Пушкинский некрополь - Гейченко Семен Степанович - Страница 17

В 1837 году А. В. Логановский был отправлен пансионером российской Академии Художеств за границу. В Риме скульптор работал над статуей «Мальчик, ловящий мяч» и над группой «Молодой киевлянин». В последние годы жизни он изваял статую поющей Мариам (для Храма Христа Спасителя) – один из лучших женских образов в монументально-декоративной скульптуре XIX века. Друг Логановского скульптор Н. С. Пименов изобразил Александра Васильевича в портретной статуэтке «Сидящий молодой человек с тросточкой».

Часовня-надгробие А. В. Логановскому за многие годы существования пришла в ветхость (особенно распятие Спасителя) и требует срочной реставрации.

На этом же 14-м участке похоронен тайный советник Александр Александрович Арсеньев (1756–1844) – отставной капитан Преображенского полка, и его сын, тоже Александр Александрович (1816–1844). Во время Отечественной войны Александр Александрович-отец был московским уездным предводителем дворянства, затем членом Комиссии строений. По его инициативе и настоянию были разбиты три сада у стен Кремля, а река Неглинная была заключена в трубу. Долгое время Арсеньев жил на Мясницкой улице, в доме 44. В гостях у старого сенатора бывали П. Я. Чаадаев, И. И. Дмитриев и др.

А. С. Пушкин посещал Арсеньевых во второй половине 1820-х – начале 1830-х годов. По воспоминаниям сына Арсеньева Ильи Александровича, Пушкин был коротко знаком с его отцом.

На 11-м участке стоит скромный памятник (черный крест на постаменте) русскому художнику-портретисту Василию Андреевичу Тропинину (1766–1857). С 1821 года (после освобождения от крепостной зависимости) и до конца жизни художник жил в Москве и здесь же в 1827 году создал свой шедевр – портрет великого поэта. Это тип домашнего, неофициального портрета, столь характерного для Тропинина (в отличие от парадного портрета Пушкина кисти О. А. Кипренского).

На портрете Тропинина Пушкин изображен сидящим у стола, как бы спокойно с кем-то беседуя. Лиловато-коричневый халат драпируется широкими, свободными складками; ворот рубашки широко распахнут, синий галстук повязан подчеркнуто небрежно. Белый воротничок рубашки высветляет подбородок и обнаженную шею поэта. Чувствуется, что художник старался более непосредственно передать натуру. Облик поэта дан непринужденно и воспринимается как свидетельство внутренней и духовной свободы портретируемого.

«Сходство портрета с подлинником поразительно», – отмечал в 1827 году Н. А. Полевой. «Портрет Тропинину заказал сам Пушкин тайком и поднес мне его в виде сюрприза с разными фарсами», – вспоминал близкий друг Пушкина С. А. Соболевский. Однако портрет был украден у друзей Соболевского, у которых тот, уезжая за границу, оставил его на хранение. Только в начале 50-х годов тропининский портрет неожиданно появился в антикварной лавке и был куплен князем М. С. Оболенским.

Князь показал портрет Тропинину. «И тут-то я в первый раз увидел собственной моей кисти портрет Пушкина после пропажи, – рассказывал художник скульптору Н. А. Рамазанову, – и увидел его не без сильного волнения в разных отношениях: он напомнил мне часы, которые я провел глаз на глаз с великим нашим поэтом, напомнил мне мое молодое время, а между тем я чуть не плакал, видя, как он растрескался и как пострадал, вероятно, валяясь где-нибудь в сыром чулане или сарае. Князь Оболенский просил меня подновить его, но я не согласился на это, говоря, что не смею трогать черты, наложенные с натуры и притом молодою рукою, а если-де вам угодно, его вычищу, и вычистил». Этот портрет, приобретенный в 1909 году Третьяковской галереей у потомков князя Оболенского, экспонируется ныне в Музее А. С. Пушкина (г. Пушкин, бывшее Царское Село). Любил В. А. Тропинин изображать типические образы из народа; упомянем только о портрете сына художника Арсения, картинах «Пряха», «Кружевница», «Украинец с палкой» и др. Василия Андреевича Тропинина по праву можно считать одним из основателей московской школы живописи.

