Три правила ангела (СИ) - Снежинская Катерина - Страница 30

– Это хлоргексидин и крестиком не шьют, а вышивают. Но если желаете, зелёнкой я вас даже полить могу. Хотите?

– Ты чего хамишь?

– Я не хамлю, – пробормотала Ленка. – Я просто… Испугалась я очень.

– Не за что бы ни подумал, – не поверил Петров.

– Ну да…

Вот само собой вспомнилось, да так чётко, словно это всего минуту назад случилось, хотя уже добрых полчаса прошло, как она его трясла, стоя рядом на коленях и боялась ногой в глянцевую лужу угодить. Как переворачивала, каменно-неподъёмного и совсем негнущегося. Как волокла в квартиру, как он, наконец, глаза открыл, бессмысленные, словно у младенца.

Первое, что сказал Макс: «Какого чёрта?»

Руки у Ленки дрогнули, да так, что она на самом деле едва не вывернула пузырёк Максу на башку, хоть в нём, в пузырьке, то есть, и не зелёнка была.

– Ты же вообще ничего не боишься, – заявил Петров, кряхтя, выпрямляясь, садясь ровнее. – Ты ж из этих, которые слона на скаку остановят и хобот ему оторвут.

– Тебе-то откуда знать?

– Потому что есть женщины в русских селеньях, – глубокомысленно заявил Макс и потянулся лицо растереть.

– Стой, дай я, хотя бы, ладони перевяжу. Ты что, за всю неделю так и не удосужился их поменять?

– Да чего менять, там уж зажило всё.

– Ну да, раненые бойцы не плачут! – фыркнула Лена. – Что ж ты сплоховал-то? А как же команда «Омега»? Разве спецназовцам по роже дают?

– По роже дают всем, – заверил её Петров. – И я, между прочим, даже в армии не служил. По-моему, я и не дрался ни разу в жизни.

– Вообще ни разу? – поразилась Ленка.

– Ну, если не считать того инцидента, во время кредитной истории… Но там тоже была не совсем драка. Скорее, избиение младенца. В общем, не чета тебе.

– А я-то что? Я тоже… не часто. – Макс захихикал, а Старообрядцева всерьёз разозлилась. – Ну и что? Ну да, у нас по-простому, всякое случалось. А что, по-вашему, я должна была «Караул!» кричать, когда девки мне решили «тёмную» устроить? Или: «Помогите, хулиганы зрения лишают?»

– И ты, значит, пошла в отмах?

Петров разулыбался в тридцать два зуба.

– Ну не рыдать же.

– И по какому поводу битва случилась?

– Из-за парня, из-за чего же ещё? – пожала плечами Ленка. – Ну а вам за что съездили? Поклонники великой певицы не оценили нового ухажёра?

– Понятия не имею, – мигом посерьёзнел Макс, даже по дивану передвинулся, будто специально подальше от девушки. – Я его и не разглядел. Только услышал, кто-то по лестнице спускается. Решил, что соседи. Да ничего я не решил, на самом деле, не думал даже! И не понял ничего. Да оставь ты эти бинты в покое, заканчивай играть в сестру милосердия, честное слово.

– У вас волдырь вскрылся.

– Как вскрылся, так и закроется. Если понадобится, Лёлька вечером перевяжет, – злобно огрызнулся Петров.

– Ну если Лёлька, – протянула Лена и отвернулась, собирая разорванные упаковки из-под спиртовых салфеток.

– Так. А это ещё что такое? – раздражённо поинтересовался Петров.

– Где?

– Передо мной. Это что за обиды, Лен? Тебе самой-то Андрюхе позвонить не надо? А то поздно уже. Волнуется, небось.

– При чём тут Андрей?

Старообрядцева, занятая многотрудным делом закручивания крышки пузырька, даже не обернулась.

– Как при чём? У вас же с ним…

– Что у нас с ним?

– Всё. У вас с ним всё.

– Это он так сказал?

– А зачем ему что-то говорить. Я же не мальчик, кое-что до меня без посторонней помощи доходит. – Макс резко встал и пошатнулся, конечно, чуть опять на диван не плюхнулся. Но устоял, а протянутую Ленкину руку проигнорировал. – Кофе хочешь? Я сварю. Но лучше иди домой. И на самом деле поздно, и не до тебя сейчас. У меня и так проблем выше крыши, хорошо хоть телефон этот придурок не забрал. Завтра ещё…

Так и не сообщив, что у него завтра, Петров вымелся из комнаты.

Ленка стояла, рассматривая собственное всклокоченное отражение в тёмном оконном стекле.

