Последний из Двадцати (СИ) - Рок Алекс - Страница 57

У Читль оказалась нежная кожа и по-детски крохотная ладошка. Рун не вёл, а почти тащил её за собой, словно мешок. Объемная грудь мешала при беге, несчастная задыхалась, но не смела сказать ни слова. Отвлёкшись всего на мгновение, парень обернулся, заглянул ей в глаза и едва не ужаснулся.

Рабыня была счастлива как никто другой. Хозяин дал ей поручение бежать, хозяин дал ей смысл жизни. Может ли быть в мире хоть что-то лучше этого? Читль не знала и знать не хотела.

Парень же, будто беря с неё дурной пример, не знал, что ему делать с рабыней. С виранской рабыней, вдруг вмешалась в разговор Гитра. Сладостно выдохнула в голове бывшего ученика, взяла на вооружение его воображение. Удавались ей, почему-то, исключительно пошлые картинки…

Рун готов был надавать самому себе затрещин — если и нужно сейчас думать, то уж точно не об этом. Здравый смысл ему вторил, предлагая подвести итоги — счастливица и её кодла за спиной, он чудом сумел уйти из её лап. Мана если и не закончилась, то плескалась на дне — если он хорошенько не отдохнёт или не раздавит ком сухой маны, то очень скоро свалится без сил. На ум почему-то шли учения матриарха — маг без маны превращается в бессильную тушу, в бесполезный мешок. Слабость берёт над ним власть.

Рун сглотнул. Итоги нравились ему всё меньше. Попытки найти хоть что-то хорошее оборачивались ни в что. Он не сумел вытащить из Мика хоть каплю полезной информации, а вот выпустить на свободу этого зверя — очень даже.

Он смахнул с лица каплю пота, оцарапал щёку деревяшкой — мальчишка словно мстил ему за своё превращение. В каплю нырнула мана, заставила ту растянуться тонкой, длинной струей. Потащилась, словно паутина от одного дерева к другому — когда идущий по их следу хвост пересечёт её, парень тотчас же получит сигнал.

Читль задыхалась. Руна не покидали мысли выпустить её руку и идти дальше без неё. Бросить виранку и будь что будет. Парень ждал осуждения или одобрения от призраков учителей в своей голове, но те решили целиком и полностью доверить выбор ему. Совесть, ухмыляясь и точа свои кинжалы неоднозначно поглядывала на парня, только и ожидая повода…

Рун решился на передышку. Остановиться сразу не получилось — ноги готовы были нести бестолкового хозяина куда угодно, лишь бы подальше. Читль, стоило ему едва выпустить её руку, тут же рухнула наземь. Взмокшая, будто скаковая лошадь, она перевернулась на спину — тяжко и душно вздымалась грудь. В уголках рта почти комками слиплась слюна.

Он сам согнулся, прислонился рукой к дереву. Пот заливал лицо. Рун обнаружил, что стискивает деревянный чурбан до побелевших костяшек. Хоть бы, говорил он самому себе, это оказался куда более способный к разговору Бек — тот живо отведёт их к озеру. Почему-то заикающийся мальчишка доверия у чародея не вызывал.

Парень снял перстень с пальца — жаль, подумалось ему, что можно при помощи этой штуки отдать приказ, а узнать хоть что-то о состоянии своего автоматона нет.

— Ичпалу тк'алум хичу. Ткальчи? — Читль говорила на знакомом ей языке. Рун сначала тупо уставился на неё, а потом покачал головой, словно говоря, что не понимает. Рабыня вздрогнула, ткнула пальцем в сторону, обвела ладонью лес. В глубине её глаз промелькнуло что-то похожее на ужас.

— Ты это… не спеши, — изо рта чародея вырвался сиплый хрип. — Может, повторишь?

— Ичпалу, господин. Хичу. Ткальчи?

Рун закусил губу — понятней её вопрос не стал, если это вообще был вопрос. Несчастная дёргалась, словно в неё ударила молния. Уже справившись с былым бессилием, девчонка была на ногах. Рун подивился — ему бы такой резвости. Рабыня выходила из себя. Испуганная, она закружилась на месте, глядя вверх — словно кто-то вот-вот должен был броситься на неё с верхушек елей.

Чародей подавил в себе желание отвесить ей пощёчину — вот только паники ему сейчас и не хватало. Вместо этого он вслушался — может, виранка что-то учуяла там своими шестыми чувствами, что неподвластно ему?

