Комплекс крови (СИ) - Эльберг Анастасия Ильинична - Страница 51

Ларри рассеянно потер мочку уха, пытаясь свести факты. В 1970 году отец и мать обменялись кольцами и клятвами в вечной любви. Это случилось весной, в марте, они с Ло много раз просматривали альбом с свадебными фотографиями.

Отец во фраке и с цветком в петлице, мать в длинном пышном платье из белоснежного шелка с собранными в традиционную эльфийскую прическу из кос волосами. Церемонию проводили в цветущем саду, гости были разодеты в пух и прах, очаровательные девочки в пышных нарядах разбрасывали розовые лепестки.

Отец покрывает плечи матери золотым плащом так, как это делали много сотен лет назад янтарные Жрецы. Мать улыбается и показывает фотографу руку с кольцом.

Отец смеется, подмигивает камере и цепляет пальцем воротник рубашки: вот меня и поймали, теперь я скучный женатый мужчина. Мать стоит спиной к гостям и бросает свадебный букет — белые розы, украшенные мелким речным жемчугом и кружевом ручной работы.

Фото с поцелуем, при виде которого сестра всегда краснела. Несколько снимков свадебного танца — скорее всего, танго, отец и мать любили его и с радостью уступали просьбам гостей на приемах. Ларри тоже родился весной, в апреле. Как-то они с Ло заговорили об этом и поняли, что ничего необычного в произошедшем нет: скорее всего, на момент свадьбы мать была беременна. Теперь он знал правду, но кое-что все равно не сходилось.

— Что случилось после самоубийства миледи, Боб?

— Лорд Родман был безутешен. После похорон он несколько дней не выходил из спальни, пускал к себе только доктора Хобарта. Примерно через месяц он уехал в Штаты.

— Когда вернулся для того, чтобы меня забрать?

— Не могу сказать, мой мальчик. Прислугу распустили, а вас с няней отправили в дом доктора Хобарта. Я слышал, что тебя забрала родственница. Почему ты не пьешь кофе?

Не замечая удивленного взгляда бывшего дворецкого, Ларри поднялся и спрятал руки в карманы джинсов. Свадьба состоялась в марте, он родился в апреле. Когда Альберт Родман одел кольцо на палец своей невесты, Девина Норвик была на втором месяце беременности. Летом отец распустил прислугу и уехал в Штаты, а сын с няней поселились в доме Филиппа Хобарта. Какая родственница его забрала? Загадка.

Если Девина Норвик жива — а она жива, это подтверждают отцовские письма — то почему она бросила ребенка? Отец возвращался в особняк после того, как уволил слуг. Возможно, даже жил здесь как минимум до 1977-го, опять же, если верить датам писем. А в письмах, между тем, не было ни слова о мальчике. Только страстные любовные послания с такими пассажами, что впору сложить их в эротический роман. Кто бы мог подумать, что отец на такое способен.

А какое место в этой картине занимает мама? Точнее… она не его мать, и теперь это очевидно, но не называть же ее мачехой?

На похороны отца Ларри явился одним из первых, привез Ло, которая была на грани истерики и вряд ли могла сесть за руль. Они бродили возле стульев, расставленных на лужайке, и принимали соболезнования от людей и темных существ, большую часть которых видели впервые. Мама приехала за пятнадцать минут до начала церемонии. Водитель открыл заднюю дверь машины и подал даме руку, помогая выйти. На ней было короткое черное платье с длинным рукавом, глубокое декольте целомудренно прикрывал газовый шарф. Когда мама в сопровождении нового кавалера, юного эльфа в больших солнцезащитных очках, шла по проходу между стульями, головы мужчин поворачивались следом. Велурия Родман всегда выглядела королевой, даже в трауре. Она приобняла Ларри и поцеловала его в щеку, потом этой чести удостоилась сестра. Невеста отца сидела в первом ряду, но мама даже не взглянула в ее сторону.

Неужели она все знала? Была в курсе истории с фальшивым самоубийством, любовными письмами и тайной жизнью отца? Безропотно приняла его сына от чужой женщины и молча терпела столько лет? Не может быть. Мама бы так не поступила. Кто угодно — но только она. Женщина, к ногам которой готов упасть любой, и для этого ей достаточно щелкнуть пальцами. Она бы не потерпела такого унижения.

Боб подошел к гостю и взял его под руку.

— Присядь. Вид у тебя такой, будто ты вот-вот свалишься в обморок. Я принесу тебе воды.

— Нет, не нужно, спасибо.