По всей вероятности, у художника потомков не осталось, и за могилой его никто не ухаживает.

Скорее всего, Пушкину довелось быть знакомым с великим актером-трагиком Павлом Степановичем Мочаловым (1800–1848). Спектакли с его участием Александр Сергеевич смотрел неоднократно в Большом и Малом театрах. Вскоре по возвращении в Москву из ссылки Пушкин побывал в театре. Давали историческую комедию А. А. Шаховского «Аристофан», или представление комедии «Всадники». Павел Степанович исполнял роль Аристофана. «Сколько огня, сколько чувства и даже силы в его сладком и очаровательном голосе! Как он хорош был собой и какие послушные, прекрасные и выразительные имел он черты лица!» – писал С. Т. Аксаков об этой роли Мочалова. Полагают, что Александр Сергеевич слышал в исполнении Мочалова под его же аккомпанемент на гитаре романс «Черная шаль».

По воспоминаниям Е. П. Шумиловой, дочери Мочалова, Пушкин в январе 1827 года присутствовал на спектакле А. А. Шаховского «Керим-Гирей, или Бахчисарайский фонтан» с Мочаловым в роли Керим-Гирея. «Когда Мочалов начал свой монолог: «Ее пленительные очи светлее дня, чернее ночи…», то Пушкин вскочил с места и сказал чуть не вслух: «Совсем заставил меня забыть, что я в театре».

Выдающийся артист Малого театра, соратник М. С. Щепкина, П. С. Мочалов похоронен на 9-м участке в конце «Мочаловской аллеи». С ним в кованой ограде покоятся его отец Степан Федорович – актер, учивший сценическому искусству своих сыновей, жена Павла Степановича – Настасья Ивановна и брат Платон Степанович – тоже актер. Надгробий на их могилах четыре: справа лежит плита на могиле Платона Степановича, в центре – надгробие самому Павлу Степановичу, слева от него – надгробие отцу, а еще левее – надгробие… опять Павлу Степановичу. Почему же ему установлено два памятника?

Самый левый памятник из сердобольского гранита был поставлен дочерью покойного артиста Е. П. Мочаловой (Шумиловой) первоначально на могиле Мочалова. Но когда почитатели таланта трагика собрали по подписке деньги на второй памятник, то памятник дочери, с ее разрешения, был отодвинут на могилу его жены.

Памятник, воздвигнутый в начале 1860-х годов почитателями актерского таланта Мочалова, представляет собою колонну финляндского гранита, увенчанную прежде эмблемой, состоящей из треножника с зажженным светильником, лавровым венком, маской и свитком. Но эта чугунная эмблема была сломана и украдена еще в позапрошлом веке (вандалы на Руси, к сожалению, были всегда, не только в советское время!). На этом памятнике сохранилась эпитафия, начальные строчки которой приводим:

Да, Павел Степанович преклонялся перед гением Шекспира и неподражаемо исполнял главные роли в его трагедиях, в особенности короля Лира… Неизвестно, кому принадлежат эти строки эпитафии. Вполне возможно, что Д. Т. Ленскому, драматургу и актеру московской труппы, который особенно усердно хлопотал об установке этого памятника своему другу. Тогда же вся могильная площадка Мочаловых была ограждена прочной и довольно изящной решеткой, стоящей на гранитном цоколе, требующем в настоящее время ремонта (заметим, что сами надгробия были отреставрированы в конце 80-х годов заботами Всероссийского Театрального Общества).

Писатели прошлого века оставили после себя литературные произведения, художники – картины, композиторы – оперы и симфонии, зодчие – прекрасные архитектурные памятники, а великие актеры – только воспоминания своих современников. В молодости Мочалов играл грибоедовского Чацкого, был великолепным Фердинандом в «Коварстве и любви» Шиллера. Роль отца Луизы, старика Миллера, Павел Степанович играл в день дебюта своей дочери – Екатерины Мочаловой. «Другого такого Миллера, – рассказывал потом его товарищ по сцене В. И. Живокини, – не видел я. Он, например, ругнул Президента словами «Ваше превосходительство» так, что, кажется, не сыщешь в нашем русском языке ни одного бранного слова, которым можно было бы обругать так сильно».