Агония (ЛП) - Тоул Саманта - Страница 18

Это как заново учиться справляться с эмоциями без костыля.

Но у меня получилось.

Я делаю это.

«Пока, пока, пока» подходит к концу, и начинает играть «Это должен быть я». Я хихикаю про себя, вспоминая мемы «Это будет май».

Боже, мне грустно.

Я начинаю подпевать, когда слышу, как мне кажется, стук в мою входную дверь.

Я останавливаюсь и наклоняю голову в ту сторону, размышляя, действительно ли я его услышала или нет.

Да, слышала, потому что стук повторился, но на этот раз сильнее.

Наверное, это кто-то из моих соседей. Надеюсь, они не придут жаловаться на музыку.

Я подхожу и убавляю звук. Затем, босиком, подхожу к двери.

Поднявшись на цыпочки, я проверяю глазок.

Я удивленно вдыхаю, когда вижу, кто стоит за дверью.

Арес.

Как, черт возьми, он попал в мое здание? Только через домофон можно войти в здание. И что он здесь делает? Наверное, пришел, чтобы поиздеваться надо мной и оставить за собой последнее слово.

Ну, он может просто отвалить.

Я отхожу от двери, не собираясь ее открывать.

Как будто он знает, что я только что так подумала, он говорит через дверь:

— Ари, я знаю, что ты там. Я только что слышал, как ты выключила эту дерьмовую музыку.

Ух. Засранец.

Я упрямо складываю руки на груди.

— Я не притворяюсь, что меня здесь нет. Я просто решила игнорировать тебя.

— Но ты не игнорируешь меня прямо сейчас. — Он звучит самодовольно.

Придурок.

Я показываю ему средний палец, хотя он меня не видит.

— Ты откроешь дверь?

— Нет.

— Пожалуйста.

Я не думаю, что когда-либо слышала, чтобы он использовал слово «пожалуйста» раньше. Особенно не ко мне.

Это заставляет меня открыть дверь. Но я хмурюсь, когда распахиваю ее. И я ненавижу, как мое сердце переключает темп при виде его, стоящего там. Предательское сердце.

Я вижу, как сжимается его челюсть, когда он оценивает мой внешний вид. И знаете, что? Меня даже не волнует, что я одета только в спортивный лифчик и шорты, вся в поту. Сейчас я не пытаюсь произвести на него впечатление.

Вообще-то, я никогда не хотела произвести на него впечатление.

Все, чего когда-либо хотела, это чтобы я ему понравилась. Чтобы он был моим другом.

Когда он наконец переводит взгляд с моего тела на мое лицо, его бровь поднимается.

— Н`синг? Серьезно?

— Ты заставил меня открыть дверь, чтобы ты мог придираться к моему выбору музыки?

— Нет. Я хотел убедиться, что с тобой все в порядке, и…

— Ты имеешь в виду, что пришел проверить, не пьяна ли я. Ну, я не пьяна. Извини, что разочаровала.

Его глаза потемнели, челюсть сжалась до хруста.

— Эта мысль даже не приходила мне в голову.

Это меня удивляет.

— Я действительно пришел извиниться.

Ого, это меня удивляет. Мне приходится схватиться за дверь, чтобы не упасть назад от шока.

— Ты была права. Мне не следовало обсуждать тебя с Томпсоном. Как только он заговорил об этом, я должен был закрыть ему рот. Я позволил втянуть себя в балаган в комнате просмотров, и это было неправильно. Я сожалею об этом.

— Спасибо, что извинился. Но в этом была правда. Ты думаешь, что у меня есть багаж.

— А разве не у всех?

Правда.

— Наверное. Но ты использовал это как причину, чтобы не быть со мной.

Его голова наклоняется в сторону.

— Ты хочешь… этого?

— Боже, нет! — врунишка. — Мне просто больно слышать, что я не подхожу для свиданий из-за моих проблем с алкоголем.

— Ты не бесполезна, Ари. Это далеко не так.

Мое сердце заколотилось.

— Но я не могу встречаться с таким человеком… как ты.

И резко оборвалось.

— Из-за моих собственных причин. Но я не должен был говорить это как оскорбление в твой адрес, когда разговаривал с Томпсоном.

Я ненавижу боль, которую чувствую сейчас в груди.

