Котёнок выпускает когти (СИ) - Артемьев Юрий - Страница 6

— Я… не хамлю. Я просто не помню ни школу, ни лагерь.

— Ну, вот, видишь. Когда ты попадёшь в привычную для тебя атмосферу, ты вспомнишь и примешь себя и свою жизнь.

— Куда вернуться? Туда, где меня изнасиловали и сбросили с крыши девятиэтажного дома.

— Ты что-то вспомнила?…

— Нет. Врачи болтали. А у меня слух хороший.

— Ну, про изнасилование я ничего не знаю. Может, и не было ничего такого.

— Ага. Я сама в себя что-то запихнула, а потом с крыши спрыгнула, да? Слышь, дядя, как бы врач… Фантастика в магазине продаётся на третьем этаже.

— Успокойся!

— Да я спокойна, как танк.

— Какой танк?

— Железный.

— Почему ты так со мной разговариваешь?

— А как я должна разговаривать?

— Вежливо.

— А я не знаю, как надо. Я не помню, как это — вежливо. Я стараюсь вспомнить, но мне всё время приходится напрягать голову. А это больно.

— У тебя что, опять болит голова?

— Всегда. Особенно когда ко мне лезут всякие… со всякими вопросами.

— Прекрати хамить?

— А то что? Ударишь?

— Почему ты мне тычешь?

— А ты кто такой? Я тебя не знаю.

— Я же сказал. Я — врач.

— Это слова, и только.

— Ты не понимаешь…

— Не-а. Не понимаю. И не помню. И не знаю. Что вам всем от меня надо? — я начинаю повышать голос.

— Чтобы ты вспомнила и рассказала всё, что с тобой случилось на самом деле.

— Я не помню! Я НЕ ПОМНЮ!!! — срываясь на крик, я как бы задыхаясь рву воротник пижамы на груди. Падаю на кровать и подвывая продолжаю: — Я не помню… Я не помню… Я не…

В палаты начинают забегать какие-то люди. Я стараюсь не смотреть ни на кого. Мужика от меня оттесняют. А меня хватают за руки, прижимают к койке, что-то колют в плечо, что-то говорят. Что-то… чего я уже не слышу. Не вижу. Не помню…

В начале октября меня стали готовить к выписке. Гипс сняли и с ноги и с руки. Синяки давно сошли. Швы зажили. Хотя мой впалый живот больше всего напоминал военный полигон, по которому в резные стороны проехало несколько танков. Но швы зажили и ладно. Не заживала только рваная рана на душе.

Я уже знал, что меня будут возвращать в школу-интернат. А, что? Все документы у них правильные. Я — Инга. Уже даже стал откликаться на это имя. Врачи говорили, что когда я вернусь обратно в школу, то я всё вспомню.

Нога срослась хорошо. Я уже прыгал по больничным коридорам на одном костыле. Так как вторая рука тоже после гипса ещё только восстанавливалась. Больно уже не было. Была какая-то скованность в движениях. Будто это не моё тело.

Блин горелый. А это и так не моё тело. Как в фильме «Аватар». Один чел лежит в капсуле без сознания. И в то же самое время в виде трёхметрового синего гиганта бегает по разноцветным джунглям. Только у меня наоборот. Стокилограммовый мужик-старпёр под метр девяносто оказался в аватаре девочки полтора метра ростом и весом сорок килограмм с ботинками. Хотя какие сорок? После операций и больничных диет, дай бог чуть больше тридцати кэгэ. Да. Видимо мне придётся учиться ходить заново. И учиться заново пользоваться руками и всем остальным телом

И всё же… Куда же делась девочка? Неужели, в самом деле, умерла тогда на дереве?…

Как гром среди ясного неба… Нет, наоборот… Откуда-то изнутри сознания. Прямо в моей голове:

— Я здесь!…

Немая сцена. Я замер на кровати, переваривая происходящее. Пока ещё плохо понимая, показалось мне или я что-то услышал…

***

— Я здесь! Эй!

— Инга?

— Вы кто?

— Инга?

— Я-то Инга. А вы-то кто?

— А я Саша.

— Это я уже и так поняла. Я вообще про Вас всё уже знаю. Но что Вы делаете в моей голове?

— Слушай, раз так случилось, то давай на ты!

— Хорошо. Ну, так что ТЫ делаешь в моей голове?

— А я не только в голове. Я везде.

— Но ка-ак?

— А я и сам не знаю. Есть, конечно, много всяких версий, но… Нет. Правда. Сам не знаю. А почему ты никак себя не проявляла на протяжении больше трёх месяцев.

