История и память - ле Гофф Жак - Страница 14

Подобно этому понятие «современный» сопоставимо со всем, что относится к прогрессу. Поскольку этот термин, довольно поздн (в XVI в.) проникший из латыни в романские языки, сперва выступает лишь в форме существительного, ему удается вовлечь в свой кильватер более или менее современное. Термин «недавний», буду чи противопоставлен «прошлому», занял свое место среди понятий, характеризующих позитивную эволюцию. Но когда в XIX в. существительное порождает глагол прогрессировать и прилагательно прогрессивный, термин «современный» в известной мере оказываетс в подвешенном состоянии, оставаясь в поле оценочных суждений.

Таким образом, термин «современный» вступает в период промышленной революции, пребывая между «новым», свежестью и нетронутостью которого он не обладает, и «прогрессивным», динамизма которого у него нет. Он оказывается перед «antico», лишившись части своих козырей. Однако прежде чем рассматривать движение вперед от «современного» к «современности», следует посмотреть, во что история превратила оппозицию «древний (старинный)/со-временный», и еще до обращения к термину «современность» про анализировать термин «модернизм».

5. Древний (старинный)/современный и история:

спор между старинными и современными⁶³в доиндустиральной Европе (VI-XVIII вв.)

Конфликты поколений, в которых «современные» выступали против «старинных», возникали уже в эпоху античности. Гораций (Epi, II, 1, 76-89) и Овидий (Искусство любви. III, 121) оплакивали авторитет старинных, «antiqui», писателей и радовались тому, что они жили в их время; однако у них не было слова «современный», а слово «novus» они не употребляли в качестве оппозиции слову «antiquus». В VI в. появляется неологизм «modernus», образованный от «modo» («недавно»), подобно тому как «hodiernus» («сегодняшний») образован от «hodie» («сегодня»). Кассиодор говорит о «antiquorum diligentissimus imitator, modernorum nobilissimus institutor»⁶⁴ (Variae IV, 51). По удачному выражению Э. Р. Курциуса, modernus - это «не что из того, что последним было отказано нам поздней латынью»⁶⁵. Как свидетельство каролингского возрождения можно рассматривать осознание «модернизма» некоторыми его представителями, такими как Валафрид Страбон⁶⁶, который называл эпоху Шарлеманя «saeculum modernum» (современным веком). Для другого автора IX в. граница проходит не между античностью и христианской эрой, а между старинными авторами («veteres»), такими же язычниками эпохи античности, как и христиане первых веков, в частности отцы церкви, и авторами своего времени.

Именно к средним векам, к периоду от XII до XV в., относятся две волны конфликтов между старинным и современным. Первая возникает в XII в. Как отмечал Э. Р. Курциус, в латинской поэзии после 1170 г. разгорелась настоящая ссора между старинным и современным. Напоминая высказывание Бернара Шартрского о карликах, взобравшихся на плечи гигантов, Ален де Лилль⁶⁷ осуждает «современную грубость» (modernorum ruditatem).

Два текста известных авторов второй половины XII в., настаивавших на модернизме своего времени (один - для того чтобы оплакать его, а другой - чтобы поздравить себя с этим), указывают на резкий характер первого спора между старинными и современными. Иоанн Солсберийский восклицает: «Все становилось новым: обновляли грамматику, ниспровергали диалектику, развенчивали риторику и прокладывали новые пути для всего quadrivium^{68 69}, избавляясь от правил, которыми пользовались старинные». Однако противостоят друг другу nova («новшества» - как подразумевалось, вредоносные) и priores²¹ («предшествующие учителя»). Средневековый клирик Готье Man⁷⁰ в своем сочинении «De nugis curialium»⁷¹ (между 1180 и 1192 г. настаивает на существовании «современности», которая является завершением длившегося столетие прогресса: «Я называю нашу эпоху современностью, т. е. промежуток времени в сто лет, последняя часть которого продолжает существовать, а свежие и отчетливые воспоминания о том, что было в ней примечательного, сохраняются в памяти... Миновавшие сто лет - это и есть наша "современность"». В результате термин «modernitas» дождался XIX в., чтобы вновь всплыть на поверхность в разговорном языке.

