Сборник забытой фантастики №7. Субспутник - Коллектив авторов - Страница 32

Я слышал, что давным-давно человек со страхом и восхищением взирал на рептилоидных существ, которых он вытеснил, и точно так же он смотрел на этот одинокий образец вида жизни, который мог бы покрыть все лицо земли, если бы не изобретательность человека.

Именно эта дьявольская приманка однажды привлекла меня посмотреть на жука в клетке в дистрикте 404 в Универополисе. Я был поражен размерами существа, поскольку оно выглядело больше, нежели когда я видел его по телевизору, но я рассудил, что в тот раз поблизости не было объекта, с которым можно было бы сравнить его размеры. Правда, вещатель объявил о его размерах, но конкретика приведенных цифр не смогла достоверно передать его поразительных пропорций.

Когда я приблизился к клетке, существо лежало спинным покровом ко мне, и я прикинул, что его длина от одного конца до другого составляет четырнадцать дюймов. Его гладкая роговая оболочка поблескивала в ярком искусственном свете. (Он был ограничен третьим уровнем.) Пока я стоял там, мысленно рисуя картину мира, наводненного миллиардами таких существ, как то, что было передо мной, смотритель подошел к клетке с порцией синтетической пищи. Хотя пища не имеет запаха, жук почувствовал приближение человека, потому что он поднялся на своих суставчатых лапах и направился к нам, угрожающе двигая своими похожими на рога зубцами, затем, очевидно, вспомнив о своем заточении и бесполезности нападения, он утих и быстро съел пищу, которая была помещена внутрь этой тюрьмы.

Покончив с едой, он поднялся на задние лапы, некоторыми опираясь на клетку, и обратил на меня свои огромные глаза. Никогда раньше на меня не смотрели с такой крайней недоброжелательностью. Отвращение было почти осязаемым, и я невольно содрогнулся. Так же ясно, как если бы он заговорил, я знал, что Луканус прекрасно осознавал ситуацию, и в его взгляде я прочел сконцентрированную ненависть всей побежденной расы.

У меня не было желания злорадствовать над его несчастьем, скорее, во мне проснулась огромная жалость к нему. Я представил себя одиноким, последним в своем роде, выставленным на посмешище перед кишащими ордами насекомых, которые покорили мой народ, и я понял, что жизнь больше не будет стоить того, чтобы жить.

Почувствовал ли он мою жалость или нет, я не знаю, но он продолжал разглядывать меня с неприкрытой яростью, как будто хотел донести до меня свою непримиримую ненависть, которая переживет вечность.

Вскоре после этого он умер, и мир, давно уже нетерпимый к церемониям, удивил сам себя, похоронив останки жука в золотом гробу, сопровождаемом с большой помпой и великолепием.

Я прожил много долгих лет с того памятного события, и, несомненно, мои дни здесь сочтены, но я могу счастливо уйти из жизни, убежденный, что в этой сфере покорение человеком своего окружения – является высшим достижением.

Глава

IV

. Максимальная эффективность

По прямой генеалогической линии от профессора Фейра и Дельфейра, автора предыдущей главы, происходит Танор, чей дневник приведен в этой главе.

Являюсь ли я настоящим продуктом 2928 года? Иногда я убежден, что я безнадежно старомоден, анахронизм, который должен был существовать тысячу лет назад. Никак иначе я не могу объяснить неудовлетворенность, которую испытываю в мире, где эффективность наконец достигла максимума.

Мне сказали, что я происхожу от предков, которые нелегко приспосабливались к меняющимся условиям. Я люблю красоту, но здесь я её не вижу. Многие считают, что наши высокие здания, возвышающиеся на две и три тысячи футов в воздух, прекрасны, но, хотя они и являются архитектурным великолепием, они не представляют той красоты, которой я жажду. Только когда я посещаю море, я чувствую какую-то свободу от определенного рода тоски в моей душе, только океан показывает дело рук Божьих. Земля хранит свидетельства лишь только о человеке.

