Еще более дикий Запад (СИ) - Лесина Екатерина - Страница 12
- Предыдущая
- 12/60
- Следующая
— Он привел своих детей, дабы показать им град обреченный.
Экскурсия, стало быть.
Матушка говорила, что её тоже на экскурсию водили. В музей то ли искусства, то ли культуры, то ли всего и разам. И печалилась, что мы-то с Эдди так и останемся неокультуренными.
— И ты его убил?
— Нет.
Ничего не понимаю.
А как же сиу? Воззвание к богам и все такое, гнев вышний, проклятье.
Проклятье вот точно существует, иначе мы б тут не болтали, а спала бы я крепко да спокойно.
— Говори уже, — сказала я дракону, который как-то сумел пристроиться на троне. Золотые лапы его опирались на подлокотники, хвост уходил под трон, а сам дракон сгорбился, вывернул спину неестественным образом.
— Сперва он пришел один. Ко мне. Город… город уже впал в безумие. Мои родичи, возможно, не до конца осознавали все то, что нас ожидало, но чувствовали близость смерти. И она пугала.
Понимаю. Живешь, живешь себе вечно, весь такой могучий и распрекрасный, а тут раз и все.
Обидненько.
— Этот страх окончательно лишил их разума. И кровь тех, кто еще оставался в городе, лилась на плиты его. Сперва убили всех рабов, даже тех, кого прежде не удостоили бы взглядом. Забойщики скота и золотари, те, кто топят жир и моют улицы, те, кто занимается самым тяжелым бессмысленным трудом, они были призваны. И удостоены дара любви.
В гробу я такие подарочки видала.
— А затем… они будто соревновались меж собой в жестокости.
— А ты?
— Я смотрел.
— Ничего так занятие.
— Знаешь, — дракон вздохнул и меня опалило жаром. — На самом деле я вдруг осознал, что власти у меня нет. Меня именовали подобным Солнцу. Я имел дворец и трон. Но это ничего-то не значило.
— Как для кого.
Вот у меня нет ни дворца, ни трона, хотя, конечно, не сказать, чтобы данное обстоятельство сильно печалило. Но знаю людишек, которые бы за кусок этого трона в личное владение бабушку родную удавили бы. И совестью, главное, не замучились бы.
— Дело в ином, — дракон покачал головой. — Я пытался их остановить. Там, на грани.
— Не вышло?
— Нет. Мой дворец опустел, и лишь те, кто был связан со мной узами любви, остались в нем. Впрочем, жизнь покинула их довольно-таки быстро, хотя и не так быстро, как тех, кто оказался в руках моих сородичей.
В общем, драконы свихнулись.
И хорошо, что они вымерли, ибо… только представила, что они вдруг взяли и вернулись в наш мир, как поплохело.
— Так что с твоим братом?
— Все по очереди, проклятая. Не спеши.
— А мне кажется, что не я спешу, а ты время тянешь.
— Возможно. Я давно уже ни с кем не беседовал.
Подул ветер. Холодный, раздражающий, и по залу пронесся кусок сизой пыли. Золото вдруг поблекло, да и сам дворец вдруг показался… ветшающим?
Древним?
Таким, что вот-вот развалится.
— После рабов низких, они взялись за других, за тех, кому была дарована свобода воли и выбора. Свободы никогда не было, но те, кто жил рядом с нами, искренне в неё верили. Но она закончилась. И на площадь пошли мастеровые, ремесленники, целители и все те, кто веками жил бок о бок с нами, веруя в собственную исключительность.
— И так они истребили всех?
— Верно.
— И принялись друг за друга?
— Тоже верно. Они вдруг вспомнили, что можно бросить вызов. И принять его. Сойтись в поединке, меряясь силой, — дракон прикрыл глаза из чистого золота. — Они уходили и уходили, один за другим… и город жадно пил их жизни. В них было еще много жизни. В каждом из нас. Их хватило надолго.
А я вдруг увидела двух драконов, там, высоко в поднебесье, пожалуй даже, выше, чем поднимаются падальщики. Драконы кружили, и кружили, и еще кружили, пока в какой-то момент не бросились друг к другу, превратившись в одно уродливое создание.
А потом рухнули.
Оба.
— Я смотрел. Я не пытался вмешиваться, понимая, что это тоже часть пути. Пути обреченных.
Сейчас слезу смахну. Тоже мне, обреченные. Заигрались и получили по заслугам. Да, определенно, с сочувствием у меня получалось не ахти.