Это противостояние, если не конфликт, продолжается в схоластике XIII в. Фома Аквинский и Альберт Великий называли древними тех старых преподавателей, которые принадлежали к двум-трем поколениям и вели занятия в Парижском университете до 1220-1230 гг., т. е. до того времени, когда в результате интеллектуальной революции аристотелизма их сменили modérai, к которым Фома Аквинский и Альберт Великий причисляли и себя.

Но именно в XIV-XV вв. в единой культурной атмосфере, а может, и будучи непосредственно связанными друг с другом, возникают различные течения, которые причисляют себя к новизне, или современности, и открыто либо неявно противопоставляют ее предшествующим, старинным, идеям и практикам.

Сначала это происходит в музыке, где господствует ars nova в лиц Гильома де Машо, Филиппа де Витри (автора трактата под названием «Ars Nova») и Марчетто Падуанского. Жак Шайе⁷² сказал об этом искусстве, что оно сводилось к «представлению о чистой музыке, в кото рой слова являлись не более чем поводом». Затем нечто подобное про исходит в теологии и философии, где в противоположность via antica утверждается via moderna. На этот современный путь вступили самы различные мыслители, но все они, порвав с аристотелевской схоластикой XII в., следовали в направлении, открытом Дунс-Скоттом⁷³, и в большей или меньшей степени являлись номиналистами или же заигрывали с ним. Самыми известными и значительными из этих «logici modérai», или «theologi modérai», или «moderniores», были Оккам, Буридан, Брадвардин, Грегуар де Римини, Уиклиф. Особое место следует отвести Марсилию Падуанскому, которого считают предтечей современной политической экономии, первым теоретиком разделения церкви и государства, процесса обмирщения и который в «Defensor Paris»⁷⁴ (1324) стремился придать термину «modernus» смысл новации. Эта эпоха была также временем Джотто, в котором в XVI в. увидели первого «современного» художника. Вазари рассматривал его в качестве «che risuscito la moderna e buona arte délia pittura»⁷⁵, a Ченнино Ченнини в «Libro delParte»⁷⁶ признает, что Джотто «перевел искусство живописи с греческого на латинский» и «приспособил его к современности», т. е. отошел от следования за «природой» и создал новый изобразительный язык. Наконец, в XV в. в религиозной сфере утверждается devotio moderna, что означало разрыв со схоластикой религией, проникнутой «суевериями» Средневековья, возвращение к отцам церкви, к первоначальному монашескому аскетизму, очищение религиозных практики и чувства, выдвижение на первый план индивидуальной и мистической религии.

Возрождение нарушает этот процесс периодического проявления современного в его противостоянии древнему (старинному). Действительно, именно Возрождение окончательно придало понятию античности смысл греко-римской языческой культуры и отвело этой культуре исключительное место. Современное получало право на предпочтение лишь в том случае, если оно подражало старинному. В этом состоит смысл знаменитого высказывания Рабле, который прославляет возвращение к изучению старинного: «Теперь возрождены все науки...» Современное воодушевляет обращение к старинному.

Но Возрождение устанавливает сущностное различие между античной и современной эпохами. Начиная с 1341 г. Петрарка различает storia antica и storia nova (историю древнюю и историю новую). Европейские языки позже будут выбирать из двух терминов: либо современный (по-итальянски storia moderna), либо новый (по-немецки neuere Geschichte). В любом случае согласие между античным и современным устанавливается в конце средних веков. Петрарка помещает между storia antica и storia nova «сумерки» (tenebras), которые простираются от падения Римской империи до его времени. Вазари различает в развитии западного искусства «maniera antica» и «maniera moderna» (начинающуюся с rinascita, «ренессанса», с середины XIII в., и достигает кульминации в творчестве Джотто), которые разделяет «maniera vecchia» («старая манера»).