Последствие (ЛП) - Хиггинсон Рейчел - Страница 58

Его слова задели что-то обнаженное внутри меня. Я хотела наклониться, чтобы защитить эту раненую часть себя, свернуться в клубок и спрятать это от него.

— Мы закончили? — мои слова были обдуманными, каждый слог я произносила медленно.

— Такая нетерпеливая. Так уверена, что ты на правильной стороне в этой войне, — подзадоривал Аттикус. — Что действительно удивительно, так это то, что спустя столько времени ты все еще не знаешь правды.

Он дразнил меня. Я видела крючок. Я знала этот трюк. И все же я не могла не потянуть за ниточку. Совсем немного. Я пообещала себе, что меня не поймают, что я не буду глупой рыбой, которая клюнула и навеки попалась в ловушку.

Слова Мейсона вернулись, чтобы преследовать меня.

«Запертая в клетке, которую сама же и создала…»

Может быть, я ничего не могла с собой поделать. Может быть, я бы всегда предпочла неприятности миру.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, Аттикус. Мы закончили здесь? Я хочу уйти.

Он еще не закончил сводить меня с ума.

— Это начало, Каро. Самое начало.

На этот раз я не смогла сдержать закатывания глаз.

— Да ладно.

— Нам нужно идти, Кэролайн, — предложил Гас. — Мы закончили с этим.

Я позволила Гасу идти впереди, но люди Аттикуса не облегчили мне уход. Они встали перед нами, преграждая путь.

Очевидно, я сошла с ума, потому что я должна была чувствовать панику, страх и все виды ужаса. Вместо этого я почувствовала только любопытство. Однако я была полна решимости игнорировать Аттикуса. Он пытался залезть мне в голову. Он пытался подшутить надо мной.

Я ненавидела то, что это работало.

— Гас знает, о чем я говорю, — настаивал Аттикус. — Он был там.

— Не обращай на него внимания, — сказала я себе. — Он сумасшедший, — прошептала я вслух.

И он был таким. И он явно пытался вывести меня из себя.

Но потом Гас сказал:

— Каро, не обращай на него внимания. — Он сказал это таким образом, что мне захотелось сделать все, что угодно, но только не «не обращать на него внимания».

Гас всегда был ужасным лжецом. У него не хватило на это терпения.

— Прекрасно, — рассмеялся Аттикус. — Не верь мне на слово. Спроси Сойера.

Это был первый раз, когда он произнес имя Сойера. Этого было достаточно, чтобы привлечь мое внимание и заставить меня обернуться.

— Спросить Сойера о чем?

— Спроси Сойера об ирландском оружии и о той ночи, когда тебя впервые привели к Пахану.

Я уперлась пятками, совершенно потрясенная, вспоминая ту ночь, о которой шла речь. Пятнадцать лет назад я была десятилетним ребенком, которого мой отец затащил на склад посреди ночи. Глупое любопытство, опасные выходки и некоторое невезение привели к тому, что его впервые вызвали к начальству.

Сойер нуждался во мне, чтобы украсть его ожерелье обратно у Аттикуса. Я сделала это. Но в попытке замести следы я стащила бумажник Аттикуса. Он заподозрил, что я что-то замышляю, и устроил сцену. Из-за этого у нас обоих были неприятности. И когда я продолжила лгать Пахану о том, что я украла, они потребовали, чтобы я вступила в братву, когда мне исполнится тринадцать.

Именно та ночь решила все мое будущее. В тот день я была связана с Сойером, братвой и русским синдикатом на всю жизнь.

Очевидно, что та ночь имела для меня большое значение, но я не понимала, почему Аттикус запомнил это. Или почему он заговорил об этом сейчас.

Я решила не вступать с ним в контакт. Мне не нужно было знать. Я не хотела знать.

Вопреки тому, что я решила, я услышала свой вопрос:

— Что насчет той ночи?

Аттикус ухмыльнулся мне.

— Это была подстава, Каро. Вся ночь. Ожерелье. То, что ты забрала его у меня. Пахан. Сойер тебя подставил.

— Каро, пойдем, — настаивал Гас.

— Мы должны вернуться, — эхом повторил Кейдж.

— Аттикус, о чем ты говоришь?

Его победная улыбка растянулась.

— Сойер подставил тебя, — сказал он медленнее. — Он подставил тебя перед Паханом, так что у тебя не было выбора, кроме как стать братвой.

— Это невозможно, — прошипела я, во мне закипал гнев. — Он сам едва ли был братвой. — Я вспомнила ту ночь, его совершенно новую татуировку…

— Это было их условие, Валеро. Он появился, беспризорный мальчишка, ищущий дом, с информацией об ирландском оружии. Волков сказал, что этого недостаточно. Они также хотели тебя. Если он хотел быть в братве, он должен был дать им шанс привлечь и тебя тоже. Конечно, он справился с этим гораздо быстрее, чем даже они могли предсказать, но он справился. Он отдал им оружие и в ту же ночь умудрился преподнести тебя на блюдечке с голубой каемочкой. И все это время ты думала, что оказываешь ему услугу. Это слишком хорошо. Ты не можешь выдумать это дерьмо.

— Ты можешь, — возразила я. — И ты такой. Ты это выдумываешь. — Я посмотрела на Гаса, надеясь на подтверждение того, что его брат лжет, как и всегда. Но он смотрел в землю. Он не хотел встречаться со мной взглядом. — Гас, скажи ему, что он лжец.

— Давай, Каро, — вместо этого сказал Гас. — Мы должны возвращаться.

Я снова посмотрела на Аттикуса, снова ненавидя его. Ненавидя его лицо и то, что он сделал с Джульеттой. Я ненавидела то, как он держал моего отца связанным, как заключенного. И я ненавидела слова, которые он произносил. Я ненавидела все и хотела, чтобы это прекратилось.

— Ложь! — прорычала я на него. — Это все ложь.

Жалость. Он посмотрел на меня с жалостью. И это стало самой последней каплей. Я развернулась и протолкалась сквозь людей Аттикуса, остановившись, чтобы поцеловать отца в щеку.

— Я собираюсь вытащить тебя из этого, — сказала я ему.

— Я могу позаботиться о себе, милая Кэролайн. Тебе не нужно беспокоиться обо мне.

Это было неправдой. Я никогда не должна была переставать беспокоиться о нем и бросать. Святой ад, что я наделала?

Нет, настоящий вопрос был в том, что сделал Сойер?

— Это скоро закончится, папа. — Я положила руку ему на щеку и наблюдала, как он расслабился. Мое сердце болезненно сжалось, и все мое тело задрожало от волнения.

Мне нужно было убираться отсюда. Мне нужно было вспомнить, как дышать. Мне нужно было разобраться в этом беспорядке и найти правду.

Мы все были лжецами. Все мы.

Даже Аттикус.

Может быть, особенно Аттикус.

За исключением того, что там было слишком много точных деталей.

— Готова? — тихо спросил Кейдж.

— Нет, — честно сказала я ему.

— Мы все равно должны уйти.

Я наконец кивнула, позволяя ему вывести меня из переулка. Было чертовски больно оставлять там моего отца. Мне хотелось верить, что Аттикус держал его только в качестве залога, но кто на самом деле знал… Если бы мой отец потерял руки из-за этой дурацкой игры, я бы никогда себе этого не простила.

Кейдж поймал такси и усадил меня на заднее сиденье. Гас последовал за мной, в то время как Кейдж занял место впереди.

Этот день вымотал меня, вымотал так сильно, что я не была уверена, смогу ли когда-нибудь восстановиться. Между ФБР и встречей лицом к лицу с Аттикусом, а затем, наконец, с моим отцом, не говоря уже о надвигающейся задаче очистить имя Волковых, я хотела проспать следующие три года.

— Ты в порядке? — тихо спросил Гас, напомнив мне об источнике моего истинного кризиса.

Сойер подставил меня. Много лет назад та роковая ночь была подстроена заранее. Я почувствовала тошноту в животе, уверенная, что меня сейчас вырвет.

— Нет, — икнула я, рыдания захлестнули меня, как внезапный потоп.

— Он тоже был ребенком, — тихо сказал Гас. — У него было испорченное детство…. Он не знал, как сильно ты ненавидишь братву…

— Замолчи, — прошептала я. — Пожалуйста, замолчи.

— Каро…

Я отвернулась от Гаса, уставившись в окно. Я даже не знала, что делать с этой информацией, как разложить ее по полочкам или убрать подальше.

Сойер был причиной всего.

Я повторяла это снова и снова в своей голове. Сойер был причиной всего.

Час назад это предложение означало бы нечто совершенно иное — любовь, благодарность, боль надежды и обещание.