Перечитывая дневники моих сентиментальных предков, я время от времени нахожу яркие описания того мира, который был, мира до того, как насекомые стали угрожать человеческому существованию. Деревья, растения и цветы приносили радость в жизнь людей, когда они бродили среди них по обширным открытым пространствам, как мне говорили, где земля была мягкой под ногами, а летающие существа, называемые птицами, пели среди зелени. Правда, я узнаю, что многим людям не хватало еды и что ими управляли неконтролируемые страсти, но я действительно верю, что это, должно быть, было интереснее, чем это методичное, бесстрастное существование. Я не могу понять, почему многие люди были бедны, ибо мне говорили, что Природа, проявленная в растительном царстве, была очень плодовитой, причем настолько, что год за годом большое количество пищи просто гнило на земле. Прочитав, я нахожу, что вина была не в природе, а в экономической системе человека, которая сейчас абсолютно совершенна, хотя, я думаю, это совершенство действительно мало кому из нас приносит счастье.

В наше время отходов нет, все превращается в пищу. Давным-давно человек научился дробить всю материю на составляющие ее элементы, которых насчитывается около сотни, и из них восстанавливать соединения для приготовления пищи. Старая аксиома о том, что ничто не создается и не разрушается, а просто переходит из одной формы в другую, выдержала испытание веками. Человек, как представитель Бога, просто совершил чудо трансмутации сам, вместо того чтобы ждать, пока природные силы совершат это, как в старые времена.

Сначала человечество пришло в ужас, когда вышел закон, что оно должно сдавать своих мертвецов в лабораторию. На протяжении слишком многих эпох человек тесно связывал душу и тело, будучи не в состоянии принять тело как просто материальный агент, через который функционирует дух. Когда человек, наконец, узнал о вечных качествах духа, он перестал относиться к мертвому телу с благоговейным трепетом и увидел в нем только те же молекулярные составляющие, из которых состояла вся окружающая его материя. Оно признавалось только материал, такой же, как у камень или металл, материал, который должен быть восстановлен до своих атомарных элементов и перестроен в материю, которая служила бы живому человечеству, той часть материи, в которой функционирует дух.

Унылая монотонность жизни ужасает. Возможно ли, что человек достиг своего расцвета тысячу лет назад и должен был быть готов уступить суверенитет Земли грядущему порядку существ, которым суждено стать достойными преемниками человека в наступающей эпохи? Кажется, что жизнь интересна только тогда, когда есть борьба, цель, которая должна быть достигнута посредством эволюционного процесса. Как только цель достигнута, всякий прогресс прекращается. Огромные рептилии доледниковой эпохи достигли господства благодаря своим огромным размерам, и все же не чрезмерная ли масса этих существ в конце концов стерла их с лица земли? Природа, похоже, избегает крайностей. Она позволяет настоящему развиваться некоторое время, а затем начинает с чистого листа для нового пути развития. Разве не мыслимо, что человек мог бы уничтожить себя из-за чрезмерного развития своей нервной системы и уступить место будущей эволюции сравнительно простой формы жизни, такой, какой были насекомые на пике развития человека? Это, как мне кажется, и был великий план, схема, в которую человек осмелился вмешаться и за которую он теперь расплачивается скукой существования. Население Земли сокращается так быстро, что я боюсь, что через тысячу лет мы увидим безжизненную планету, несущуюся в космосе. Мне кажется, что только чудо спасет нас сейчас.

Глава

V

. 3928 год

Автор оригинала, Натано, возобновляет повествование

Мой предок, Танор, живший десять веков назад, согласно записям, которые он передал моему прадеду, кажется, выражает общее отчаяние человечества, которое, достаточно слабое в его времена, достигло невероятной мощи в мои дни. Бездушный мир постепенно умирает от скуки, вызванной им самим.

Как я убедился, прочитав дневники моих предков, даже до истребления насекомых, я принадлежу к роду, который с душещипательным упорством цепляется за то, что в прежние времена придавало жизни смысл. Если бы весь мир знал о моих эмоциональных размышлениях о прошлых веках, он вряд ли стал бы терпеть меня, но, окруженный своим мыслеблокатором, я часто предаюсь каким угодно фантазиям, и такие размышления вкупе с любовью к нескольким древним реликвиям прошлого привели меня к самому удивительному открытию.