Любовь под прицелом. Рикошет (СИ) - Корк Ольга - Страница 3

Отец, тяжело вздохнув, забрал кусочек пластика с важной – надеюсь, что важной – информацией и пошёл в сторону медчасти.

– Разберёмся, что вы там наснимали. Но имей в виду, Валерия – это была твоя последняя выходка. И ещё – жене Вадима ты о его гибели сообщишь сама!

Слова отца заставили меня споткнуться. Нет-нет, я не смогу! Как мне смотреть в глаза Марины, которая ещё вчера со смехом желала нам успешной вылазки? Как сказать ей о том, что её Вадик больше не вернётся, не будет возиться с мелкими, не... да ничего уже не будет, потому что его нет? И случилось это только из-за того, что я слишком самонадеянная дура, а он всегда был уверен, что у меня всё под контролем... Да, папа придумал идеальное наказание в этот раз; это не привычный домашний арест, не строгий выговор и даже не отбытие повинности на вечерах, организованных матерью, где я должна была быть милой и очаровывать инвесторов. В этот раз всё намного сложнее, и я просто не смогу.

– Па-ап, – проскулила я, пытаясь нагнать товарища генерала, от которого успела отстать, погружённая в свои мысли.

– Я сказал сама, Лер. Это был твой друг, которого ты вытащила для прогулки в аду, и теперь это твой долг. Платить по счетам за свои ошибки, дочь – вот что сложнее всего. Надеюсь, это тебя хоть чему-нибудь научит.

С этими словами отец быстро преодолел всего три ступеньки и распахнул дверь медчасти.

– Принимайте бойца! – раздался его громогласный голос, и в ответ тут же послышался звук торопливых шагов; слово, которым папа меня представил, било наотмашь не хуже увесистой пощёчины: я позор семьи, а не боец... – Давай-давай, дочь, не тяни время. Нам ещё с твоим подвигом разбираться.

Я зашла в прохладное помещение и тут же попала в заботливые руки медиков. Отец же, бросив напоследок, что будет меня ждать в своём кабинете, ушёл, на ходу доставая рацию.

Обработали меня довольно быстро, или это просто я так глубоко ушла в свои мысли, что не заметила, как пролетело время. Но так или иначе, спустя всего полчаса, я уже подходила к залу для конференций, куда меня направили в поисках отца. Подойдя к приоткрытой двери, я замерла, услышав знакомые звуки, в которые ещё несколько часов назад вслушивалась, сидя под крошечным кустом рядом с полуразвалившейся хижиной в лесу. Ненавистные голоса звучали из конференц-зала, а у меня перед глазами разворачивались события сегодняшнего дня, будто кто-то запустил фильм, напрямую подключив штекер к мозгу.

Но погрузиться в это топкое болото из эмоций и воспоминаний мне не дали. Чей-то тихий голос бубнил параллельно с гавкающими, отрывистыми фразами боевиков – видимо, переводчик, – что выбивалось из общей картины, а потом резкий возглас одного из папиных сослуживцев заставил меня подпрыгнуть на месте.

– Твою ж за ногу! Вы это видели?! Все, все морды в кадре! Стойте-ка... Так это же, это...

– Да погоди ты, дай дослушать! – Отец оборвал восторги невидимого мне собеседника.

Я будто приросла к полу. Знала, что могу в любой момент войти в комнату, и мне никто и слова не скажет, но чертовски хотелось узнать настоящую реакцию на ту информацию, что нам удалось раздобыть ценой жизни Вадика. При мне, уверена, отец и все, кто там присутствует, половину информации скроют. Покивают для важности, скажут «Спасибо» – и это при лучшем раскладе – и разойдутся. А я знать хочу!

Судя по звукам, видео как раз подошло к моменту, когда нас засекли: голоса стали громче, послышались звуки выстрелов, кто-то раздавал команды... Не выдержав, я чуть-чуть приоткрыла дверь и застала те самые моменты, во время которых моего друга и не стало. Камера сделала несколько кульбитов в воздухе и шлёпнулась на землю, взяв в кадр лицо Вадика; в его глазах различим лишь первобытный страх и... запись оборвалась. Не сдержавшись, я снова начала реветь взахлёб, терзаемая непомерным чувством вины, которое давило на грудь с такой силой, что перестало хватать воздуха. Я буквально упала в руки подбежавшего отца и, кажется, на меня накатила истерика, потому что я не могла остановиться. Ему пришлось несколько минут прижимать меня к себе, пока ядовитые слёзы не выплеснулись наружу до конца, и я не начала чувствовать себя полностью опустошённой.