— Я потерялась. Я всё забыла. Я даже не понимала кто я. Я думала сначала, что я — Саша. Но потом поняла, что Саша это ты. А когда я поняла, что я не Саша… Я по-прежнему не понимала что происходит. И… Я не помнила кто я…

— Это называется амнезия. Временная потеря памяти.

— Понятно… А теперь… Я вспомнила.

— Что вспомнила?

— Всё вспомнила. Всё, что было со мной. Всю свою жизнь.

— Расскажешь мне… А то, как то неловко получается… Ты про меня всё знаешь, а я про тебя нет.

— Но это же не я к тебе в голову залезла, а ты ко мне.

— Я не хотел.

— Не поверишь… Я тоже не хотела.

— И всё же… Раз уж так получилось… Расскажи мне о себе. И желательно поподробнее.

— А подробности тебе зачем?

— А затем, что мы теперь вместе. И сколько нам вместе жить-быть я не знаю. Учитывая ситуацию, в которой мы оказались, я хочу помочь тебе.

— Чем?

— Всем. Знанием. Опытом. Навыками.

— А мне-то что с этого?

— Ну, во-первых: Ты хочешь отомстить?

— Кому?

— А всем. Всем, кто тебе сделал плохо в твоей жизни.

— Хотелось бы, но…

— А во-вторых: Я смогу помочь тебе и нам сделать свою жизнь лучше.

— Лучше чем когда?

— Лучше чем сейчас. И гораздо лучше, чем у большинства жителей этой страны.

— Это как?

— А так. Ты же поняла, что я знаю, что будет там, в будущем?

— Поняла.

— А я примерно знаю, как мы сможем это знание использовать нам на пользу.

— Хм… Примерно?…

— Да. Пока примерно. Так как нам надо ещё выбраться из этого дерьма, в котором мы сейчас по уши.

— Не выражайся при детях! Хы…

— Ладно. Ты этот словарь, небось, не хуже меня знаешь.

— Знаю, конечно. Ладно. Проехали. Говори как есть.

— Вот я и говорю… Думаю, что нам надо только договориться об одном…

— О чём.

— О том, что всё, что мы делаем или будем делать — это только наше. Есть мы, и есть все остальные. Надеюсь, ты не будешь жалеть наших врагов.

— Да я их зубами грызть буду…

— Вот и я тоже. Дело в том… Да ты уже знаешь, наверное. Я прошёл такую школу жизни, что…

— Знаю. Я первое время спать не могла, когда увидела тех солдат… ну, тех, что гранатой…

— Да, я понял, о чём ты.

— И отрезанные головы… Бр-рр…

— Хм. Я тоже так могу…

— Научишь?

— Научу, конечно…

— …

— Ладно. Хватит шутки шутковать. Так ты расскажешь мне обо всём.

— А мне теперь и скрывать то нечего. С чего начать?

— С начала. Семья? Мама? Папа?…

— Мне будет больно…

— Мне тоже. Но есть такое слово «Надо». Надо здесь и сейчас. Я буду знать всё про тебя. А ты всё про меня. И мы вместе будем одно. Я — это ты, а ты — это я. И мне кажется, что на этом свете я один из тех немногих, кто не желает тебе зла. А может и единственный твой друг на этой Земле.

Инга вздохнула, и как бы собравшись с силами начала свой рассказ.

— Только не перебивай. Некоторые моменты мне очень тяжело вспоминать. Лучше потом переспроси, а то я собьюсь и… С чего начать?…

Я родилась в цирке. Причём это правда. Мама с папой ехали на гастроли. Мама уже была на девятом месяце. Но у цирковых артистов никто не спрашивает когда и куда. И хотя… Я опять сбилась. Начну с другого…

Меня зовут Инга. Игнрид Ромуальдовна Котти. Родилась 4 апреля 1957 года. Моего папу зовут… звали Рома, Ромуальд Котти. Он был цирковым артистом. Воздушный гимнаст. Мама тоже раньше была гимнасткой, но после моего рождения у неё были проблемы со здоровьем, и она уже стала костюмершей. Но тоже в цирке. А у папы появились другие гимнастки в группе… Но мама и папа были вместе до последнего момента…

Я опять сбилась. В общем так. Я родилась в цирке, в цирковой семье. И если бы всё пошло так, как надо, то я тоже уже сейчас была бы цирковой гимнасткой. Папа с детства меня к этому готовил. Я не боялась высоты и лазила по верёвкам под куполом цирка. Правда, со страховкой. Папа к этому был очень строг. А вообще он был очень добрый… Но когда это не касалось цирка и всяких верёвок. Он говорил, что ещё год-другой и я выйду вместе с ним на арену…