джебы, кроссы – он профессору уже нанес, и теперь перешел к боковым…

– Доберутся и до них – отправят на костер Иеронима Пражского, Николая из Дрездена… Кто останется-то? Упертый Ян Жижка?

Ага. Вот тебе – хук, профессор!

– Он хороший воин!

– Кто бы спорил? Военачальник – отличный… тольео политик – никакой. Сами подумайте, сколько всякой озлобленной на весь свет сволоты вокруг него кормиться будет! И весь мир – вся рыцарская Европа – против! А это, поверьте, сила… по крайней мере, пока. Но ведь… – князь хитро прищурился. – Все может и по-иному пойти. Пускай пол-Европы – за Сигизмунда, но ведь и пол-Европы – за вас! За нас – не забывайте еще про Русию! Договариваться надо, магистр! Не разбрасываться людьми – даже и немцами, и князьями, баронами, рыцарями – использовать всех, кто хоть как-то делу помочь может!

А вот тебе, профессор Ян Гус, и «апперкот в печень». А ну-ка возрази? Молчишь? Чистый нокаут! Первый раунд – выигран с ошеломительным перевесом!

Кроме этой встречи, были и еще раунды-беседы, Вожников просто добивал Гуса убежденностью в своей правоте, уводя от костра – которого профессор ни капельки не боялся и даже желал! Желал по идейным соображениям, все же не мазохист, да и человек умный – а умного всегда можно переубедить разумными доводами, это только дурак глух к слову, что ему в башку втемяшили, то и орет. Слава богу, в средние века еще не было ни телевидения, ни гламурных журналов… правда, один из таких появился – благодаря Вожникову и Гансу Фуггеру – комиксы-то кто печатал? Философия роскоши и богатства, впрочем, для феодального общества – что здесь, что в России – была вполне органичной.

Одному из послушников – стражнику Конраду Минцу – узник как-то помог, посоветовав отправить постоянно кашлявшую племянницу в Аугсбург, к знакомому доктору, взявшему за осмотр и консультацию вполне умеренную плату. Слава богу, у девчонки оказался вовсе не туберкулез, а лишь бронхит, грозивший вот-вот перейти в хронический – и выписанные врачом снадобья пришлись как нельзя более кстати, о чем с искренним удовлетворением и благодарностью поведал «господину Никто» сам послушник Минц. Он же как-то задержался, вернувшись забрать грязную после ужина посуду: