Темным ведьмам не отказывают (СИ) - Гусина Дарья - Страница 21

– Да он сам ожил! У вас в доме полно лунной энергии.

– От тебя исходят знакомые эманации. Флюиды своего внука я узнаю и после смерти! Вы близки?

– Господи, говорю же: мы деловые партнеры! Мы… как бы это сказать… плотно связаны. Я зельевар в третьем поколении! Сама недавно узнала о своих колдовских силах.

Пришлось в двух словах рассказать портрету обо всех наших с Эриком злоключениях и проклятии. Старик долго хихикал, а затем достал откуда-то трубку и закурил. Призрачный дым клубился только вокруг изображения Августа, но не выходил за пределы рамы. Однако Людвиг подошел к портрету, требовательно протянул руку и Фо Амаль покорно вложил в нее трубку.

– Ничуть не изменился за полсотни лет, – умиленно проворчал портрет. – Все так же заботится о моем здоровье. Не приложу ума, почему Эрик до сих пор не сделал тебе предложение.

– Мы это как-то не обсуждали, некогда было, – съязвила я. – И не обсудим. Мы… коллеги, понятно? Вот покончим с Профессором, и разойдемся по своим делам. Я скажу Эрику, чтобы он вас перевесил.

– Скажи, – кивнул старик. – К сожалению, мой внук не унаследовал полного дара, он наполовину светлый. Тебе придется позаботиться о Розалинде, Грете и Людвиге самой.

Опять двадцать пять! С другой стороны, мне было жутко жаль несчастных безгласных призраков. Я тяжко вздохнула и пообещала подумать.

… Проснулась я поздно. Пробралась на кухню и поджарила себе яйца. Чуть позже появился заспанный Фо Амаль, пришлось и ему готовить яичницу. Выяснилось, что Книпс тоже решил поспать подольше. Без вечного тарахтения механизмов в гараже дом казался непривычно тихим.

Мы с господином Эриком съели завтрак, как два заговорщика, быстро и бесшумно. Я раздумывала, как бы поделикатнее сообщить Фо Амалю о появлении из небытия портрета его покойного прадеда.

Косилась на мага и не решалась завести разговор. Господин Эрик был хмур и неразговорчив. Сразу после завтрака за нами заехал бургомистр Фрипс.

Фо Амаля отвезли в следственное отделение, где с вечера «томилась» фра Эмилия. По словам мэра, преступница непрерывно рыдала, просила прощения и утверждала, что «не ведала, что творила». Мол, нашло что-то, накатило. Невинная овечка попала в ощип.

Мы-то с Фо Амалем знали, что нашло на неудавшуюся террористку. Чтобы доказать в суде, что Эмилия находилась под воздействием проклятия, требовалась магическая экспертиза, а любые проверки были не в интересах мага.

Фра-кентавр клялась и божилась, что «находилась не в себе». У нее уже давно есть жених, она его любит, а тут вдруг «стукнуло» что-то. Когда-то господин Амаль снимал комнату у ее отца. Любовь поразила Эмилию в самое сердечко. А потенциальный кавалер «был занят» и красавицу почти не замечал.

Несколько лет спустя в одно совсем не прекрасное утро на девушку внезапно накатили воспоминания. Стало до слез обидно. За что он с ней так, а? Дальше – помутнение, несколько недель, выпавших из памяти, и – бац! – фра Эмилия очнулась в трактире с револьвером в руке.

– Я думаю, большинство обычных людей, попавших под ваше проклятие, освобождаются от него после первой же попытки покушения, не важно, удачного или нет. Только Профессор бьет вновь и вновь, правда, через разных людей. Осталось проверить мое предположение на практике, – сообщил Фо Амаль, вернувшись с допроса в приемную бургомистра. – Я отозвал претензии.

– Но ведь она… стреляла?

– Докажем, что имел место нервический припадок.

– Ловко, – проворчала я. – И очень удобно: раз женщина, значит, истеричка. А что вы скажете жениху Эмилии?

– А с этим пусть она сама разбирается. Раз попала под проклятие, значит, все же имела на меня зуб, – огрызнулся Эрик.

Разговор о портрете каждый раз откладывался на потом. К этому также был причастен Книпс. Он заметил изменения внутри яйца, съездил в город, и мы целый час просидели в гараже, изучая свежие научные статьи об огнелапах.