Натянутая струна лопнула так, что Рун вздрогнул. Её пересекло нечто огромное, стремительное и злое.

— Ткальчи? Ткальчи? Ткальчи! — она повторяла так, словно это стало новым смыслом её жизни. Страх заставил её забыть понятный чародею язык. Не зная, как донести до него мысли, она в бессилии рухнула на колени, закрыв лицо руками.

У парня разом пересохло в горле. Он облизнул высохшие губы, осторожно положил чурбан, прислонил его к пню. В воздухе вдруг запахло неприятной свежестью, ветер потянул холодом идущих по душу чародея неприятностей. Раскачивались ветви, шелестела листва, вкрадчиво смеясь над несчастным — оно идёт, а ты один и без оружия.

Рун не собирался сдаваться без боя. Глазами высматривал хоть что-то, что может сойти за таковое. Проверил запас маны — той не хватит на слишком хитрые трюки вроде недавнего. Что-то попроще ещё получится выжать, но это точно, заверил самого себя парень, на крайний случай.

На крайний случай всегда оставляли пару-другую ровн — вдруг пригодятся? Заботливые матушки пеленали детей в роскошь самовязных платков и шарфов — вдруг крайний случай явится в облике колючего холода? Жены помоложе перепрятывали от мужей бутыль сивухи — ну, так, на крайний случай…

Когда Читль протяжно взвизгнула, Рун понял, что крайний случай явился к нему собственной персоной и во всеоружии. Парень выругался, потом ещё раз и ещё. Всё тело будто оцепенело, стало непослушным — Рун чувствовал себя столбом, что вкопали в землю.

Волколак. Тот самый, следы которого вывели его тогда на проигранцев. Вытянутая морда, пасть, что капкан, полнилась плеядой острых клыков. Вместо глаз две красные, зло блестящие в ночи точки — то ли залиты кровью, то ли жаждой крови.

От него тянулась нить в сторону деревни — ещё один одурманенный, точно так же как и румка. Сколько ещё у счастливицы таких в запасе?

Если у неё и были ещё козыря в рукаве, этот точно один из главных.

Оборотень припал на передние лапы, вскинул большой, по кошачьи пушистый хвост.

— Нет! — выкрикнул юный чародей, наконец сдвинувшись с места — тварь в мгновение ока бросилась на Читль. Рабыня успела закрыться руками и сесть на корточки: страх обездвижил её точно так же, как и Руна до того.

Вихрь клыков и когтей жутким палачом обрушился на несчастную. Ударом лапы негодяй опрокинул виранку наземь, второй полоснул по оголённому плечу — глубокие борозды тотчас же заалели кровью. Изодранная кожа свисала клочьями, запах свежей крови ударил зверю в ноздри, заставил восторженно взвыть.

Рун бросился на чудовище всем телом, сбил в сторону. Кубарем они покатились по пологому склону. Опавшие иглы елей на пару с шишками больно впивались в чародея. Ворох колючек цеплялся за одежду.

Волколак пришёл в себя почти мгновенно. Едва приподнявшись на лапах, он мотнул головой из стороны в сторону, вздыбилась серо-бурая шерсть, из пасти вывалился розовый кончик языка. Не медля, он прыгнул к последнему из Двадцати — Рун перекатился. Тело стонало от боли — торчащие из земли булыжники оставили ему на память немало синяков.

Импровизируй, шептал в ухо мастер Рубера. Ласково, вкрадчиво, будто малому ребёнку. Парень облизнул высохшие губы — сил на импровизацию было немного. Окажись с ним клинок, возможно, у него и был бы шанс. Оборотень, разинув клыкастую пасть, широко расставив лапы сделал в его сторону бросок. Булыжник впился в мохнатый бок снарядом, зверя швырнуло в сторону. Затрещало надломленное, давно высохшее деревце. Может, сказал самому себе парень, сил у него не так уж и много, но швырнуть пару камней магическими руками он ещё в состоянии.

Людоволк сначала удивлённо, а после яростно поднял морду, ощерился, показал оскал.

Рун не медлил. Зачерпнул горсть песка и еловых игл, швырнул в сторону клыкастого недруга. Мана, подобно червю, сплетала его волю в заклинание — песок тотчас же искрами прыснул в глаза волколака. Оборотень обиженно завыл — жертва сопротивлялась пуще обычного. Из пасти нёсся гортанный, хриплый рык.