— Мой брат появился, когда город, напившись крови, окончательно ожил. И отделился от воли моей. Мой брат пришел на рассвете. И лестница покорилась ему. Она спела ему и детям его песнь, но те остались глухи. Они минули семь галерей, и ни в одной не осталось мертвеца. Они отворили золотые врата, и колокол промолчал.
А, то есть, там был и колокол?
— И… если бы зазвенел? — на всякий случай уточнила я. А то ж оно раз на раз не приходится. И как знать, не случится ли мне еще в каком городе побывать.
Не то, чтобы я планирую, но жизнь, она такая.
— На звон его отозвалась бы кровь. Она бы поспешила покинуть тело.
Ага, то есть, надо радоваться, что не зазвонил. Чем дальше, тем больше начинаю понимать, насколько нам повезло.
— Он пришел ко мне. Он ступал по плитам, на которых лежали мертвецы…
А вот мертвецов я как раз и не заметила.
Там вообще было как-то на редкость чисто для древнего дворца.
— Он прикасался к ним, и они становились пеплом.
Тогда понятно, небось, пепел, он не труп, его так просто не заметишь.
— И дворец плакал, и город плакал, понимая, что пришел час нашей гибели.
— Вашей?
— Мы были связаны с городом от моего рождения. Я был сердцем от сердца.
Красиво. Только не понятно.
— Мой брат поднялся по лестнице. И вновь же, стражи, что охраняли меня, остались недвижимы. А после я понял, что они лишились того подобия жизни, которым обладали. Он выпил их. И все-то… и оказавшись предо мной сказал…
Дракон замолк.
А я не торопила.
— Он сказал: «Здравствуй, брат».
— А ты?
— А я попросил убить меня быстро.
— А он?
Дурацкий разговор. И сон не лучше.
— Он усмехнулся. И ответил, что не станет марать руки кровью. Что он здесь лишь затем, дабы убедиться, что я буду наказан богами.
— Богами?
— Он… он сильно изменился. Он стал одержим. Теперь я думаю, что, возможно, в этом наше проклятье? И наша беда? Мы легко становимся одержимы, не важно, кровью ли, идеей.
Ну… может, и так.
— Он так много говорил. О пути. О просветлении. Осознании. Испытаниях, что указали ему путь. О детях своих, которых он желал расселить по миру, дабы кровь его, преображенная, никогда-то не угасла. И в этом суть истинное бессмертие.
В общем, тот еще псих.
Но с задачей справился. Кровь и вправду расселилась по миру. Хотя, подозреваю, тот дракон рассчитывал на несколько иное.
— А потом… потом он потребовал… — дракон слегка запнулся. — Кое-что.
— Да говори уже, — хмыкнула я. — Можно подумать, великая тайна.
— Великая, — серьезно ответил Кархедон. — И тайна.
— Ну тогда не говори.
— Боюсь, вариантов у меня немного… когда-то давно, когда мы были юны и слабы, как и мир, принявший нас, мы собрали кровь Великого Дракона. И она-то наделила нас силой. Разной силой.
Понятно.
То есть, ничего не понятно, но начинаю подозревать, что я на самом деле уволокла.
— После эта кровь была разделена. И в каждом городе был тот, кто хранил её.
— Вроде тебя.
— Именно. Я не владыка в вашем, примитивном, восприятии. Но лишь тот, кто родился, способным слышать кровь. И касаться её, без вреда для себя.
— Это…
— Не спеши, проклятая.
— У меня имя есть.
— Оставь его себе, — сказал дракон спокойно. — Никогда не открывай свое имя, ибо оно — часть сути твоей. И тот, кто завладеет именем, способен и суть твою подчинить.
Не было печали. Но молчу. Как же много я молчу.
Взрослею, наверное.
— Спасибо за совет. Стало быть, твой брат желал забрать эту кровь?
— Желал. Он… он уже забрал её. Из тех городов.
— И что сделал?
— Он воплотил кровь в… вещи.
— Дай догадаюсь, стало быть, сердце Великой матери сиу… и копье… орочье копье… и… сколько их всего было? Ну, городов, где была кровь?
— Старших? Шесть. И он приходил в пять из них. Он убивал хранителей, ибо, живые, они не расстались бы с тем, что было главным сокровищем и главным проклятьем нашего рода. Он забирал кровь. И создавал подобных тебе. Проклятых.
- Предыдущая
- 12/60
- Следующая