Гражданская война (СИ) - Лопатин Георгий - Страница 18

— Понятно. И как теперь думаете быть?

Генерал пожал плечами.

— Если вы о ситуации в России, то не хотелось бы вмешиваться во внутренние дела…

Климов понимающе кивнул.

— А если вообще, то не знаю. Будем договариваться англичанами, чтобы нас все-таки переправили в Сербию.

Климов снова кивнул, хоть и с несколько кислым видом. Двадцать тысяч сербов, да еще со своей артиллерией значительная сила, что могла бы серьезно повлиять на местные расклады, но увы, в данный момент он просто не представлял, чем их привлечь на свою сторону. Тупо нанять? Так не согласятся и денег не хватит, а эксплуатировать «благодарность» тоже сильно не стоит. Один-два раза впишутся и все. Так чт надо не прогадать.

— Еще раз благодарю за предупреждение.

В полдень прибыли новые гости. Со стороны Одессы прикатил поезд в составе которого находился броневагон. Его понятное дело остановили в отдалении и заблокировали. Узнать, кого принесли черти, отправился Малиновский со своим отрядом.

— Ну что там? — спросил Климов у Родиона, когда тот вернулся.

— Большевики на переговоры вызывают, товарищ полковник. Сам Муравьев!

— Да ты что?! — искренне удивился Михаил. — Какие люди и без охраны!

— Ну, охрана у него есть, под полтысячи штыков с собой припер… на крышах пулеметы.

— Ну да, отбиться хватит, чтобы уйти если что-то пойдет не так… Просто удивлен, что он лично приперся. Ну что же, раз хочет переговоров, то переговорим… язык не отвалится.

Встретились. Позади полковников стояли по взводу телохранителей, как было уговорено и люди Климова выгодно отличались от людей Муравьева выглядевшие откровенными варнаками.

Климов и Муравьем в первую минуту, сойдясь почти вплотную, повели себя как два дворовых кота, битые жизнью, злые и готовые драться за свою территорию, что в любой момент могли броситься друг на друга, но пока стояли и пристально изучали соперника.

Климов признавал, что они чем-то похожи, особенно в глазах окружающих — авантюристы с «синдромом Наполеона», только Муравьев слишком сильно замарался. С ног до головы дерьмом обляпался. Отмыться еще в принципе может по принципу: «я — не я и лошадь не моя», но запашок дерьмеца все равно останется.

Климову хоть и хотелось пристрелить этого урода, но, как сказал не самый глупый человек: нет отбросов — есть кадры. Так что, пересилив себя он решил попробовать с этим типом договориться. Кадры для «грязной» работы еще пригодятся.

«Но все равно, двум Наполеонам в одной палате не ужиться», — мелькнула мысль в голове Михаила Антоновича и он, не удержавшись, чуть дернул левым уголком губ.

Муравьев в следующий миг приняв горделивый вид, с апломбом заявил:

— Полковник Климов, Совет Народных Комиссаров и Ленин лично предлагает вам дать присягу Советской республике, а вашему корпусу стать частью Армии рабочих и крестьян. В противном случае вы будете объявлены врагом народа и…

— И как меня казнят? Сожгут в топке или превратив в кусок льда утопят? А может закопают живьем? Может еще чего придумаете интересного нюхнув двойную порцию кокоса?

Лицо Муравьева исказила нервная гримаса, а сам он дернулся как от пощечины.

«Все-таки это не его идея, — подумал Климов. — Значит психопатом он точно не являлся… Да и странно было бы, будь оно иначе, все-таки офицер старой школы, а там как ни посмотри, откровенных моральных уродов не держали. Мог, конечно, до поры до времени сдерживать свои маниакальные живодерские наклонности, но сомнительно… шила в мешке не утаишь, на чем-нибудь да прокололся бы, и его непосредственный командир ни за что бы не отдал свою дочь ему в жены… Или с женой не сдержался бы и все выплыло наружу. Другое дело, что и беспредел не остановил».

— У меня для вас, Михаил Артемьевич, другое предложение.

— И какое же?!