Знаю, что я ему не нужна. Я всегда знала это с того момента, как встретила его.

Конечно, он, вероятно, думает, что я пригодна для траха.

Я вижу, как он иногда осматривает меня. Он делает это прямо сейчас. Я не слепая.

Но думать о ком-то, что его можно трахнуть, это совсем другое, чем рассматривать его как материал для свиданий.

Я полная противоположность тому, что он хочет.

Я знаю это.

Так почему же меня это так беспокоит?

Он мне друг, и это очень важно. У меня не так много… ладно, у меня вообще нет друзей. Но теперь у меня есть он и, благодаря ему, Мисси тоже. И это значит все.

— Итак, я прощен? — спросил он мягким голосом.

Знание того, что он заботится обо мне настолько, что пришел сюда и извинился, компенсирует все, что произошло сегодня утром и в его грузовике по дороге домой.

— Конечно. — Я улыбаюсь, и он тоже.

— Значит ли это, что я могу войти сейчас?

— О. Хорошо. — Я отступаю назад, пропуская его к себе. — Как ты попал в мое здание? — спрашиваю я, закрывая дверь, пока он идет к моему дивану.

— Твой сосед впустил меня, когда уходил, — говорит он мне, снимая пиджак, кладет его на диван и садится, снимая обувь.

Мне нравится, как комфортно ему уже в моей квартире.

— Отличная охрана, — язвлю я.

— Он фанат «Гигантов».

— Наверняка. — Я закатываю глаза, а он хихикает.

— Ты голодна? — спрашивает он меня.

После такой тренировки я умираю с голоду.

— Да.

— Ты любишь пиццу?

— А Папа Римский гадит в лесу?

Он разражается смехом.

— Я знал, что ты мне нравишься не просто так, Уголовница, — ворчит он. — Черт, теперь я хочу посмотреть «Большой Лебовски».

— Нет, мы смотрим «Декстера», — говорю я ему. — Потому что ты заставил меня ждать почти целую неделю, чтобы посмотреть следующую серию, а я тут умираю.

— То есть, ты не обманула меня и не посмотрела ее уже? — его смех прекратился, и тон в его голосе стал таким серьезным, что заставил меня остановиться и посмотреть на него.

Есть что-то в том, как он смотрит на меня, что заставляет меня чувствовать, что это был своего рода тест.

Испытание, которое, как он ожидал, я провалю.

Но я этого не сделала.

— Конечно, нет. — Я бросаю на него фальшиво-раздраженный взгляд. — Когда я говорю, что сделаю что-то, я это делаю.

В его глазах мелькает что-то похожее на облегчение, и это оставляет во мне теплое чувство.

Я подхожу и выключаю музыку, а затем беру пульт от телевизора и бросаю его ему.

— Ты ставишь следующий эпизод «Декстера», пока я заказываю пиццу. Что-нибудь тебе не нравится? — спрашиваю я его.

— Анчоусы. Это мерзость. Я хорошо отношусь ко всему остальному.

— Видишь, я знала, что ты мне нравишься не просто так, квотербек. — Я ухмыляюсь, используя его предыдущие слова обратно на него.

Он дарит мне широкую улыбку, которая доходит до самых глаз.

Я чувствую эту улыбку до самых пальцев ног, как прилив адреналина.

И я понимаю, что у меня проблемы.

Меня вызвали в офис отца. Не знаю, зачем могла ему понадобиться. Обычно меня не вызывают в его кабинет. Если ему что-то нужно, он просто звонит мне. Я была в его кабинете всего один раз с тех пор, и это было в первый день моей работы, так что не могу сказать, что у меня хорошие предчувствия по этому поводу.

Поднимаясь по лестнице на второй этаж, где находится кабинет моего отца, я смотрю на фотографии, висящие на стене; на них изображены игроки в действии за все эти годы. Там висит и фотография Ареса, и она заставляет меня улыбнуться.

Сегодня вечером я иду с Аресом в кино. После того, как он сказал, что хочет посмотреть фильм «Большой Лебовски» после моего вопроса «Папа Римский гадит в лесу?», через несколько дней он сказал мне, что видел, что фильм будет идти в кинотеатре в Гринвич-Виллидж, где показывают старые фильмы, и спросил, не хочу ли я пойти.

Мой ответ был… «Папа Римский гадит в лесу?».