Ларри тяжело опустился на деревянную лавочку беседки. Образ, который он пытался отыскать в памяти, наконец выбрался на свет. Удивительно, что взгляд зацепился за такую мелочь. Впрочем, в минуты тяжелых переживаний нам свойственно цепляться за мелочи.

Бизнесмен Патрик Хофманн, хороший друг доктора Хобарта и отца, явился на похороны последним. Он приехал на неприметной машине, рядом не было ни телохранителей, ни журналистов, которые следовали за ним по пятам, ни его верного советника Брэндона. В строгом деловом костюме цвета мокрого асфальта он, выделявшийся в любом обществе, ничем не отличался от остальных, и большая часть присутствующих не обратила на него внимания.

Вид у мистера Хофманна был подавленный. Несколько минут он стоял возле могилы, теребя черный платок, надетый вместо галстука. Потом обнял заплаканную Ло, прикоснулся к плечу Ларри, выразив соболезнования обоим, и, наклонившись, сказал что-то на ухо маме. Она кивнула, указывая нужное направление, и пошла к машине в сопровождении кавалера. Мистер Хофманн приблизился к невесте отца, стоявшей в отдалении от остальных, и протянул ей руку. Поколебавшись, она ее пожала, и широкий рукав платья на долю секунды обнажил запястье. Белый шрам, тонкая продольная ниточка, был едва заметен на светлой коже, но взгляд Ларри будто сфотографировал эту особую примету.

«А еще у нее есть шрам на внутренней стороне запястья, — зазвучал в его голове приятный, чуть хрипловатый голос Марселы Риз. — Думаю, там раньше была татуировка».

Зима 1985 года

Треверберг

Сиара вот уже минут пять стоит без движения, замерев под горячими струями душа. Она рассматривает похожие на паутины трещины, покрывающие эмаль ванны. У нее есть деньги на хороший номер в отеле. Да что там. У нее есть деньги на великолепный номер в отеле. Но у Роберта нет паспорта, а в хороший отель без документов не пускают. Даже если и пустят, потом вызовут полицию. Сиара разбирается в подобных тонкостях. Она не один год бегает от полиции. На сегодняшний день такие побеги — лучшее, что ей удается. Если не принимать в расчет попытки музицировать, конечно. Но это так, глупости. Для души.

Когда-то она мечтала собрать группe, варила в голове истории о страстном сексе с гитаристом и дальними поездками в уютных фургончиках по Европе. Но секс с гитаристом оказался далеко не так хорош, как Сиара себе представляла. Ни с одним из гитаристов, которые появлялись на ее пути. А уютным фургончикам она предпочитала быстрые удобные машины. Пару таких она уже разбила, но каким-то чудом осталась в живых. Иногда Сиара думает, что у нее есть ангел-хранитель. И врачи в больницах тоже так говорили. Но в такие глупости она не верит. Она верит в свободу, которой обзавелась после решения убежать от приемных родителей, и в деньги, которые ей посылает отец — спасибо современности, у нее есть банковский счет, и ни одна живая душа не посмеет сунуть туда свой нос.

Вода из горячей становится едва теплой. Сиара поворачивает ржавый кран, наскоро отжимает волосы и заворачивается в полотенце. Отец. Вот где загадка-то. Она его ни разу не видела, даже имени не знает. Об отце Сиаре известно только одно — он богат. Настолько богат, что может позволить себе переводить астрономические суммы на счет девушки, с которой никогда не встречался. Конечно, она видела его лицо по телевизору или в газетах, иначе с чего бы ему скрываться? Приемные родители об отце тоже не говорили. Стоило Сиаре заикнуться — и все за столом замолкали, будто из них достали батарейки.

Когда Сиара думает об этом, ей становится не по себе. С одной стороны, история типичная. Брошенная девочка из приюта, бездетная пара, не устоявшая перед печальными глазками. Сиара не помнит обстоятельств своего удочерения, но в этом тоже нет ничего удивительного: она была совсем крохой. С другой стороны, в семье она чувствовала себя чужой, хотя о ней заботились как о родной дочери. Прочная стена отделяла Сиару от приемных родителей, да и от всего мира тоже. Отец был единственным созданием на свете, родство с которым она ощущала так прочно, будто они много лет находились рядом и знали друг друга. Может, это к лучшему, что он не показывает ей своего лица? Она вольна придумать любую сказку и поверить в нее. Жаль, что характер у Сиары не такой. Она любит реальную жизнь во всех ее проявлениях. Сказки оставьте для принцесс, которые прячутся за маминой юбкой.