В результате, мы пришли к выводу, что с этим яйцом было неправильно… всё! Оно было крупным, а зародыш – слишком маленьким для такого объема. По срокам в нем еще не мог сформироваться полноценный огнелапик, а наш малыш, кажется, уже обзавелся коготками на перепончатых крыльях.

Что за монстр готов был вылупиться из «подарочка» в самое ближайшее время, можно было лишь гадать. Я начала подозревать, что сто креатов мне не видать как своих ушей. Перспектива сдать это чудо в питомник становилась все более призрачной.

Механическая рука, аккуратно вертевшая яйцо в своей металлической длани, мягко опустила его в гнездо возле жаровни.

– У тебя здесь, как в сказке, – вздохнула я, обведя взглядом обиталище Книпса, – немного страшной. Ты ведь раньше даже големов делал?

Книпс пожал плечами: что тут такого сложного? Големы – обычные механизмы: нервная система из магических каналов, полярные токи вместо крови, помпа вместо сердца, мембрана для речи. Они могут выполнять только те задания, которым их обучат. А еще у них нет души.

Я подпрыгнула на самоходном стуле, от чего сей предмет мебели шустро понес меня на своих суставчатых ножках в угол (видимо, прятаться), но был остановлен резким окриком Книпса.

– Книпс, голубчик! – взревела я. – А если в голема вживить душу?! Есть такой способ?

Мальчишка испуганно помотал головой. Именно к этому его принуждали «в гостях» у Профессора. Значит, способ таки имелся? Имелся, подтвердил Книпс, но это высший уровень, доступный лишь великим магам.

Я задумалась: насколько велик Фо Амаль? А его прадед? Старик Август, конечно, уже не тот, но правнука проинструктировать еще способен.

Оставалось лишь поговорить с Эриком. И тут как раз возникла проблема. Потому как, узнав о моей находке, маг вскочил со своего любимого кресла и взревел:

– Что значит «нашла портрет»?! Кто просил?! Вы, фра Филчер, смерти моей желаете?!

–Очень вам признателен. Премного благодарен. Спасибо, фра Сола, – обиделась я. – Вы вернули мне память одного из ближайших родственников, известного мага. Я несколько недель варила зелье и рассчитывала хотя бы на благосклонный кивок. Вместо спасибо – одни упреки.

– Поменьше инициативы – и я буду вам искренне благодарен, – процедил Фо Амаль. – Я разве просил вас шнырять по дому и ковыряться в замочных скважинах? После ритуала переноса памяти в портрет, мой отец спрятал картину в надежном месте. Я не знал, что она здесь, в доме. Как видите, ни один мой ближайший родственник не горел желанием продолжать общение с Августом Фо Амалем. Мне же было все равно. Я всегда оставался белой вороной среди черных.

– В конце концов, я не воскрешала вашего прадеда. Это всего лишь портрет. Вы настолько его не любили?

– Я… любил старика Августа, по-своему, – Эрик плюхнулся в кресло. – Помню его старых слуг. И Грету тоже, отец брал меня на ее похороны. Но… черт возьми, Август! Ты даже после смерти не оставляешь попыток сделать меня полезным для семьи! – маг попыхтел и нехотя произнес: – Ладно, фра Филчер, ведите меня к нему.

Глава 14

– Подрос, – констатировал Август, глядя на правнука. – Говорят, охотничал?

– Так получилось, – с холодком в голосе отозвался Фо Амаль.

– Я же одобряю, не подумай чего, – быстро пояснил старик. – Дело хорошее, полезное…

Эрик поднял одну бровь и обратился ко мне с той же прохладцей в тоне:

– Фра Филчер, попрошу впредь не разглашать детали моей частной жизни посторонним.

Я немо развела руками: вы вообще родственники или кто? Ладно, каюсь, язык мой – враг мой. Но не всегда. Версию проклятия, например, я скормила свою, редактированную. Я же помню, что старик – в прошлом глава семьи некромантов.

Август фыркнул и весело сообщил:

– Девчонка не виновата. Позади тебя сейчас стоят Розалинда, Людвиг и Грета. Ты их не слышишь, а я очень даже. Они свободно разгуливают по дому и доставляют мне свежие новости. Так кто у нас любитель напевать кафешантанные песенки в ванной, а?