Вот чего, спрашивается, опять вызверился, она же не виновата, что ему по физиономии дали. Может, хотел, чтобы его Лёлька-Степашка врачевала, а не какая-то дура деревенская, которая слона на скаку остановит? Ну так и позвонил бы, телефон-то не отобрали же. Впрочем, может, он бы и позвонил, если б всякие рядом не толклись и никому не нужную помощь не оказывали. Только…

А телефон-то почему не забрали, он же навороченный?

– Максим Алексеевич, – крикнула Ленка, зачем-то засовывая обрывки упаковок себе в карман. – Скажите, кошелёк у вас забрали или тоже оставили? А машину?

– Что машину? – хмуро спросил Петров, появляясь на пороге почему-то со своей курткой в обнимку. – Вон, под окнами стоит.

– А ключи? И кошелёк?

– Да тут всё, сдались они тебе. Лучше скажи, можно с этим что-то сделать или уже всё?

Макс продемонстрировал ей испачканный, слипшийся от крови мех на воротнике и Ленке так стало жалко несчастного волка, что в носу захлюпало.

– Да вы его отстегните просто, – прогундосила в ответ, с трудом сглотнув горький ком. – Он же не греет, только так, для красоты.

– А мне с ним больше нравится, – огрызнулся работодатель и снова скрылся в недрах квартиры.

Вот и пусть идёт, а то ещё догадается, что сейчас-то у него есть полное право на Ленку злиться, потому как в этот раз всё на самом деле из-за неё произошло. Пусть уж лучше думает, что на него какой-то придурок напал, только ограбить не успел. Ну могли же его спугнуть, верно? Вот сама Старообрядцева и спугнула, Люк её вовремя позвал.

А Витальке придётся ещё и за волка ответить, ой придётся.

Долго искать Виталика не пришлось, да и чего его искать? Этот рынок был хоть и не самым маленьким в городе, а непросроченное пиво и шашлык из мяса, которое в прошлой жизни не гавкало, не мяукало, не материлось, а действительно хрюкало, можно купить только у Зелимхана. Правда, у заведения с дивным названием «Жижиг», то есть попросту «Мясо», имелся один существенный недостаток. По сути, это был тот же тонар, в который, понятное дело, столики со стульями не запихаешь, потому они, вне зависимости от погод и времён года, стояли на улице, перед «Жижигом». Зонтики с вылинявшей рекламой заморского лимонада тоже никогда не убирались, а зачем? Не солнце палит, так дождь идёт, а нет дождя, так снег сыплет – всё равно ж прикрываться надо. Да и не слишком хозяин местного общепита заботился о привлечении новых клиентов, потому что посетители были людьми закалёнными и неприхотливыми: владельцы торговых точек, охранники, продавцы. К вечеру подтягивались грузчики, дабы пропить честно заработанные деньги, но этих интересовали не шашлыки с пивом, а водка, заведомо палёная, зато дешевле некуда. В общем, «Жижиг» считался местом популярным, чтобы время скоротать, лучше и не придумаешь.

Вот Виталя и коротал в компании всё того же Кольки, незнакомого Ленке парня и продавщицы Катьки, дамы разведённой, причём аж трижды, комплексами не обремёнённой, мечтающей выйти замуж в четвёртый раз, о чём всё местное общество прекрасно знало. Причём Катька коротала время на коленях у Виталика, призывно похохатывая и завлекательно колыхая щедрым бюстом под расстегнутой до пупа курткой. Кажется, свитер или майка, но что-то такое, в стразах, там тоже всё-таки присутствовало, но было микроскопическим, как и юбка – без лупы не рассмотришь.

– Чего припёрлась? – вместо приветствия вежливо рыгнула бывшая Ленкина любовь, отхлёбывая из бутылки пиво. – Я бэушный товар обратно не беру.

– Да еёный олигарх под жопу коленом дал, – догадалась Катька, – вот и приползла взад проситься. «Виталенька, миленький, возьми меня, шлюху потасканную!»

Компания радостно загоготала, только который незнакомый зыркнул на Ленку и натянул кепку на глаза, будто даже просто смотреть на неё ломало. Из тонара выглянул сам хозяин «Жижига», покачал головой и убрался обратно. К Лене он относился неплохо, почти уважал, потому как она водку не пила даже зимой «для сугреву» и себя блюла, поэтому Зелимхан всегда старался ей в салат накрошить помидоры посвежее, а когда ушла с рынка в магазин, на прощание бесплатно накормил шашлыком.