— Простое как коровье мычание. Вы арестовываете все этих ваших зверей в человеческом обличье и объявив врагами народа за свои злодеяния против этого самого народа, расстреливаете, после чего, встав на колени, сами публично каетесь перед жителями Одессы, дескать большевики вас хотели дискредитировать в глазах людей, а вместе с вами и всех эсеров к коим вы себя причисляете, для того и дали вам этих так называемых «социально близких», чтобы они бесчинствовали. После чего с верными вам людьми присоединяетесь ко мне, далее кровью искупите свои прегрешения перед народом.

Муравьев, набычившись, уже открыл рот, чтобы сказать что-то резкое, но Климов подняв руку, его перебил, продолжив:

— Дайте договорить, Михаил Артемьевич, грязно обругать меня вы еще успеете. Если для вас судьба России действительно что-то значит, и вы не хотите ее дальнейшего развала, то вы поступите именно так, как я сказал, особенно после того, как изучите вот эти документы.

С этими словами Михаил Антонович протянул Муравьеву папку, что держал в левой руке.

— Это фотокопии. Оригиналы у меня в наличии. Французский надеюсь знаете?

— Владею… Что здесь?

— Личные дела на верхушку большевиков. Собраны французской разведкой… удалось прихватить пока «отдыхал» во Франции, когда там случилась своя революция. Посмотрите кто их реально финансировал и поймете кому они действительно служат и чьи цели продвигают, а потом спросите себя, что это за цели.

Муравьев начал просматривать фотокопии и брови его взлетали все выше и выше.

— Ну как, ознакомились?

— Если это правда… — с некоторой растерянностью начал Муравьев.

— Правда Михаил Артемьевич, увы, но это правда. Так что сами понимаете, как только они полноценно возьмут власть в свои руки, то в первую очередь избавятся от конкурентов, что могут представлять для них опасность, в том числе физически, чтобы уже потом начать то, ради чего их все эти банкиры и разведки привели к власти. И как вы понимаете, что бы там они ни придумали, для нас это будет смерти подобно.

Муравьев молчал с хмурым видом, видимо что-то лихорадочно решая для себя.

Пауза несколько затянулась, после чего Муравьев медленно произнес:

— Я не смогу их всех арестовать… и тем более расстрелять…

— Тогда сделаем проще…

После того, как Климов выложил свой план, на лицо Муравьева наползла широкая улыбка, скорее даже зловещий оскал.

Благодаря тому, что из Одессы через Раздельную шла двухколейная железная дорога, то получилось устроить быстрый подвоз и выгрузку войск в непосредственной близости от города, в поселке Гниляково, что расположился в десяти километрах севернее от Одессы. Поезда разгружались, переходили на вторую колею и ехали обратно в Раздельную, где оборудовали аэродром под охраной двух полков и тяжелых танков «марк». А то вдруг кто налетит? Гайдамаки какие-нибудь.

С захватом самого Гнилякова батальоном «гвардейцев» проблем не возникло, при приближении «сил тяжких» оттуда дали деру какие-то оборванцы на двух грузовиках и конно, даже до стрельбы не дошло.

Пока шла доставка войск и выгрузка, над Одессой летали самолеты ведя разведку местности. Вскоре поступили первые данные.

— Линия обороны выстроена по периметру города вдоль железной дороги, проходя через вот эти два «внешних квартала», — докладывал Воздушный казак Вердена. — В кварталах обосновались красногвардейцы… точнее они засели в северном квартале, и еще какая-то шваль засела в южном. Бронепоезд стоит пока здесь, возле порта. Полевая артиллерия разделена на две части и расположена по обе стороны от «внешних» кварталов. Судя по развернутым знаменам, сербы решили вписаться за большевиков. Они расположились тремя группами в городской черте сразу за железной дорогой.

— Отлично.

Штабные, кто остался, с недоумением посмотрели на Климова. Двадцать тысяч сербов, что решили поучаствовать в обороне Одессы это совсем не отлично, читалось в их глазах.

— Думаю, мне нужно вам кое-что рассказать, дабы из-за недопонимания ситуации не возникло трагических эксцессов…