Да, сообщить Марине о смерти Вадима – это то наказание, которое я с радостью приму, несмотря ни на какие последствия.

От звука неожиданно пиликнувшего доисторического телефона я вздрогнул. Давненько этот музейный экспонат не подавал признаков жизни, а если подал – значит, у меня появилась работёнка. Не то чтобы я засиделся в этой глухой деревушке у подножия гор, но всё же отвлечься не помешает. Пару месяцев назад мне пришлось залечь на самое дно после очередной миссии – спецслужбы чуть не сели на хвост, – но трёхмесячной передышки вполне хватает для того, чтобы сделать новую вылазку.

Да и деньги лишними не бывают.

Я открыл сообщение и внимательно вчитался в текст, переключаясь на настоящее.

«Доброго здравия, Лев Карлович. Мы с вами не знакомы, но у нас есть общий друг. Урман – помните такого? Он сказал, что у вас первоклассный питомник, и работают отличные специалисты… Дело в том, что у меня тяжело болеет пёс, ему нужно срочное лечение на дому – естественно, за щедрое вознаграждение. Надеюсь на ваше согласие и наше сотрудничество.»

В принципе, содержание сообщения было стандартным и шаблонным; единственный момент, который заставил меня напрячься – это имя моего бывшего «хозяина», из-под крыла которого я свалил чуть больше двух лет назад. Не сдержался и хмыкнул – настоящий Лев Карлович в своём питомнике даже не подозревает, что на самом деле творится за завесой его имени. Но я был бы последним идиотом, если бы регистрировал симку на свои настоящие данные; да и посредники мне больше были не нужны – хватило одного раза... Не могу не заметить также и то, что в сообщении кроме моего подставного имени и имени нашего общего знакомого других данных указано не было.

Осторожничают? Или хотят убедиться, что попали, куда нужно?

«Укажите пол и возраст заболевшего животного, – отправил от себя. – И насколько сильно оно страдает?»

Ответа не было долго – минут пятнадцать, не меньше, – но после я всё же получил запрашиваемую информацию.

«Кобель, взрослый. Боюсь, его придётся усыпить.»

Смешок сам по себе сорвался с губ – в противном случае ко мне бы не обратились. Хорошо, что пол мужской и возраст нормальный: с суками и щенками я не работаю ни за какие деньги.

«Шлите координаты – будем оформлять.»

На этот раз ответ пришёл практически сразу – точный адрес вместе с заверениями, что там я всё узнаю подробно. Путь наметился неблизкий, и для начала предстояло снова вернуться в Россию, что заранее мне не по душе.

Но работа есть работа.

«Надеюсь, вам известны наши тарифы?»

Эвтаназия для животного, да ещё так далеко от моего нынешнего местонахождения – дорогое удовольствие.

«Половина суммы будет ждать вас сразу, при первичном осмотре. После выполнения работы получите остальное.»

Я сам себе одобрительно кивнул – приятно иметь дело с людьми, которые знают, чего хотят, и готовы за это платить.

Оторвавшись от телефона, принялся собирать  всё, что имело ко мне хоть какое-то отношение; не то чтобы я в этих вещах нуждался – просто привычка не оставлять за собой следов въелась в подкорку ещё со времён службы в Чечне. Именно поэтому весь мелкий мусор, чеки, какие-то заметки, бумаги и просто лишние мелочи вынес во двор, чтобы сжечь в мангале. Всё остальное поместилось в небольшой спортивной сумке. Возможность быстро сняться с места не раз спасала мою шкуру, хотя в тихой деревушке, где время течёт совсем иначе, а до туриста, приехавшего отдохнуть на лоне природы, нет никому дела, я расслабился. Не совсем, но достаточно для того, чтобы сейчас разводить костёр.

Потратив час на сборы и дождавшись, когда догорит последняя бумажка, оставил на столе деньги хозяину старого, слегка покосившегося дома, подхватил сумку и захлопнул дверь. Ключом я так ни разу и не воспользовался за всё время моего «отдыха» здесь: он по-прежнему продолжал лежать под козырьком крыльца, где для меня его и оставили.